Читать онлайн «Семантическая концепция истины и основания семантики»

Данная статья состоит из двух частей, из которых первая носит описательный характер, а вторая является полемической.

В первой части статьи я хочу кратко и неформально изложить основные результаты моих исследований, связанных с определением истины и с более общей проблемой оснований семантики. Эти результаты были представлены в работе, опубликованной несколько лет назад [2]. Хотя мои исследования относятся к понятию, разрабатываемому классической философией, они до сих пор сравнительно мало известны в философских кругах. Быть может, это объясняется техническими сложностями изложения. Поэтому, я надеюсь, меня извинят за то, что я обращаюсь к этим вопросам еще раз [3].

С тех пор как моя работа была опубликована, против нее были высказаны различные, хотя и не всегда равноценные, возражения, одни из которых появились в печати, другие были выдвинуты в публичных и частных дискуссиях, в которых я принимал участие [4]. Во второй части статьи я хотел бы ответить на эти возражения. Надеюсь, что эти замечания, высказанные мной в данной связи, не являются просто полемическими, но вносят некоторый конструктивный вклад в рассмотрение предмета обсуждения.

Во второй части статьи я широко использую материал, любезно предоставленный мне доктором Марией Кокошиньской (Львовский университет). Я чрезвычайно благодарен профессорам Эрнсту Нагелю (Колумбийский университет) и Дэвиду Райнину (Калифорнийский университет, Беркли) за их помощь в подготовке окончательного текста статьи и разнообразные критические замечания.

Наше обсуждение будет направлено на понятие [5] истины. Главная проблема заключается в том, чтобы дать удовлетворительное определение этого понятия, т. е. такое определение, которое материально адекватно и формально корректно. Однако вследствие своего общего характера такая формулировка проблемы не может считаться достаточно точной и требует некоторых пояснений.

Во избежание двусмысленности мы должны прежде всего уточнить условия, при выполнении которых определение истины будет считаться адекватным с материальной точки зрения. Задача требуемого определения заключается не в том, чтобы уточнить значение известного слова, используемого для обозначения некоторого нового понятия, напротив, оно должно выразить реальное значение старого понятия. Поэтому мы должны охарактеризовать это понятие достаточно точно для того, чтобы всякий мог установить, выполняет определение свою задачу или нет.

Во-вторых, нам нужно указать те средства, от которых зависит формальная корректность требуемого определения. Таким образом, мы должны сформулировать те слова или понятия, которые хотим использовать в определении понятия истины, а также указать формальные правила, которым оно должно соответствовать. Иначе говоря, нам нужно описать формальную структуру того языка, в котором будет дано определение.

Обсуждение этого займет значительное место в первой части статьи.

Мы начинаем с некоторых замечаний относительно объема того понятия истины, которое мы здесь имеем в виду.

Предикат истинно иногда используется для указания на психологические моменты, такие как убеждения или верования, порой его относят к определенным физическим объектам – языковым выражениям, в частности, к предложениям, а в некоторых случаях его приписывают определенным идеальным сущностям, называемым суждения. Под предложением мы понимаем здесь то, что обычно в грамматике подразумевают под повествовательным предложением. Что же касается термина суждение, то его значение, как хорошо известно, является предметом длительных споров между философами и логиками и, по-видимому, никогда не будет достаточно ясным и определенным. По самым разным причинам представляется наиболее удобным применять термин "истинно к предложениям и мы будем этому следовать [6].

Таким образом, понятие истины, как и понятие предложения, мы должны всегда связывать с определенным языком, поскольку очевидно, что одно и то же выражение, являющееся истинным предложением в одном языке, может оказаться ложным или даже бессмысленным в другом языке.

Конечно, тот факт, что здесь нас прежде всего интересует понятие истины для предложений, не исключает возможности последующего расширения сферы применимости этого понятия на другие виды объектов.

Гораздо более серьезные трудности связаны с проблемой значения (интенсионала) понятия истины.

Как и другие слова нашего повседневного языка, слово истинно является многозначным. И мне представляется, что философы, обсуждавшие это понятие, отнюдь не уменьшили его многозначности. В сочинениях и дискуссиях философов мы встречаем множество различных концепций истины и лжи, поэтому следует указать ту концепцию, которая будет базисом нашего анализа.

Мы хотели бы связать наше определение с интуициями, закрепленными в классической аристотелевской концепции истины и выраженными в хорошо известном отрывке из Метафизики Аристотеля:

Сказать, что существующее не существует или что несуществующее существует, значит высказать ложь, сказать же, что существующее существует, а несуществующее не существует, значит высказать истину.

Если воспользоваться современной философской терминологией, то эту концепцию можно было бы выразить известной формулой:

Истинность предложения состоит в его согласии с реальностью (или в соответствии ей).

(Теория истины, опирающаяся на последнюю формулировку, называется теорией соответствия).

С другой стороны, если бы теперь мы решили расширить распространенное употребление термина десигнат и связывать его не только с именами, но также и с предложениями, и если бы под десигнатами предложений мы договорились понимать положения дел, то упомянутую выше формулу мы могли бы выразить следующей фразой:

Предложение истинно, если оно обозначает существующее положение дел [7].

Однако все эти формулировки способны приводить к различным недоразумениям, так как ни одна из них не является достаточно точной и ясной (хотя этот упрек в гораздо меньшей степени относится к первоначальной формулировке Аристотеля). Во всяком случае ни одна из них не может считаться удовлетворительным определением истины. Это вынуждает нас искать более точного выражения наших интуиции.

Начнем с конкретного примера. Рассмотрим предложение Снег бел. Мы задаемся вопросом: при каких условиях это предложение истинно или ложно? Представляется очевидным, что если мы опираемся на классическую концепцию истины, то должны сказать, что данное предложение истинно, если снег бел, и ложно, если снег не бел. Таким образом, если определение истины соответствует нашей концепции, то из него должна следовать эквивалентность:

Предложение "Снег бел" истинно тогда и только тогда, когда снег бел.

Обращаю внимание на то, что фраза Снег бел в левой части этой эквивалентности стоит в кавычках, а в правой части – без кавычек. В правой части стоит само предложение, а в левой части – имя этого предложения. Используя средневековую логическую терминологию, мы могли бы сказать, что в правой стороне слова снег бел употребляются в формальной суппозиции, а в левой стороне – в материальной суппозиции. Вряд ли нужно объяснять, почему в левой части эквивалентности нам требуется имя предложения, а не само предложение. Во-первых, с точки зрения грамматики нашего языка выражение вида X истинно не будет осмысленным предложением, если мы в нем X заменим предложением или чем-то иным, также отличным от имени, ибо субъектом предложения может быть только имя существительное или выражение, выполняющее функции существительного. Во-вторых, фундаментальные соглашения относительно использования любого языка требуют, чтобы в высказывании о каком-либо объекте использовалось имя этого объекта, а не он сам. Следовательно, если мы хотим что-то сказать относительно какого-то предложения, например, что оно истинно, мы должны использовать имя этого предложения, а не само предложение [9].

К этому можно добавить, что заключение некоторого предложения в кавычки вовсе не является единственным способом образования его имени. Например, предполагая обычный порядок букв в нашем алфавите, мы можем в качестве имени (дескрипции) предложения снег бел использовать следующее выражение: