Читать онлайн «Мой голос останется с вами». Страница 34

Дети играют и словами, и мыслями. С помощью своего яркого воображения они создают себе кошек и собак, и беда лишь в том, что взрослые не могут их увидеть.

Когда мы ехали на машине в гости к моим родителям из Мичигана в Висконсин, я решил немного предвосхитить события и заговорил о блинах: «Какую стопку блинов ты хотел бы съесть?»

В этот момент мы проезжали мимо стога сена. «А вот такую, как этот стог». Стопка блинов и стог сена. Вот так мы и научились играть во многие игры.

Самое лучшее, что можно сделать, работая с гипнозом, это, я думаю, использовать все, что вам говорит пациент. Его ассоциации могут иметь отношение к детству.

Я читал лекцию перед большой аудиторией врачей, и, когда я закончил, один из присутствующих сказал: «Мне очень понравилась ваша лекция, и я внимательно следил за всеми рисунками, графиками и объяснениями. Одного не могу понять. Почему вы не воспользовались указкой, которая лежала у доски? Зачем вы носите с собой трость, которой пользуетесь как указкой?»

«Я ношу с собой трость, потому что хромаю. Она всегда под рукой и ею можно воспользоваться как указкой», ответил я. Он сказал: «Вы не хромаете». Выяснилось, что не только он, но и многие из присутствующих не заметили, что я хромаю. Они подумали, что трость я ношу для пущей важности, а когда нужно, пользуюсь ею как указкой.

Я приходил во многие семьи и маленькие дети замечали хромоту безошибочно. «Что у вас с ногой?» – спрашивали они. Сознание ребенка достаточно открыто, в то время как взрослый человек ограничивает себя. Каждый иллюзионист скажет вам: «Не подпускайте детей слишком близко, иначе они разгадают ваш фокус». Умы взрослых закрыты. Они думают, что видят все. Но они не видят. У них запрограммированный взгляд на вещи.

Однажды я пригласил фокусника к себе домой, чтобы устроить для детей небольшое представление. Он попросил детей сесть как можно дальше. Мне было позволено сидеть близко. Он показал мне кролика, который сидел в картонной коробке в соседней комнате. Я внимательно наблюдал за ним. Следить нужно было только за его руками. Это было нетрудно. И когда мы уходили из этой комнаты, я знал, что он не взял кролика с собой. Позже, показывая фокус, он достал шляпу, а из нее извлек кролика. Следует иметь в виду, что я очень внимательно следил за тем, чтобы он не открыл коробку и не достал оттуда кролика. К моменту, когда кролик неожиданно появился в шляпе, представление длилось около получаса. Позже я выяснил, что он на какое-то мгновение отвлек мое внимание и, достав кролика из коробки, сунул его в специальный карман своей мантии. Мне так и не удалось заметить, чтобы кролик шевелился под мантией. Потом он достал шляпу, показал ее мне, чтобы я мог видеть сидящего там кролика.

Один из моих детей, который во время фокуса был в дальнем конце комнаты, сказал: «Вы достали его из своей мантии!»

В этой главе Эриксон не просто указывает на важность наблюдения и выделения различий, он дает несколько примеров того, как нужно создавать ситуации, чтобы дать возможность проявиться интересующему его явлению и увидеть его, получив, таким образом, важную для себя информацию. Иными словами, если поведение пациента не конструктивно и не информативно (как в «Подходящем психиатре»), то Эриксон создает ситуацию, которая побуждает пациента вести себя конструктивным и информативным образом. Обычно мы называем такие искусственно созданные ситуации «проверкой». Такую проверку Эриксон устраивает двухлетнему ребенку на глухоту. В рассказе, который я назвал «Чихание», он делает это более косвенным образом, задавая проверочный вопрос, который дал возможность узнать важную информацию.

В нижеследующих историях наблюдение тесно связано с вынесением суждения и переживанием.

Когда вы слушаете собеседника, то слушайте все, что говорится. Воспринимайте целостно, не накладывайте ограничений на свое мышление и не применяйте третью строчку на четвертой странице книги Карла Роджерса ко всякому пациенту. Думайте всеобъемлюще.

Ко мне в кабинет вошла молодая красивая женщина. Она села, поправила рукав и сказала: "Доктор Эриксон, я знаю, что вы не назначали мне встречу. Я была в Балтиморе и видела там всех ваших друзей. Я была в Нью-Йорке и видела всех ваших друзей там. И в Бостоне, и в Детройте – тоже, но ни один из них не оказался тем врачом, который мне нужен. Я приехала в Феникс посмотреть, может быть, вы мне подойдете".

«Это легко выяснить», Я записал ее имя, возраст, адрес, номер телефона, задал несколько вопросов и сказала «Мадам, я и есть тот самый психиатр, который вам подходит».

«А вы не слишком самонадеянны, мистер Эриксон?»

«Нет, я просто констатирую факт. Я – подходящий для вас психиатр».

«Это звучит очень самонадеянно», сказала она. «Дело не в самонадеянности. Дело в том, что это факт, и если вы хотите, чтобы я вам доказал это, я могу доказать, задав один простой вопрос. Только подумайте хорошенько, потому что я совсем не уверен, что вы хотите, чтобы вам его задавали». «Ладно, задавайте ваш вопрос», сказала она. Я спросил: «Как долго вы носите женскую одежду?» «Как вы узнали?» – спросил он. Я действительно был тем психиатром, который нужен. Как я узнал? В самом деле, как? По его движению, как он поправлял рукав. Он поправил его прямым движением. Я мужчина, и моя рука никогда не делает кругового движения в таких случаях. Моей руке нечего огибать. А у женщины рука огибает грудь. Он поправил рукав одной руки другой рукой, и этого огибающего движения не было. Так делает только мужчина. У девочек же эти огибающие движения появляются даже раньше, чем начинаются изменения в молочных железах. Наблюдая за своими дочерями, я обнаружил, что это начинается где-то около десяти лет. Например, когда Бетти Алисе шел десятый год, ей понадобилось что-то достать со шкафа или с радиоприемника. Она поднимала руку именно таким характерным образом, как будто огибая собственную грудь. Я сказал жене: «Когда Бетти Алиса будет мыться в ванной, обрати внимание на ее грудь». Миссис Эриксон вышла и сказала: «У нее начали формироваться соски».

Девочка с мальчишескими замашками бегает, как мальчик, кидает мяч тоже по-мальчишески. И вдруг, в один прекрасный день она начинает бегать, как девочка и бросать мяч, как девочка. Она бегала как мальчик, потому что у нее таз был такого же размера, как у мальчика. И вот однажды он стал на миллиметр больше, чем у мальчика, и она стала девочкой во всех своих движениях.

У мальчиков наступает период, когда они часто смотрятся в зеркало. На это есть серьезная причина. Дело в том, что кожа лица становится толще, и это вызывает соответствующие ощущения. Кожа становится достаточно толстой, чтобы в ней могли укорениться луковицы волос и начали расти бакенбарды и усы. И более толстую кожу человек ощущает иначе. Мальчик чувствует, что с его лицом происходят какие-то изменения. Черт побори, что же это! А его сестренки дразнят его зазнайкой из-за того, что он все время смотрится в зеркало!

Когда я проведал обследование детей в государственном приюте, мне нужно было отобрать детей с дефектами зрения, слуха и неспособных к обучению. И как вы будете проверять слух у годовалого или двухлетнего ребенка? Как вы будете проводить тестирование с двухлетним малышом, если он совершенно глух? Как вы обнаружите это? Учтите, что вы для них совершенно незнакомый человек. Дети никогда вас не видели.

Персонал приюта вполне мог решить, что я не в своем уме. Я заставил их заходить в кабинет задом и вести ребенка тоже задом. У меня на столе лежало тяжелое пресс-папье и я незаметно сбросил его на пол. Сотрудник приюта стал смотреть вокруг, а глухой ребенок посмотрел на пол. Он почувствовал вибрацию под ногами. Я смог придумать такой способ проверки, и почему бы вам не придумать подобное? Когда вам нужно выяснить что-либо относительно своих пациентов – наблюдайте. Наблюдайте их поведение.

Шестимесячного ребенка кормят детским питанием «Паблум», и он смотрит в лицо своей матери, которая думает: «Ну и дрянь же это питание – оно так воняет». Ребенок читает эти мысли на лице матери и выплевывает его.

Все, что нужно сделать, это понаблюдать, как маленький ребенок изучает лицо матери или отца. Он прекрасно знает, когда нужно остановиться, чтобы не получить нагоняй. И он точно знает, сколько раз нужно просить конфетку, чтобы получить ее. И неважно, сколько раз родители скажут «нет». Дети прекрасно слышат, как раз от раза «нет» становится мягче. Они знают, когда «нет» звучит очень слабо, и еще одна настойчивая просьба дать конфетку меняет «нет» на «да».