Читать онлайн «ПСИХОАНАЛИТИЧЕСКИЕ ТЕОРИИ РАЗВИТИЯ». Страница 81

Подобные Сьюзен дети, не справившиеся с интернализацией сигнальной функции и неспособные к саморегуляции, остаются беззащитными перед возможностью повторных переполнений дезорганизующим аффектом. Являющаяся следствием этого структурная недостаточность обнаруживается в ряде патологий, включая нарциссические и пограничные синдромы.

Наши комментарии и эти клинические примеры хорошо согласуются с предостережением Хартманна (1952) по поводу тенденции чересчур упрощать материнскую роль в развитии Эго ребенка. Он ссылается на примеры, когда ребенок неоднократно переполняется аффективными чувствами, будучи неспособным использовать тревогу в качестве сигнала, и остается зависимым от матери в роли вспомогательного Эго, несмотря на, казалось бы, состоявшуюся близость ее и ребенка. Он предполагает, что любое суждение по поводу адекватности этой близости должно включать оценку функционирования Эго малыша.

Проблемы наступившей инфантильной генитальной фазы психосексуального развития предъявляют к незрелому Эго новые требования. Задачи установления половой идентичности и озабоченность собственной нарциссичностью приводят ребенка к необходимости идентифицироваться с идеализированным родителем одноименного пола; эти идентификации прокладывают путь к Эдипову комплексу, который обыкновенно порождает конфликт с его фантазиями, страхами и колебаниями чувства собственного достоинства.

Ребенок стремится удовлетворить либидные, агрессивные и другие актуальные побуждения; достичь определенной степени контроля над импульсами (Lastman, 1966); удовлетворить стандартам набирающего силу Суперэго; добиться консолидации значимой с позиции нарциссизма половой идентичности; перед лицом неудовлетворенных фантазий желания поддержать чувство собственного достоинства. На этом пути складывается множество всевозможных вариантов Эдипова конфликта. То, какие ресурсы имеются в распоряжении Эго и задействуются им во время Эдипова конфликта, играет важную роль для последующего развития ребенка.

Эдипов комплекс формирует стержневой конфликт, который Фрейд назвал инфантильным неврозом (1909а, 1918). Этот термин относится к специфической структуре и организации мышления, характеризуемой интернализованным конфликтом и функционирующим Суперэго. Как говорилось нами при обсуждении развития Суперэго, первые шаги в его формировании делаются с формированием интроектов и идеалов и интернализацией конфликта, но эти ранние фрагменты Суперэго еще не могут функционировать как хорошо организованная, согласованная и прочная система, способная эффективно осуществлять функции контроля и наказания. Более согласованной, интегрированной, одним словом, функциональной системой Суперэго становится по мере того, как ребенок идентифицируется с моральным кодексом и этическими стандартами родителей, пытаясь разрешить Эдипов конфликт и, став приверженным этим, теперь внутренним стандартам, пойти на дальнейшие внутренние компромиссы. Соответственно, истоки конфликта, истоки наказывающей инстанции при болезненном аффекте вины и источники чувства собственного достоинства становятся теперь внутренними. Они становятся теперь весьма удаленными и недоступными для внешнего влияния модификации.

Инфантильный невроз поэтому подразумевает формирование нового типа психической организации – интегрированного. Как таковой, он представляет собой попытку объединения минувших (предэдиповых), текущих прогрессивных (эдиповых), внутренних (активное – пассивное, мужественное – женственное) и невротических конфликтов в единую, в более адаптированную к реальности, социально приемлемую организацию. Он представляет собой наивысший уровень организации психики, который пока может достичь малыш.

Этот прогресс ребенку достается нелегко. Глубину его страдания можно почувствовать на примере случая маленького Ганса (Freud, 1909a). Фрейд замечает, что хотя инфантильный невроз и представляет собой исход борьбы между интересами самосохранения и требованиями либидо, борьбы, в которой победа остается за Эго, это достигается ценой страдания и самоотречения: «Ценой, которую мы платим за наше продвижение к цивилизованности, является счастье, теряемое нами по мере роста чувства вины» (1930, стр. 134).

Примером напряженности и страдания, которые могут сопровождать инфантильный невроз, служит случай Коулин. Соревнование с отцом во время эдиповой фазы претерпевает смешение на его старших братьев, которые, кажется, всегда стояли между ним и матерью. Чувство вины заставляет его сместить желание смерти братьев на других детей, и однажды его желание «убить всех детей в мире, кроме тех, которые дома» высказывается вслух. Он исступленно кусает пластмассовую куклу, случайно оброняя имя брата, но впоследствии отрицает враждебные чувства к братьям. Он подбегает к окну и выкрикивает ругательства и угрозы смертью детям, играющим во дворе. А после того, как аналитик интерпретирует смещение, ребенок отвечает: «Тогда мама вся была бы моя, а потом я убил бы ее тоже!» Его сразу же переполняет тревога, он смешает желание смерти на аналитика и пытается ее атаковать. Его удерживают, и тогда он высказывает саморазрушительную фантазию падения из окна. Аналитик интерпретирует использование Коупином агрессии в качестве защитного приема и высказывает предположение, что он ищет любви окружающих. Тогда мальчик серьезно отвечает: «Я такой плохой внутри, что никто никогда не сможет меня полюбить». И умоляет: «Пожалуйста, прогоните мои ужасные тревоги!»

Анна Фрейд пишет, что, несмотря на то, что инфантильный невроз может протекать тяжело, травмировать и сопровождаться болезненными симптомами, конфликты, которые лежат в его основе, – нормальные. Поэтому она высказывает мысль (весьма похожую на мысль ее отца), что инфантильный невроз – это «цена, которую приходится платить за более высокую ступень развития личности» (1970а, стр. 202).

Инфантильный невроз занимает центральное место в раннем детском возрасте и представляет собой заметный прогресс в организации и функционировании Эго. Вот почему мы отводим ему роль шестого организатора психики; чувство вины – это связанный аффект, сигнализирующий об этом прорыве в организации Эго,

Так как конфликты, источники одобрения и неодобрения и средства разрешения конфликтов теперь все по большей части внутренние (хотя для их, усиления изредка необходима помощь извне), инфантильный невроз подразумевает, что Эго функционирует все более самостоятельно – более независимо от внешней поддержки.

В возрасте 6—7 лет в связи с наступлением патентного периода происходит еще один важный сдвиг в развитии. Он отмечен аффектом «практики», который указывает на окончательное овладение ребенком своими внешним и внутренним миром, и этому прогрессу оказывает значительную поддержку способность сублимировать.

Первоначально Фрейд (1905b) описывает латентность в терминах уменьшения внешних проявлений инфантильной сексуальности и способности сублимировать инстинктивные импульсы. Сегодня мы бы также включили сюда более или менее успешное разрешение ребенком Эдипова конфликта и реорганизацию под влиянием развивающегося Суперэго защитных структур Эго. Эти достижения в психическом развитии необходимо отличать от простого взросления: ребенок между 7 и 11 годами часто характеризуется как «ребенок, достигший латентного возраста», независимо от того, произошли ли у него надлежащие психические изменения.

Поскольку патентная фаза не однородна, поскольку в различные ее моменты для психики актуальны различные задачи и поскольку этот период охватывает несколько лет жизни, теоретики психоанализа попытались его подразделить (см. Albert, 1941; Bornstein, 1951; Williams, 1972; Sarnoff, 1976). Мы отдаем предпочтение классификации Борнштейн, которая описывает латентную фазу как раннюю и позднюю. Этот выбор обусловлен тем, что она основывает свои критерии на изменениях в функционировании Эго и Суперэго, находящих отражение в поведении ребенка.

Согласно материалу, предлагаемому нами при обсуждении сознания, Шапиро и Перри (1976) находят, что примерно у 7-летнего ребенка в сферах когнитивного, неврологического, физического, морального и социального функционирования одновременно происходят важные изменения. Проходит время конкретного операционного мышления, и начинают доминировать вторичные процессы; теперь становится очевидным более определенное деление между рациональным мышлением и фантазированием. Это связано с тем, что первичные процессы все в большей мере бессознательны и сохраняются в сфере личной жизни. Вследствие этого, требования внутреннего мира в меньшей мере влияют на мышление и формирование отношения, и последние становятся больше ориентированы на логику и реальность. У ребенка совершенствуется способность видеть вещи с различных сторон и объективно оценивать других. Это способствует большему осознанию себя, в том числе и как части социума, что мотивирует снижение импульсивности поведения.