Читать онлайн «Новые герои. Массовые убийцы и самоубийцы». Страница 8

Преступность — усилитель и концентратор известности. Только если вы сделаете что-то действительно ужасное, ваше честолюбие найдет прочную основу в общественном мнении. Послание (идеи естественного отбора), средства массовой информации (видео на YouTube) и преступление, таким образом, оказались связаны неразрывно.

В своем интригующем тексте Майкл Серацио сравнивает медиастиль Аувинена со стилем других массовых убийц. Интересно, что стрелки в «Колумбайне»[16] использовали в качестве эстетических ориентиров работы режиссеров популярных фильмов-боевиков.

Аувинен не первый в этом отношении. Домашние видеозаписи Клиболда и Харриса[17] показали их фантазии о своем посмертном образе. «Режиссеры будут драться за такую историю», — сказал Клиболд — они обсуждали, какому режиссеру можно будет доверить сценарий: Стивену Спилбергу или Тарантино».

В действительности Стивен Спилберг и Квентин Тарантино оказались заменены Майклом Муром и Гасом Ван Сентом[18], но мальчики были недалеки от истины. Серацио также сравнивает стиль пиара Аувинена со стилем Чо Сын Хи, который устроил массовое убийство на территории кампуса Virginia Tech.

Перед своей ужасной расправой в апреле 2007 года Чо Сын Хи отправил в NBC News манифест из 1800 слов, 43 фотографий и 25 минут видеозаписи… То, что Чо в 2007 году предварительно отправил в NBC комплект своих пиар-материалов, казалось технологическим анахронизмом. Сегодняшний молодой террорист может через социальные сети и сетевые СМИ быть «продюсером, режиссером, звездой», а теперь еще и дистрибьютором… Если самовлюбленность Чо требовала послать по почте упакованное повествование в NBC, то Аувинен знал, что мог попасть на бесчисленные экраны без привлечения посредника в виде национального телеканала. Его присутствие в Интернете было продуктивным; он писал на английском языке больше, чем на финском, чтобы увеличить свою аудиторию; его домашний компьютер содержал мешанину из множества собранных данных: тексты самого Аувинена, игровые кадры из Hitman, документальная драма про события в Колумбайне канала Discovery и захватывающая музыка из фильма «Прирожденные убийцы». Но бессмертие создается благодаря вдохновленным подражателям, и что особенно страшно, смерть из канала Аувинена на YouTube не в последний раз посетила Финляндию. Менее чем через год 22-летний студент заявил с помощью видеообращения на сайте социальной сети: «Ты умрешь следующим». Через несколько дней он убил десять человек.

И убийцы в «Колумбайне», и Пекка-Эрик Аувинен хотели отправить в эфир некое сообщение, чтобы стать известными, и использовали видео и Интернет, чтобы дать волю своей ярости и транслировать обществу свое видение мира.

«Джокер» Джеймс Холмс совсем другой: он развил дальнейшую тенденцию связи между преступностью и СМИ. В то время как Харрис и Клиболд надеялись на внимание Спилберга, Холмс уже сам имитировал персонаж из фильма Нолана. Холмс уже стал частью «мира Бэтмена», превращая комиксы Marvel в реальность, расширяя границы экрана и заставляя зрителя участвовать в истории, которую они выбрали лишь для развлечения.

Для массового убийцы, желающего устроить яркое шоу, целью является слом стены между зрелищем и зрителем. Для него граница между реальностью и воображением — размытая, нечеткая, искаженная. Он сам хочет принять участие в спектакле, и спектакль может стать его жизнью, а в конечном итоге — смертью.

20 апреля последнего года ХХ века. В течение часа Эрик Харрис и Дилан Клиболд, ученики старших классов высшей школы «Колумбайн», убили одного учителя и 12 школьников и ранили еще 27 человек. Затем пара террористов покончила жизнь самоубийством.

Убийство в школе «Колумбайн» ознаменовало поворотную точку в глазах многих американцев — это был первый пример сознательного создания мизансцены террора. Двое учеников вели тщательную подготовку и разработку как самой акции, так и ее интеллектуальных мотивов. Они записывали свои мысли в дневниках и обсуждали их. Это убийство также оказало огромное влияние на американское искусство, вдохновив двух кинорежиссеров снять фильмы, показывающие события в «Колумбайне».

Всего через два года после расстрела Майкл Мур выпустил свой фильм «Боулинг для Колумбины», целью которого был анализ если не причин преступного деяния, то социальной обстановки, в которой оно произошло. Фильм делает акцент на систематическом использовании насилия за рубежом американскими политиками и военными, легкой доступности оружия на традиционном рынке и в Интернете, одержимости американского общества страхом, военной агрессивностью и насилием, всем тем, чем в целом проникнута американская повседневная жизнь.

Хотя фильм Мура оказал большое воздействие на публику, он показал только часть истории. Сосредоточив основное внимание на социальном контексте бойни в «Колумбайне», он недостаточно раскрыл личности виновных — психику и патологию человеческих существ, на которые во время их становления воздействует общество и медийная среда. Нужен был рассказ об особой уязвимости первого поколения, растущего в виртуальном веке.

Через год после М. Мура, в 2003 году, Гас Ван Сент выпустил свой фильм «Слон». В нем режиссер решил глубоко вникнуть в психологические аспекты, работать с тонкими психологическими материями и попытаться понять личностные страдания двух молодых людей, которые замыслили и осуществили преступление. Ван Сент описывает не только их агрессивность и насилие, но и запутанный поиск сочувствия, их разочарование и одиночество, то, как все это не было замечено обществом вплоть до акта саморазрушения, завершившего эту историю.

Очевидно, что мы не можем разбить столь сложное событие до простой комбинации социальных, психологических или идеологических составляющих причин. В любой такой последовательности действий лежит что-то, выходящее далеко за рамки простого логического объяснения. Тем не менее эту форму психопатологии можно рассматривать не как изолированный феномен, а как симптом распространенной формы дискомфорта, испытываемого человеком в социальной среде. Это как раз то, что делает фильм Гаса Ван Сента столь интересным.

В своем дневнике Эрик Харрис писал о восхищении естественным отбором и о своем желании поместить весь мир в компьютерную игру Doom, чтобы он мог видеть, как слабый умирает, а выживает только сильный[19].

Не удивительно, что зависимость обоих молодых людей от видеоигр привлекла внимание журналистов, критиков и психологов. Широко распространено мнение, что затяжное воздействие жестоких видео игр может производить эффект сенсибилизации[20] в сознании молодых людей, таких как Эрик и Дилан, но это поверхностное наблюдение, сфокусированное на содержании видеоигр, которое не берет в расчет когнитивные и психологические изменения, которые происходят при длительном погружении в виртуальную среду. Не содержание игры, но стимуляция сама по себе создает эффект десенсибилизации в отношении подлинного опыта как страданий, так и удовольствий.

Понятно, что не все игроки становятся массовыми убийцами просто потому, что они играют в видеоигры или получают «цифровую стимуляцию». Но массовый убийца — исключительное проявление общей тенденции этого изменения человеческого сознания.

В своей книге 1975 года «Машина для демонстрации и повествования» (The Show and Tell Machine) Роуз Голдсен описывает будущее поколение людей, измененных медийной средой — то, чем главным образом характеризуются ТВ и реклама, — и предвидит заметную мутацию в области психологии и языка: «Мы вывели поколение людей, чьи первичные впечатления родом из машины — это случилось впервые в истории»[21].

Телевидение и случившаяся совсем недавно, уже в наше время цифровая революция возвестили грозные преобразования человеческой психологии и эмоциональной окружающей среды. Тот факт, что люди заимствуют больше слов у компьютера, чем у своих матерей, несомненно, приводит к развитию нового вида восприятия. Новые формы массовой психопатологии нашего времени не могут быть исследованы без учета эффектов этой новой среды, в частности нового процесса изучения языка.

Два основных события требуют внимания: первым является отделение изучаемого языка от телесного аффективного переживания; вторым — виртуализация опыта других людей.

Этот первый аспект трансформации особенно интересный. Согласно Луизе Мюраро, итальянской писательнице, чья книга в основном посвящена разработке феминистской философии, подход к языку фундаментально связан с аффективным отношением между человеком и его матерью. Глубокое, эмоциональное восприятие от двойной артикуляции языка, от соотношения между символом и понятием, обозначаемым в языковом знаке, — это то, что основывается на информации, получаемой от матери. При этом, когда процесс сводится к эффекту обмена информацией между машиной и человеческим мозгом, процесс изучения языка отделяется от эмоционального эффекта телесного контакта и связь между обозначением и обозначаемым становится обычной логической операцией. Слова не аффективно ухватывают смысл, смысл не коренится в глубине психологии взаимоотношений, а связи воспринимаются не как аффективное соотношение между людьми, но как работающий обмен инструкциями. Мы можем ожидать, что вследствие этого человечество вскоре начнет испытывать серьезные психологические проблемы.