Читать онлайн «Ведьмы и герои. Феминистский подход к юнгианской психотерапии семейных пар». Страница 53

Другой способ понять важность символического контекста для жизнеспособности человеческих отношений – рассматривать его как основу психологической деятельности. Роберт Джей Лифтон считает развитие «реалистичного воображения» весьма ценным для здорового образа жизни людей в наше время, когда прерываются культурные традиции[62]. Основываясь на своей работе с людьми, пережившими холокост, и с современными социальными радикалами, Лифтон настаивает на том, что ощущение жизненной стойкости и здоровья (или целостности) основывается на нашей способности к восприятию образа Я, не изменяющегося во времени и пространстве и не подверженного воздействию эмоций. «Реалистичность» наших образов Я, в свою очередь, зависит от нашей способности соединить эти образы со своей личной и общественной историей – как биологической, так и социальной. Лифтон считает, что сознание – относительно консервативная или ограниченная, по сравнению с бессознательным, форма мышления. Чтобы «заземлиться» или соединить бессознательное воображение с осознанным мышлением, человек должен развивать связи между мощной гипнотической силой сновидений и интуиции и своим повседневным социальным и биологическим функционированием. Лифтон уверен, что наша привычка забывать сны – это результат накладываемых на воображение ограничений, некая разновидность «немоты» или внутреннего отчуждения от нашего полноценного мыслительного процесса.

Если сновидения – это наши самые радикальные и сложные мысли, то способность использовать их зависит от нашей готовности интегрировать символические образы в наши повседневные межличностные отношения. Нежелание многих людей поверить своим сновидениям и представить себя вне существующих в данный момент пространственно-временных ограничений можно преодолеть в процессе обучения и терапии. Лифтон пишет об исследовательском проекте, в котором он обучал людей устанавливать связи между актуальной жизненной проблемой и ее отражением в сновидении:

Этот процесс заключается в том, что перед тем как погрузиться в сон, человек фокусируется на актуальной для него жизненной ситуации, связанной с его личным конфликтом, а затем старается увидеть во сне то, что имеет отношение к этой ситуации. Во время исследований образы, на которых должны были фокусироваться испытуемые, были связаны с основной темой проведенного интервью. Разумеется, сами сновидения очень сильно различались между собой. Но прослеживая их ассоциативные связи, мы постоянно сталкивались с четкими образами будущих событий. Хотя, как правило, образы сновидений весьма отдаленно соответствовали содержанию темы тупиковой ситуации сновидца; тем не менее, они через ассоциации вели к измененному будущему, т. е. к иной форме жизни после выхода из тупика[63].

Супружеские пары должны развивать способность «приземлять» свои сновидения и представления (например, интуитивное предвидение), т. е. использовать их в решении повседневных задач. Для понимания бессознательных образов и ощущений им требуется развивать символическое мышление. Один из наиболее доступных способов – обращение к мировым религиям и мифологическим системам, которые находят свое выражение в многочисленных ритуалах и других культурных традициях. Развитие воображения и символического мышления повышает жизнеспособность человека – через восприятие неизменного образа Я – и укрепляет его надежду найти решение проблемы с помощью воображения и межличностного общения. Лифтон пишет:

В своей работе я стал проводить различие между относительно непоследовательным образным мышлением и тем, что я называю «реалистическим воображением». «Реалистическое воображение», особенно сильное у начинающих, изначально заложено в каждом человеке, поэтому обладает определенной свободой для выхода вовне, т. е. к новым образам (или новым сочетаниям образов) и самобытным формам. Мое предположение заключается в том, что ни одна форма не может быть совершенно новой: ее образной основой служат уже существовавшие формы.

«Приземление воображения» в повседневной жизни и личной истории – это чрезвычайно интересная попытка сформировать новую связь в супружеских отношениях. Партнеры могут почувствовать связь с самим собой, с другим и с человеческим сообществом, каждодневно соединяя осознанные и бессознательные образы и переживания. Символический контекст или символические взаимоотношения, благодаря наличию общей системы значений для супружеской пары и для других пар, соединившихся на основе равенства и общего понимания жизни, создают основу для ощущения непрерывности бытия в дезинтегрированном обществе. Более того, именно существование в обществе такого вида символических взаимоотношений ведет к новым формам социальной реальности и общечеловеческим (выходящим за рамки супружеских) отношениям.

Наша система оживления и восстановления отношений между супругами начинается с конфронтации с потерей. Потрясение из-за расставания, ощущаемое как потеря Я в пространстве, времени и в эмоциональной сфере, побуждает каждого из партнеров заново оценить себя и другого. Во время этой переоценки мы поощряем такие формы деятельности и мышления, которые способствуют установлению равенства и взаимности между партнерами. Истоки этих форм можно отыскать в архетипической паре «брат – сестра», в особенностях и ритуальных элементах игры сверстников, а также в интуитивном голосе ведьмы. Тогда «реалистическое воображение», выраженное в новых символических формах совместной деятельности, взаимного доверия и равенства, распространится на восприятие более широкого символического контекста.

Оказывается, что способность двух взрослых людей сохранять жизнеспособные доверительные отношения и зрелую любовь зависит от сложного переплетения символических связей, выходящих за рамки пары и рамки отдельной личности. Эти связи с большим сообществом и с общей для всех символической системой дают каждому человеку возможность развить свое воображение и с его помощью выйти за пределы собственных границ. В конечном счете этот процесс приведет, видимо, к тому, что человек поверит во что-то, находящееся «вовне», что поможет ему пережить личные потери, отсутствие стабильности, непрерывности бытия и дезинтеграцию.

Иными словами, повседневная жизнь включает в себя веру в постепенное возрождение смысла, которое происходит при восстановлении доверия после его временной потери. Область взаимного доверия простирается от личного переживания до социальной и символической сфер. Это самая важная цель и тот идеал, которые мы стремимся достичь нашей работой в микрокосме терапии семейных пар.

(Из сборника «Образ Северной Девы и другие образы женщин в народных преданиях»)

Давным-давно, во времена короля Артура, самым блестящим рыцарем во всей Британии был племянник короля, Гавейн. По всеобщему признанию, он был самым храбрым в бою, самым мудрым, самым учтивым, самым сострадательным и самым преданным своему королю.

Однажды в конце лета Гавейн вместе с Артуром и другими рыцарями был на севере Британии, в Карлисле. Король отправился на охоту, но вскоре вернулся обратно. Лицо его было испуганным и бледным. Встревоженный Гавейн последовал за королем в его покои.

– Что случилось, мой господин? – участливо спросил он.

Артур тяжело опустился в кресло. «Со мной произошло нечто странное в Инглвудском лесу… И я не совсем понимаю, что мне теперь делать». И он поведал Гавейну о том, что произошло.

– Сегодня я гнал большого белого оленя, – сказал Артур, – но вдруг олень исчез, и я остался один, мои люди оказались где-то в стороне. Вдруг прямо передо мной появился высокий мужчина и замахнулся на меня мечом.

– А вы были без оружия?

– Да. У меня был только лук за плечами да кинжал, который висел на поясе. Этот мужчина стал мне угрожать, – продолжал Артур, – он замахнулся своим огромным мечом, словно собирался снести мне голову! Затем он дико захохотал и сказал, что дает мне шанс спасти мою жизнь.

– Кто был этот мужчина? – вскричал Гавейн. – Почему он хотел убить вас?

– Он сказал, что его зовут сэр Громер и что он хочет мне отомстить за то, что я отнял у него северные земли.

– Главарь северных разбойников! – воскликнул Гавейн, – но о каком шансе он говорил?

– Я дал ему слово, что встречусь с ним ровно через год, без оружия и свиты на том же самом месте и дам ему ответ на его вопрос, – удрученно ответил Артур.

Гавейн рассмеялся, но тут же умолк, взглянув на мрачное лицо Артура.