Читать онлайн «АНОМАЛИИ ЛИЧНОСТИ». Страница 39

Итак, предлагаемый подход к изучению аномального развития личности может быть сведен к следующему. Вначале анализируется процесс возникновения и становления интересующего нас психического нарушения, его составляющие, свойства и основные вариации протекания; затем строится теоретическая "модель" аномального развития, которая в свою очередь является основой для разработки формирующего эксперимента, системы психокоррекционных и воспитательных воздействий, с одной стороны направленных на разрешение какой-либо практической задачи, а с другой — служащих опытной проверкой выдвинутых построений. Если, таким образом, следствием психологического анализа является опосредствованное теоретическими гипотезами и моделями вмешательство в исследуемую действительность и ее преобразование, результаты которого проверяют и корригируют ход психологического анализа, то весь метод в целом можно назвать аналитико-преобразующим 29..

Данный подход достаточно хорошо согласуется с традициями отечественной психологии. Если воспользоваться классификацией, предложенной Я. А. Пономаревым, то речь идет о действенно-преобразующем типе знания, в котором на основе эмпирического материала создается аналитико-синтетическая модель явления, превращающаяся затем в руководство для практических действий 30.. Можно также вспомнить о важном, но до сих пор малореализованном призыве Г. С. Костюка изучать личность, преобразуя ее 31.. Но наиболее тесно предложенный подход соприкасается с исследованиями школы Л. С. Выготского, продолжая линию развития экспериментально-генетического метода. Д. Б. Эльконин писал: "Экспериментально-генетический метод есть способ искусственного — в специально созданных условиях — восстановления генезиса развития исследуемого процесса, есть метод ис-следования-того нового, что возникает в психике человека. Выготский неоднократно подчеркивал, что данный метод может дать только схемы процесса и что нужна еще дополнительная работа по выяснению того, что в реальной жизни заменяет эти схемы или соответствует им" 32..

Последующее развитие метода можно в известной степени представить как путь восхождения от отдельных схем к реалиям жизни. У самого Выготского мы находим лишь эпизод воссоздания, восстановления генезиса, когда с помощью методики Выготского — Сахарова формировалось искусственное понятие и первоначально бессмысленному слогу (биг, цев и др.) придавалось некое значение. Понятно, что эпизод этот был совершенно изолированным от реальности и имел сугубо узкий научный смысл. На следующем этапе появились более длительные и сложные эксперименты, в которых формировались уже вполне определенные психические способности. Здесь можно назвать классические опыты А. Н. Леонтьева по цветоразличению и формированию звуковысотного слуха. Следующий этап — работы школы П. Я. Гальперина — разработка теории и практики эксперимента в области формирования широкого диапазона умственных действий. Наконец, исследования школы В. В. Давыдова, в которых осуществляется выход за рамки лабораторных условий, перенос опыта в обстановку экспериментальных учебных классов, учет совместной деятельности, длительное и преемственное психолого-педагогическое формирование знаний. В нашем же случае как источником исследования, так и ее конечным адресатом становится реальная жизнь человека, клиника его целостного поведения. Опосредуют же процесс выводимые психологические схемы и модели. Иными словами, целью ставится та "дополнительная работа", о которой говорил Л. С. Выготский, т. е. выяснение того, что в реальной жизни соответствует психологическим схемам и как с помощью этих схем можно повлиять на реальную жизнь.

Теперь, после рассмотрения некоторых исходных теоретических и методологических оснований изучения аномального развития личности, введения этой проблематики в общепсихологический контекст, перейдем к данным конкретных исследований.

Название параграфа, возможно, вызовет недоумение у знающих общую психологию. Действительно, механизм "сдвига мотива на цель", наиболее тщательно описанный А. Н. Леонтьевым [88], традиционно ассоциируют, связывают с расширением круга мотивов, появлением новых предметов деятельности, словом, с позитивными сдвигами в развитии мотивационной сферы личности. "Рождение новых высших мотивов и формирование соответствующих им новых специфических человеческих потребностей...— писал А. Н. Леонтьев,— происходит в форме сдвига мотивов на цели и их осознания" 1.. Как можно в таком случае связывать данный механизм с развитием патологическим?

Дело, однако, не в полемической заостренности предложенного названия (хотя признаем здесь и некоторую долю этого), а в принципиальной для данной книги постановке проблемы, согласно которой психологические механизмы едины и для нормы, и для патологии, но их функционирование протекает и столь разных условиях, что приводит к качественно разным, на первый взгляд несовместимым конечным продуктам. Чтобы подвергнуть испытанию, проверить эту мысль, мы и взяли традиционно приписываемый нормальному развитию механизм, который, если наша гипотеза верна, должен играть столь же важную роль и в развитии патологическом. В качестве модели такого патологического развития рассмотрим процесс изменений личности при эпилепсии.

Описания феноменологии поведения больных эпилепсией широко представлены в психиатрической литературе. Большинство авторов отмечают возникновение у больных определенных, не свойственных им ранее черт: они делаются крайне эгоцентричными, появляется придирчивость к окружающим, стремление поучать, ханжество и угодливость, а наряду с этим нередкая злобность, злопамятность, возможность брутальной агрессивности и жестокости. Многие авторы отмечают особую педантичность больных эпилепсией, навязчивое стремление к строгому порядку и ряд других черт. Все вместе они образуют характер, едва ли не самый яркий в психиатрической клинике. Как же он формируется, в чем причина его возникновения?

В психиатрической литературе наряду с подробными описаниями феноменологии поведения и характера больных эпилепсией отсутствует анализ того, как сформировался этот характер. Мы говорили в предыдущей главе, что в психиатрии причины изменений личности нередко прямо сводятся к патофизиологическим нарушениям без учета собственно психологических опосредствующих звеньев. Эпилепсия не составляет в этом плане исключения; авторы в лучшем случае ограничиваются попыткой установления корреляций между типом болезненного процесса и теми или иными особенностями личности. Получается, что наличие очага эпилепсии в головном мозгу есть прямая причина эгоцентризма или мелочной педантичности. Конечно, легко предположить, что, чем злокачественнее протекает болезнь, тем усугубленнее становятся нарушения личности. Однако такого рода корреляции вряд ли могут объяснить особенности личности. Они лишь ставят проблему, решать которую — дело дальнейшего анализа. Здесь уместно привести слова Л. С. Выготского, который писал в свое время по поводу педологических диагнозов типа: ребенок аномален, потому что его отец — алкоголик. "Но какими же бесчисленными соединениями, посредствующими звеньями, переходами связана причина со следствием... какая пустота зияет в... истории развития, если он (исследователь.— Б.Б.) прямо и непосредственно сводит первое и последнее звенья длинной цепи, опуская все промежуточные! Какое страшнейшее упрощение действительности, какая вульгаризация научного метода!"2.

Прежде чем приступить к анализу психологических закономерностей формирования личностных аномалий при эпилепсии (равно как аномалий при любой другой форме душевной болезни), необходимо предварительно определить по крайней мере следующее. Во-первых, в каких условиях протекает исследуемый процесс, в чем их отличие от условий благополучного, нормального развития?

Во-вторых, какой именно феномен личностных нарушений, возникающих в рамках этих условий, станет объектом нашего изучения, материалом для поисков собственно психологических опосредствующих, промежуточных звеньев процесса? В таком случае "независимой переменной" могут быть фиксируемые нарушения некоторых физиологических условий, а "зависимой переменной" — психические процессы, протекающие в этих измененных условиях. Если вспомнить предложенное нами деление психического здоровья на уровни, то речь идет о том, как нарушения психофизиологического уровня могут влиять на два вышележащих — уровень реализации и личностно-смысловой.