Читать онлайн «Этнопсихология». Страница 30

ЛИТЕРАТУРА ДЛЯ ЧТЕНИЯ

Кле М. Психология подростка: (Психосексуальное развитие). М.: Педагогика, 1991. С.28-41.

Кон И. С. Ребенок и общество: (Историко-этнографическая перспектива). М.: Наука, Главная редакция восточной литературы, 1988. С.12-39, 133-165.

Mud M. Культура и мир детства. М.: Наука, 1988. С.48-59, 147-171, 259-274.

Эйбл-Эйбесфельд И. Поведение детей: культуры народов ко-сан, яномами, химба и эйпо // Культуры. 1982. N4. С.5-29.

Исторически так сложилось, что психологи – в отличие от культурантропологов – мало занимались поисками связи между культурой и личностью в ее целостности. В сравнительно-культурной психологии изучение личности чаще всего сводится к анализу взаимосвязей между отдельными, изолированными личностными конструктами и культурными переменными. Причины такого положения следует искать в отсутствии единой психологической теории личности и приверженности этнопсихологов тем концепциям, согласно которым поведение индивида является следствием наличия у него тех или иных стабильных черт (теориям черт).

В разных культурах сравниваются такие рассматриваемые стабильными личностные характеристики, как мотивация достижений, тревожность и т.п. Весьма многочисленны сравнительно-культурные исследования локуса контроля, т.е. качества, характеризующего склонность человека приписывать ответственность за результаты своей деятельности внешним силам (экстернальный или внешний локус контроля) или собственным способностям и усилиям (интернальный или внутренний локус контроля).

В эмпирических исследованиях с использованием стандартных методик было выявлено, что на локус контроля влияет уровень экономического развития общества: в развитых странах люди более интернальны, чем в развивающихся. Иными словами, баллы по локусу контроля соответствуют реальному уровню контроля, ведь граждане развивающихся стран в меньшей степени могут оказывать влияние на ход своей жизни.

Однако на локус контроля влияют не только экономические показатели. Так, в США – даже при исследовании людей с одинаковым социально-экономическим статусом – афроамериканцы оказались более экстернальными, чем белые. А люди в странах

Запада в среднем более интернальны, чем в не менее экономически развитых странах Дальнего Востока (см. Berry et al., 1992). Подобные различия можно объяснить культурными факторами. Например, во-первых, и в наши дни жизнь японца подчинена традициям, а значит, в меньшей степени зависит от него самого, и во-вторых, для японского миропонимания характерен фатализм.

Идея контроля универсальна для всех культур. Однако сторонники emic подхода в этнопсихологии подчеркивают влияние характерных для культуры паттернов социализации на то, какие нормы и поведение группа и индивид считают возможными контролировать. В результате в каждой культурной общности обна7 руживаются свои особенности локализации контроля.

Так, психологи, работавшие в Мексике над адаптацией американской шкалы локуса контроля для детей, кроме описанного в США внутреннего локуса, основанного на инструментальных способностях, выявили еще один его тип. Внутренний аффективный локус контроля позволяет индивиду косвенно манипулировать окружением благодаря своим аффилиативным и коммуникативным способностям: мексиканские дети склонны объяснять свои хорошие отметки проявлением вежливости и любезности по отношению к учительнице. Подчеркивание того, что человек может контролировать свою судьбу, контролируя других, в Мексике было обнаружено и у подростков, и у взрослых, что позволило исследователям интерпретировать внутренний аффективный локус контроля как стабильную внутрикуль-турную черту (см. Diaz-Loving, 1998). Следует только иметь в виду, что подобный локус не является уникальным для мексиканской культуры – мы уже упоминали результаты исследований, согласно которым индийцы особо важной причиной успехов человека рассматривают его тактичность.

В Мексике также была предпринята попытка операционали-зации и измерения черт, которые обычно рассматриваются как универсально мужские (инструментальные и деятельностные, направленные на прямую манипуляцию или изменение физической и социальной среды) и женские (экспрессивные и аффективные, с акцентом на коммуникацию и взаимодействие).

Полученные данные в целом обеспечили поддержку для разработанных в США теоретических конструктов и инструментов измерения черт фемининности-маскулинности. Но так как ряд качеств имеет в Мексике другое значение, в этой стране потребовалось внести значительные изменения в методику. Например, «подобострастие» в США входит в негативную женскую шкалу, состоящую из экспрессивных характеристик, социально нежелательных для обоих полов, но более принимаемых у женщин. Однако в Мексике это качество оказалось в той же степени желательным, что и качества из позитивной женской шкалы: «подобострастие является фундаментальной характеристикой общения взаимозависимых членов социальной группы, особенно на семейном уровне» (Diaz-Loving, 1998, p. 107). И наоборот, оценочный компонент «агрессии» из биполярной шкалы феми-нинности-маскулинности намного более негативен в Мексике, чем в США.

Иными словами, при проведении сравнительно-культурных (etic) исследований личностных черт всегда необходима эмпирическая проверка того, существует ли в каждой новой культуре конструкт, который априорно рассматривается как универсальный, определяется ли он одним и тем же способом и имеется ли возможность его эквивалентного измерения.

При emic подходе рассматриваются специфичные для культуры черты личности, и лишь затем их соотносят с конструктами, выявленными в других культурах. При исследовании Г. Триандисом и В. Вассилиу греческой субъективной культуры было обнаружено, что у греков в иерархии личностных черт как ценностей самое высокое место занимает черта, обозначаемая словом «филотимос», которое в «психологических автопортретах» использовали 74% испытуемых.

«Филотимос» – это человек широкой души, вежливый, надежный, добродетельный, гордый, щедрый, правдивый, «уважительный», обладающий чувством долга, выполняющий свои обязательства. Иначе говоря, это человек, который ведет себя по отношению к окружающим так, как бы он хотел, чтобы другие вели себя по отношению к нему.

Авторы полагают, что они смогли передать значение греческого слова англоязычным читателям (см. Triandis, Vassiliou, 1972). Но возможно ли это в принципе? Охватывает ли их описание все аспекты понятия, осознаваемые греками, или при переводе что-то теряется? Ответить на вопрос, поддаются ли подобные «местные» понятия передаче на другие языки, попытались американские исследователи во главе с Ч. Осгудом, которые провели сравнительно-культурное исследование смысла, который люди вкладывают в слова. Для этого был использован метод семантического дифференциала, состоящего из многих биполярных шкал (50 в более подробном и 12 в более кратком варианте) и позволяющего оценивать понятия с точки зрения трех основных факторов измерений: оценки, силы и активности.

Вначале 32 выборки студентов-мужчин из 23 стран оценивали 100 свободных от культурных коннотаций существительных (типа «хлеб» или «огонь») с помощью 50 не переводившихся на английский язык шкал. После перевода на английский язык шкал, которые были выделены в каждой выборке для трех измерений, обнаружилось, что одни и те же шкалы связаны с одними и теми же факторами практически во всех культурах. Так, шкалы «прекрасный – ужасный», «сладкий – кислый», «хороший – плохой» повсюду измеряют оценку, шкалы «сильный – слабый», «большой – маленький», «высокий – низкий» – силу, а «быстрый – медленный», «шумный – спокойный», «молодой – старый» – активность.

Иными словами, используя три предложенных Осгудом измерения значений, можно охарактеризовать оценочные суждения людей, говорящих на разных языках. Хотя в дальнейших исследованиях были обнаружены и культурно-специфичные особенности[41] , полученные данные позволили авторам сделать вывод об универсальности структуры аффективных значений (см. Osgood, May, Miron, 1975).

Это означает, что «местные» личностные характеристики, такие как понятие «филотимос» у греков, действительно могут быть адекватно переданы членам других культур. Мы не можем с уверенностью сказать, что Триандис правильно передал значение этого слова своим англоязычным читателям, но исследования Осгуда доказывают, что это возможно в принципе.

Для понятия «филотимос» нет точного эквивалента в американском английском или русском языках, но область в семантическом пространстве, занимаемая им в греческом языке, в других языках представлена близкими по смыслу словами: