Читать онлайн «Шесть великих идей». Страница 2

Я поставил цель не только включить в книгу небольшое количество идей, но и ограничить рассмотрение каждой концепции самым элементарным описанием. Таким образом я пошел навстречу интересам читателя, чтобы ему было удобнее справиться с некоторыми проблемами.

Во-первых, это позволит ему приходить к более точному пониманию смысла слов, которые он употребляет, обсуждая какую-либо идею. Предполагаю, что каждый из нас в течение одной недели десятки раз говорит: «Это правда» и «Это ложь». Что мы подразумеваем, произнося те или иные слова? По каким критериям мы выносим именно такое суждение? Чем мы подтвердим свое мнение, когда собеседник начнет нам возражать? Читатель, получивший немного более вразумительное представление об истине, чем есть у большинства людей, сможет преодолеть подобные трудности. Конечно, продвигаясь шаг за шагом к глубокому пониманию идеи истины, читатель начнет выискивать причину и природу вещей — и не важно, будет ли он при этом осознавать, что «занимается философией».

Во-вторых, точное описание каждой концепции сделает читателя более осведомленным в тех проблемах, с которыми он обычно сталкивается, и некоторых вопросах. Он не может их избежать, когда начинает глубже вникать в смысл того, что мы привыкли называть вечными идеями и о чем спорим на протяжении столетий.

Меняется ли в зависимости от ситуации наше представление об истине? Или оно остается для нас незыблемым? Может ли одно и то же утверждение стать правильным для меня, но оказаться полной противоположностью правде для вас? Все ли разногласия, разделяющие людей на два антагонистических лагеря, могут быть решены с помощью выяснения, какое из противоречивых мнений относится к истинному, а какое — к ошибочному? Есть ли такие расхождения во взглядах, которые вообще не имеют отношения к вопросам правды и лжи? Каков будет ваш ответ скептику, утверждающему, что усилия, потраченные на поиск истины, всегда напрасны?

В-третьих, обсуждение одной идеи обязательно влечет за собой рассмотрение следующей. Влияет ли наше восприятие истины на наше представление о красоте и совершенстве? Как понимание хорошего и плохого дает нам возможность осмыслить не только то, что правильно и неправильно, но и то, что справедливо? И каким образом все вышеперечисленное приводит нас к постижению свободы и равенства?

Ни одна великая идея не представляет собой замкнутую на самой себе систему, изолированную от других концепций. Таким образом, объяснение одной из шести идей выводит нас за ее пределы, приближая к остальным пяти; когда они будут изучены каждая в отдельности и все вместе в их взаимосвязанности, мы вдруг обнаружим, что не ощущаем себя чужаками в этом царстве. По крайней мере, мы начнем лучше понимать, насколько неотъемлемо рассмотренные нами понятия включены в огромный мир основополагающих идей. Вот одна из причин, почему я выбрал именно эти шесть. Они действительно стержневые — каждая является центром, вокруг которого вращается много других великих идей.

Надеюсь, моя книга, пусть даже в той малой степени, будет полезна читателям. Безусловно, каждая из великих идей заслуживает гораздо более тщательного исследования. И они были проведены. В свое время я написал и издал довольно солидный двухтомник The Idea of Freedom: A Dialectical Examination of the Conceptions of Freedom, 1958 («Идея свободы. Диалектическое исследование концепций свободы»); опубликованы работы сотрудников Института философских исследований об идеях справедливости, любви, счастья, прогресса, красоты и религии.

Труды моих коллег намного обширнее и серьезнее того, что сделано мной в «Шести великих идеях». В своих книгах они предприняли попытку рассмотреть с разных сторон основные философские понятия, подвести итог многовековой традиции западной мысли, рассказать о многочисленных дискуссиях, выявить по всем важным вопросам оценки, аргументы за и против, точки соприкосновения и разногласия. Поэтому издания Института философских исследований насыщены выдержками из текстов великих мыслителей всех времен и снабжены солидным научным аппаратом. Эти книги, несомненно, заслуживают изучения — их нужно не просто читать, а внимательно анализировать. Напротив, замысел моей книги о шести великих идеях заключается в том, что ее можно будет с пользой прочитать без скрупулезного штудирования.

Здесь следовало бы еще раз вспомнить о том исследовании мира великих идей, которое я предпринял около сорока лет назад, когда мы с Робертом Хатчинсом, президентом Чикагского университета, решили выпустить совместно с издательством «Британская энциклопедия» серию «Великие книги Западного мира». В рамках той работы мною был подготовлен указатель вечных идей в великих книгах — «Синтопикон», названный так, потому что он представлял собой собрание тем, которые так или иначе встречались в книгах серии. Три тысячи тем я систематизировал по отобранным идеям — таким образом, получилось сто две главы. Они включали в себя не только ссылки на соответствующие места из великих произведений, но и специально написанные мною тексты; каждая статья была посвящена развитию конкретной идеи в традиции западной мысли и основным дискуссиям, возникавшим в процессе осмысления того или иного понятия.

В отличие от «Синтопикона», двухтомного указателя к ста двум великим идеям, настоящая книга, посвященная всего шести из них, предназначена совсем для иных целей. В ее главах не будут рассмотрены истории развития идей, хотя мне и придется затронуть некоторые спорные вопросы, связанные с разными мнениями мыслителей. Статьи, написанные для «Синтопикона», давали представления о книгах, созданных самыми знаменитыми авторами, ориентировали читателей на выдающиеся произведения, в которых великие умы осмысляли вечные истины. Эта книга рассчитана на другое: помочь читателю найти собственную точку зрения на выбранные мною шесть важных понятий.

Моя цель будет достигнута, если я помогу каждому из вас выработать собственную философию, когда вы поймете, что вряд ли можно разобраться в жизни, не опираясь при этом на основополагающие понятия. Причем, чтобы научиться самостоятельно постигать великие идеи, вовсе не требуется обладать выдающимися способностями, иметь специальные научные познания и профессиональную подготовку. Философия — занятие общечеловеческое. Вольно или невольно, но любой человек так или иначе выстраивает свои умозаключения. Все делают это. Надеюсь, я не ошибусь, если предположу, что каждый из вас захочет этим заниматься немного более осознанно.

В современной жизни имя Аристотеля обычно встречается в виде прилагательного аристотелевский, или Аристотелев, и в большинстве случаев в выражении «Аристотелева логика». Когда кто-то в чем-то нас убеждает, то на услышанные доводы мы порой — иногда одобрительно, иногда, напротив, презрительно — произносим: «Это Аристотелева логика»[9].

Платона мы вспоминаем в связи с понятиями «любовь» или «идея» и чаще всего, как и в случае с Аристотелем, употребляем его имя в форме прилагательного платоновский, или платонический. Если речь заходит об определенном типе дружбы, мы говорим: «Между ними платоническая любовь». В каких-то ситуациях мы слышим: «Это не более чем платоновская идея, не имеющая ничего общего с реальностью»[10].

Откуда столько пренебрежительного пафоса у людей, отзывающихся о «всего лишь» платоновской идее? Дело в том, что мы просто не готовы воспринять платоновское учение, которое едва ли можно считать слишком доступным для понимания. Более того — если кто-то начинает анализировать тексты Платона, то находит его учение абсолютно чуждым и общепринятому здравому смыслу, и собственному представлению о сути вещей. Но при этом нельзя относить платоновское учение к всецело ошибочным. Из двух его основных положений одно следует признать справедливым, а другое — неверным.

Начнем с того, которое оказалось неверным. По учению Платона, существует не один, а два мира: ощущаемый мир непостоянных материальных вещей, воспринимаемых нами посредством органов чувств, и мир умопостигаемых, или интеллигибельных, предметов, осознаваемых нами с помощью сознания и разума. Для древнегреческого философа оба мира были реальными, то есть их бытие полагалось независимым от нашего восприятия.

Мир чувственных вещей все равно оставался бы на своем месте даже при условии, что на Земле не было бы ни человека, ни любого другого существа, наделенного глазами, ушами и остальными органами чувств. А такие понятия, как истина, добро, справедливость и свобода, наличествовали бы в любом случае — независимо от присутствия или отсутствия человеческого сознания, даже если на Земле не осталось бы ни одного живого существа, способного задумываться о подобных интеллигибельных предметах. Поэтому, согласно Платону, идеи добра или справедливости являются абсолютно подлинными сущностями, то есть вполне реальными.