Читать онлайн «Экзистенциальная психология». Страница 17

Я убежден, что тот факт, что экзистенциальная психотерапия ставит серьезные акценты на трагических аспектах жизни, вовсе не означает ее пессимистичность. Скорее наоборот. Гениальная трагедия является переживанием катарсиса, о чем нам говорят еще со времен Аристотеля. Трагедия неотделимо связана с человеческим достоинством и величием и является аккомпанементом, как это было показано в драмах Эдипа и Ореста, моментах великого инсайта человеческого бытия.

По моему мнению, анализ характеристик существующего бытия, онтологические характеристики, которые я пытался выявить, могут дать нам структурную базу для психотерапии. Они также могут дать нам основу науки о человеке, которая не будет разрывать на куски человеческое единство в процессе изучения.  

Во время конференции, на которой эта работа была зачитана впервые, меня попросили прокомментировать два момента – один включал в себя общую теорию психотерапии, основанную на теории научения, а другой – экзистенциальный подход в психологии и психотерапии, которые уже были освещены в предыдущих главах этой книги. Данные представления нашли отражение в двух ведущих направлениях современной американской психологии, направлениях, которые в данный момент кажутся непримиримыми, потому что мы еще не создали более сложную структуру, которая бы смогла их объединить. Поскольку круг моих интересов в первую очередь касается терапии, я ограничусь в обсуждении указанных тенденций тем, как они проявляются в данной сфере.

"Объективная" тенденция. С одной стороны, пристрастие к серьезному мудрствованию в психологии, к редукционистским теориям, к операциональным определениям, к экспериментальным процедурам приводит нас к пониманию психотерапии в гораздо более объективных терминах. Таким образом, мы можем понимать терапию как оперантное обусловливание пациента. Терапевт усиливает посредством соответствующих простых средств те утверждения, которые выражают чувства, или те, которые являются отражением удовольствия в сновидениях, или те, которые выражают враждебность, или те, которые демонстрируют позитивную концепцию "я". Было получено производящее глубокое впечатление доказательство, демонстрирующее, что такое подкрепление действительно усиливает тот тип проявлений, который подкрепляется. Следовательно, с этой точки зрения путь к улучшению терапии состоит в том, чтобы более мудро выбирать элементы для подкрепления, более ясно представлять себе те формы поведения, которые хочешь передать клиентам. Эта схема не имеет принципиальных отличий от формирования определенного типа поведения у голубей, которым занимался Скиннер.

Другим вариантом этой общей тенденции является известный в психологии подход как теория научения, существующий в нескольких формах. Форма S-R (стимул-реакция) связей является тем путем, по которому действует механизм возникновения тревоги и трудностей приспособления. Эти связи определяются их происхождением, и воздействия интерпретируются и объясняются пациенту. Подкрепление, или контробусловливание, сводится, таким образом, к приобретению индивидом нового, более здорового и более социально полезного ответа на те же стимулы, которые первоначально вызывали трудности.

Этой тенденции придерживаются большинство распространенных в американской психологии установок. Насколько я себе их представляю, эти установки находят свое выражение в таких лозунгах, как: "Прочь от философии и ценностей. Вперед к конкретному, операционально определенному, научному". "Прочь от всего, что кажется внутренним. Наше поведение и наше "я" – не что иное, как объекты, создающиеся по образу и подобию окружающих условий. Будущее детерминируется прошлым". "Так как никто не является свободным, то лучше мы будем управлять поведением других в интеллигентной манере ради всеобщего блага". (Каким образом несвободный индивид может выбрать, что он хочет делать, и выбрать управление другими, нигде не поясняется.) "Вполне очевидно, что путь к тому, чтобы что-то делать, заключается в том, чтобы делать это". "Путь к пониманию лежит извне".

"Экзистенциальная" тенденция. Насколько бы эта тенденция не казалась логичной и естественной в соответствии с характером нашей культуры, это не единственная обоснованная тенденция. В Европе, которая не в такой мере увлечена сайентизмом, говорят: "Такое ограниченное видение поведения не адекватно всему ряду человеческих феноменов". Один из этих голосов принадлежит Абрахаму Маслоу. Другой – Ролло Мэю. Еще один – Гордону Олпорту. Число таких голосов растет. Я бы хотел, если это возможно, отнести себя к этой же группе. Эти психологи утверждают различными способами, что они имеют дело со всем спектром человеческого поведения и что человеческое поведение в некоторых значительных проявлениях представляет собой нечто большее, нежели поведение лабораторных животных.

Чтобы проиллюстрировать это на примере из области психотерапии, я бы хотел вкратце рассказать кое-что из моего личного опыта. Я начинал с совершенно объективной точки зрения. Психотерапевтическое лечение включает в себя диагностику и анализ проблем клиента, осторожную интерпретацию и объяснение клиенту причин его трудностей и процесс переобучения, сфокусированный клиницистом на специфических причинных элементах. Наконец я понял, что лечение будет более эффективным, если я смогу создать такой психологический климат, что клиент сможет взять на себя такие функции, как исследование, анализ, понимание и попытка по-новому решить свои проблемы. В течение последних лет я был вынужден признать, что наиболее важным ингредиентом в создании такого климата является то, что я должен быть реальным. Я пришел к пониманию того, что только тогда, когда я смогу быть полностью реальной личностью и буду именно так воспринят клиентом, он сможет открыть то настоящее, что есть в нем. Тогда моя эмпатия и принятие будут эффективными. Я не смогу добиться многого в терапии, если не способен быть тем, чем я являюсь в глубине души. Сущность терапии, как я это вижу, в том, что встречаются два человека, и один из них – терапевт, который открыт и свободен и доказывает это максимально полно. Таким образом, переделав старинную поговорку, я бы хотел сказать: "Способ делать – это быть"; путь к пониманию находится внутри.

Результат такого типа отношений очень хорошо описал Мэй. Клиент находит поддержку (используя термин Бубера) не только тому, что он собой представляет, но и своих возможностей. Он может утвердить себя, я совершенно уверен, как отдельную, уникальную личность. Он может стать архитектором своего будущего через активность своего сознания. Это становится возможным, поскольку он в большей степени открывается своему опыту, он допускает себя к жизни, пытаясь осуществить все свои способности. Он может допустить в сознание и пережить свои мысли и чувства творческие порывы и деструктивные тенденции, которые он обнаруживает у себя, вызов роста и вызов смерти. Он становится самостоятельной личностью, способной быть такой, какая она есть, и выбирать свой курс. Это результат терапии, который видится с позиций второго подхода.

Две модели науки. Резонно спросить, как возникли в терапии два таких разных направления – одно, представленное такими именами, как Доллард, Миллер, Роттер, Уолп, Бергман и другие, и второе, выразителями которого являются Мэй, Маслоу, я и другие. Я думаю, источник различий – в различных концепциях науки и способах ее использования. Сильно упрощая, можно сказать, что приверженцы теории обучения считают: "Мы много знаем о том, как обучаются животные. Терапия – это обучение. Таким образом, эффективная терапия будет строиться на основе того, что мы знаем о научении животных". Это совершенно законное использование науки, перенесение уже известных закономерностей на новые и неизвестные сферы.

Вторая группа подходит к проблеме иначе. Эти люди заинтересованы в понимании закономерностей, лежащих в основе психотерапии. Они говорят: "Некоторые попытки терапевта вызвать конструктивные изменения эффективны, другие – нет. Мы обнаружили, что существуют некоторые характеристики, которые делятся на два класса. Мы обнаружили, например, что возможно установить помогающие отношения, если терапевт действует как реальная личность, взаимодействуя со своими реальными чувствами. В менее помогающих отношениях мы часто обнаруживаем, что терапевт действует скорее как интеллектуальный манипулятор, чем как реальное "я". Здесь также имеет место вполне разумная концепция науки, выявляющая последовательность, присущую любой серии событий. Я придерживаюсь того мнения, что вторая концепция более вероятно описывает уникальные человеческие аспекты терапии.