Читать онлайн «Мигрень». Страница 34

Самое смелое и сложное из сравнительных статистических исследований было проведено Гуделлом, Левонтином и Вольфом (1954). Эти ученые выбрали для исследования 119 человек с «сильными головными болями, неоднократно рецидивировавшими в течение многих лет», и подвергли их тщательному обследованию, обращая при этом особое внимание на частоту головной боли у членов их семей (для целей исследования не делали разницы между классической и простой мигренью). При сравнительном изучении состояния здоровья детей в семьях, члены которых страдали мигренью, было установлено, что в семьях, где ни один из родителей не страдает мигренью, у их детей мигрень наблюдается в 28,6 процента; в случаях, когда мигренью болеет один из родителей, число больных мигренью детей достигает 44,2 процента, а в тех случаях, когда мигренью страдают оба родителя, у детей она встречается в 69,2 процента случаев. Гуделл и др., сравнив ожидаемую частоту с наблюдаемой у 832 детей, пришли к выводу, что «существует менее одного шанса на тысячу, что такое отклонение (от ожидаемой частоты) могло бы произойти, если бы верным оказалось предположение о том, что наследственность не играет никакой роли в частоте поражения… Более того, было бы разумным предположить, что мигрень возникает под влиянием рецессивного гена с пенетрантностью около 70 процентов».

Нам приходится считать этот вывод подозрительным и даже абсурдным, несмотря на тщательность и изящество, с которым было выполнено исследование. В выводах содержатся по меньшей мере три сомнительных допущения. Первое относится к выбору объектов исследования, второе касается однородности изучаемой популяции, и третье, самое главное, касается неизбежной двусмысленности интерпретации, характерной для такого рода исследований. Во-первых, изучали исключительно больных с тяжелыми, часто рецидивирующими и длительными мигренозными головными болями, и обследование больных родственников было точно так же ограничено рамками тех же критериев. Отсюда ясно, что если принять в расчет возможность слабых или забытых приступов головной боли или если у родственников имели место эквиваленты мигрени или изолированные ауры, то были бы получены совершенно иные данные о частоте. Во-вторых, было предположено – без всякого обоснования, – что рассматриваемая популяция является генетически однородной в отношении мигрени, то есть что для целей исследования достаточно полагать, будто мигрени всех типов – будь то классическая, простая или иная – генетически эквивалентны. В-третьих, и это самое важное, семейная распространенность не является доказательством наследственной природы заболевания. Семья – это не только источник генов, но и окружающая среда, обладающая огромным влиянием [31]. Гуделл и соавторы отчетливо осознают эти ограничения, но не принимают их всерьез. Однако их следует принимать со всей серьезностью, ибо есть доказательства того (и это будет показано в следующих главах), что мигренозные реакции быстро усваиваются, заучиваются и воспроизводятся в семейном окружении. Строгое генетическое исследование должно подкреплять выводы относительно отпрысков страдающих мигренью родителей, определением частоты мигрени у приемных детей таких родителей, а также данными о частоте мигрени у однояйцовых близнецов, разлученных после рождения. Только такой строгий метод адекватен для различения влияния «природы» и «воспитания» на такую сложную и многогранно детерминированную реакцию, как мигрень. Без такого контроля статистическое исследование мигрени (как и шизофрении) может лишь претендовать на количественное уточнение давно известных сведений о том, что мигрень чаще встречается в некоторых семьях. Статистические исследования такого рода не могут установить генетическую основу, кроме как высказать элементарное (и по сути невероятное) предположение о существовании единичного гена с неполной пенетрантностью. Если свести к минимуму погрешности отбора исследуемого контингента и вариабельность симптоматики, а также изучать особенно редкие формы мигрени, то можно с большей долей уверенности констатировать наследственный характер заболевания. Так, например, классическая мигрень встречается в десять раз реже, чем простая, тем не менее у нее более отчетливо выражен семейный характер распространения. Гемиплегическая мигрень, которую невозможно пропустить или забыть и которая всегда проявляется одинаковым образом и чрезвычайно редко встречается в общей популяции, всегда обнаруживается как строго семейное страдание (Уитти, 1953) [32].

Этот вопрос не является только академическим, но имеет большую практическую важность, ибо если больной считает, что «обречен» на пожизненное страдание, а его лечащий врач разделяет такой фаталистический взгляд, то это резко снижает эффективность лечебных мероприятий. Леннок и Леннок, обычно проявляющие больше благоразумия, пишут: «Люди, страдающие мигренью, должны дважды подумать, прежде чем вступить в брак с человеком либо страдающим мигренью, либо имеющим указания на мигрень в семейном анамнезе». Такое утверждение в свете сомнительности роли генетических факторов и важности факторов окружающей среды выглядит по меньшей мере чудовищным.

Для цели нашего обсуждения мы объединим два других основания, на которых зиждется идея специфической предрасположенности к мигрени – клинически наблюдаемые «признаки» и экспериментально наблюдаемые «факторы», предположительно имеющие значение для диагностики мигрени. В нашем обсуждении мы лишь слегка коснемся этих признаков и факторов, а более подробно рассмотрим их позднее (главы 10 и 11), когда критически разберем экспериментальные исследования предмета.

В данном контексте мы понимаем под признаком клиническую характеристику, которая проявляет тесную корреляцию со склонностью к мигрени и которая исключительно часто проявляется у большинства больных мигренью и их родственников. Некоторые из таких признаков мы будем рассматривать как интегральные составляющие мигренозной конституции. Другие признаки могут иметь случайную, но исключительно устойчивую связь со склонностью к мигрени. При этом мы во всех случаях молчаливо предполагаем, что все эти признаки имеют наследственную основу – Вольф говорит о «селекционном факторе». Вот особенно фантастический образец якобы мигренозного признака:

«Еще одно доказательство селекционного фактора, – пишет Вольф, – приводит Эрик Аск-Апмарк, сделавший интересное наблюдение: из тридцати шести больных, страдавших приступами мигренозной головной боли, у девяти были втянутые соски, в то время как из 65 пациентов, не страдавших мигренью, втянутые соски были только у одного человека».

В большинстве таких наблюдений или теорий рассматривается конституционный тип – в первую очередь физические и эмоциональные характеристики, – особенно или достоверно склонный к мигрени. Так, Турен и Дрейпер (1934) говорят о «характеристическом конституциональном типе», при котором череп отличается акромегалоидными чертами, больной обладает выдающимися умственными способностями, но отстает в эмоциональном развитии. Альварес (1959) выделяет следующие характерные черты страдающих мигренью женщин:

«Маленькое, хорошо сложенное тело с твердыми грудями. Обычно такие женщины хорошо одеваются и отличаются быстротой движений. У 95 процентов очень живой ум. Такие женщины очень приятны в общении… 28 процентов таких женщин – рыжие, у многих роскошные волосы. Эти женщины до старости остаются физически привлекательными».

Греппи (1955) утверждал, что обнаружил «основание» мигрени, сочетание психофизиологических признаков, весьма характерных именно для страдающих мигренью больных:

«…Присутствует тонкость и изящество… признаки, указывающие на раннее развитие интеллекта и понятливости, критического характера и самообладания».

Это типичный образец «романтического» взгляда на мигренозную конституцию. Такие попытки многочисленных авторов – от Античности до наших дней – представить больного мигренью в таком лестном виде имеют не только исторический интерес. Такую тенденцию можно связать с тем, что большинство авторов, пишущих на эту тему, сами страдали или страдают мигренью. Как бы то ни было, такие описания выглядят разительным контрастом с традиционными отзывами об эпилептиках и эпилептической конституции со зловещими упоминаниями о наследственном «пороке» и конституциональных «стигмах».

Часто утверждают, что больной мигренью отличается особыми, мигренозными, свойствами личности. Обычно такую личность рисуют одержимой, ригидной, властной, склонной к перфекционизму и т. д. Адекватность таких утверждений можно оспорить клиническими данными, свидетельствующими о чрезвычайной вариабельности эмоционального фона у больных мигренью (см. главу 9). Это положение мы критически обсудим позднее (глава 13).