Читать онлайн «Глаз разума». Страница 47

37

Многое из того, что мы сейчас считаем само собой разумеющимся, было неясно тогда, когда Гросс начинал свою работу. Даже в конце шестидесятых годов считали, что зрительная кора не выходит за пределы своего основного места в затылочных долях (теперь уже известно, что это не так). То, что восприятие и распознавание специфических категорий объектов – лиц, рук и т.д. – может зависеть от отдельных нейронов или комбинации нейронов, считалось маловероятным, даже абсурдным. Над идеей добродушно посмеялся Джером Леттвин, сделав известное замечание о «бабушкиных клетках». Поэтому на ранние работы Гросса мало кто обратил внимание, и только в восьмидесятые годы полученные им результаты нашли подтверждение и были приняты научным сообществом.

Различные нейроны в нижней части височной доли, пишут они, «избирательно реагируют на различные части лица и на взаимоотношения между частями, и даже один и тот же нейрон может максимальным возбуждением отвечать на то или иное сочетание черт. Таким образом, нет единой схемы для описания формы лица. Такое разнообразие настроек обеспечивает мозг богатым словарем для идентифицирования лиц и показывает, как многомерный пространственный параметр можно закодировать даже в такой небольшой области, как нижневисочная кора».

Кох и Фрид с соавторами опубликовали множество статей; в этой области работали также Киан Кирога и др. (2005, 2009).

Иоичи Сугита подчеркивает, однако, что такое сужение диапазона узнавания легко преодолевается в раннем возрасте при наличии соответствующего опыта.

Градиент – вектор ускорения. – Примеч. ред.

Очень многие современные врачи не знакомы с этим заболеванием, хотя первое сообщение о врожденной прозопагнозии появилось в медицинской литературе еще в 1844 году, когда английский врач А.Л. Уайген описал одного своего больного: «Джентльмен средних лет пожаловался мне на совершенную неспособность запоминать лица. Он может разговаривать с каким-либо человеком в течение часа, а на следующий день не узнать его при встрече. Он не узнает даже старых товарищей, с которыми много лет вел совместные дела. Его профессия требовала установления и поддержания доброжелательных отношений с людьми – и поразивший его дефект сделал его жизнь жалкой и невыносимой. Она протекала теперь в беспрестанных оскорблениях и извинениях. Он не мог сколь-нибудь отчетливо представить себе ни одного предмета и не узнавал никого прежде, чем услышит голос. По голосу он без труда узнавал знакомых ему людей. Я безуспешно пытался убедить его в том, что он должен признать себя больным, и это будет лучшим средством для прекращения ссор с друзьями. Но мой пациент был полон решимости и впредь скрывать свой дефект, и я не смог убедить его в том, что этот дефект никак не связан со зрением».

Информация доступна на сайте авторов: www.faceblind.org.

IQ – уровень интеллекта, определяемый тестированием. – Примеч. ред.

Уитстон прославился также изобретением мостика Уитстона – прибора для измерения электрического сопротивления. Подобно большинству выдающихся ученых девятнадцатого века, он серьезно интересовался физическими основами чувственного восприятия. Эти натурфилософы (сейчас мы назвали бы их физиками) с помощью остроумных экспериментов внесли большой вклад в наше понимание того, как наши глаза и мозг конструируют восприятие глубины, движения и цвета, и способствовали появлению стереоскопической, кинематической и цветной фотографии.Джеймс Клерк Максвелл заинтересовался гипотезой Томаса Янга о том, что в сетчатке глаза существует три типа цветовых рецепторов, каждый из которых воспринимает свет лишь определенной длины волны, соответствующей красному, зеленому или синему цветам. Максвелл провел изящный эксперимент, фотографируя предметы сквозь красный, зеленый и фиолетовый светофильтры, а затем проецируя все три фотографии через соответствующие светофильтры. Если три монохроматических изображения правильно накладывались друг на друга, то получалась полноцветная картина.Майкл Фарадей, помимо своих исследований в области электромагнетизма, был также одним из создателей прибора для демонстрации движущихся изображений, названного «зоотроп». Поочередно появляющиеся в прорезях вращающегося барабана рисунки, – скажем, скачущей лошади, – по достижении определенной скорости вращения так сливались в восприятии наблюдателя, что он видел движущийся объект.

К середине пятидесятых годов девятнадцатого века возникла и стереоскопическая*censored*графия, хотя фотографии были весьма статичными, потому что в те времена фотографирование требовало длительных выдержек.

Случается, правда, как я убедился в детстве на собственном печальном опыте, и два глаза не помогают. У нас в саду была натянута бельевая веревка, и так как она горизонтально пересекала все поле зрения, то я не мог судить, на каком расстоянии от меня она находится. Веревка была натянута на небольшой высоте, приблизительно на уровне моей шеи, и я часто натыкался на нее, рискуя быть травмированным.

Ричард Грегори, всю жизнь изучавший зрительные иллюзии, настаивал на том, что наше восприятие на самом деле является гипотезой мозга (еще в шестидесятые годы девятнадцатого века Герман фон Гельмгольц называл их «неосознанными выводами» сознания). Грегори был энтузиастом стереоскопии и часто посылал друзьям стереоскопические рождественские открытки, но когда я рассказал ему о лицах, похожих на плоские маски, он очень удивился. С такими знаковыми и очень важными для нас объектами, как лица, вероятность и контекст должны преодолеть такое радикально ошибочное восприятие. Я готов был согласиться, но не мог сбросить со счетов свой собственный опыт. В конце концов Грегори был вынужден признать, что такой маловероятный феномен все же может иметь место у индивида, решительно предубежденного против бинокулярного зрения.

В книге «Лесные люди» Колин Тернбулл описывает свою поездку с пигмеем, который прежде никогда не покидал джунглей: «Он увидел буйвола, мирно пасущегося в нескольких милях от нас. Он обернулся ко мне и сказал: «Что это за насекомое?» Сначала я не понял, о чем он говорит, но потом до меня дошло, что в лесу диапазон видимости так ограничен, что нет никакой надобности в перенастройке зрения для оценки размеров удаленных предметов. Когда я сказал Кенге, что это насекомое – буйвол, он расхохотался и сказал, чтобы я перестал так глупо лгать. По мере того как мы подъезжали ближе, насекомое становилось все больше и больше. Кенге буквально прилип к окну, но по-прежнему отказывался мне верить. Я, правда, так и не понял, что он сам обо всем этом думал. Возможно, он думал, что насекомое превратилось в буйвола или что миниатюрные буйволы выросли по мере нашего приближения. Единственное, что он заявил, – это не настоящие буйволы, и он не выйдет из машины до тех пор, пока мы не покинем парк».

Иногда стереоскопическое зрение можно утратить в результате инсульта или иного повреждения зрительной коры головного мозга. Макдональд Кричли в своей книге «Теменные доли» упоминает и противоположное состояние, которое порой возникает вследствие повреждения зрительной коры в раннем возрасте: усиление способности к стереоскопическому зрению, «при котором близкие предметы кажутся ненормально близкими, а отдаленные предметы – расположенными намного дальше, чем в действительности». Усиление или потеря стереоскопического зрения могут возникать также как преходящие явления при мигренозной ауре или в результате приема некоторых лекарств.

У некоторых людей, страдающих косоглазием, имеет место не только отсутствие стереоскопического зрения, но и двоение в глазах и мерцание видимых объектов, что сильно затрудняет повседневную жизнь, в особенности чтение и вождение автомобиля.

Фотографы и кинематографисты, озабоченные созданием иллюзии трехмерного изображения на плоской поверхности, вынуждены сознательно отказываться от бинокулярного и стереоскопического зрения, довольствуясь монокулярным зрением сквозь объектив – для того чтобы лучше выбрать и скомпоновать кадр.В опубликованном в 2004 году письме к редактору «Медицинского журнала Новой Англии» гарвардские нейробиологи Маргарет Ливингстон и Бевил Конвей предположили – после внимательного изучения автопортрета Рембрандта, – что у живописца было настолько выраженное косоглазие, что он страдал стереоскопической слепотой и что «такая слепота может быть не дефектом, а преимуществом для некоторых художников».Впоследствии эти же авторы предположили – после исследования фотопортретов других художников, таких как де Куонинг, Джонс, Стелла, Пикассо, Колдер, Шагал, Хоппер и Хомер, – что и они страдали заметным косоглазием и, вероятно, тоже были лишены стереоскопического зрения.