Читать онлайн «Искусство любви». Страница 7

Мы часто видим этот путь познания в его явной форме у детей. Ребенок разбирает и ломает какую-либо вещь, чтобы познать ее; или разделывается с живым существом, жестоко обрывает крылья бабочке, чтобы познать ее, разгадать ее тайну. Жестокостью как таковой движет нечто более глубинное: желание познать тайну вещей и жизни.

Другой путь познания «тайны» — это любовь. Любовь — активное проникновение в другого человека, при котором мое желание познания удовлетворяется путем единения. В состоянии единения я познаю тебя, познаю себя, познаю кого-то — а не «узнаю» что-то. Я познаю тем единственным способом, каким только и возможно для человека познание живого — путем переживания единения, а отнюдь не путем рассудочного познания. Садизм побуждаем жаждой вызнать тайну, и если я — садист, то остаюсь таким же незнающим, каким был и прежде. Я разорвал другое существо на части, и все, чего я достиг, — это разрушил его. Любовь — единственный путь познания, который через единение дает мне то, чего я искал. Любя, отдавая себя, проникая вглубь другого человека, я нахожу себя, открываю себя, открываю нас обоих — открываю человека.

Страстное желание познать себя и своих ближних выражено в дельфийском призыве «Познай самого себя» [10]. Это главная движущая сила всей психологии. Но будучи желанием познать всего человека, его самую сокровенную тайну, оно никогда не может быть удовлетворено познанием обычного рода, познанием только посредством мысли. Даже узнай мы о себе в тысячу раз больше, мы не дошли бы до самой сути. Мы так же оставались бы загадкой для самих себя, как оставались бы загадкой для нас и наши ближние. Единственный путь полного познания — это полюбить: состояние любви ведет за пределы мысли, за пределы слов. Это смелое погружение в переживание единства. Однако познание путем мысли, т. е. психологическое познание, служит для любящего необходимым условием полного познания. Я должен познать другого человека и самого себя объективно, чтобы суметь увидеть его действительную сущность, или, вернее, преодолеть те иллюзии, тот иррационально искаженный образ, в каком он представал мне. Только познавая человеческое существо объективно, могу я, любя, познать его глубочайшую сущность [11].

Проблема познания человека аналогична религиозной проблеме познания Бога. В традиционной западной теологии делалась попытка познать Бога мыслью, рассуждая о Боге. Предполагалось, я могу познать Бога своей мыслью. В мистицизме, который есть последовательный результат монотеизма (как я попытаюсь позднее показать), попытка познать Бога мыслью была отвергнута и заменена переживанием единения с Богом, в котором не оставалось больше места — и необходимости — для рассуждения о Боге.

Переживание единения — с человеком ли, или, в религиозном плане, с Богом, — отнюдь не иррационально. Напротив, это, как отмечал Альберт Швейцер, следствие реализма, наиболее смелое и радикальное его следствие. Оно основывается на нашем понимании принципиальных пределов, а не случайных ограничений нашего познания. Это понимание того, что мы никогда не «уразумеем полностью» тайну человека и вселенной, но все-таки можем обретать познание в состоянии любви. Психология как наука имеет свои пределы, и так же как логическим следствием теологии является мистицизм, конечным следствием психологии является любовь.

Забота, ответственность, уважение и знание взаимосвязаны. Это — совокупность установок, которые должны сложиться у зрелого человека; т. е., у человека, который развивает свои созидательные силы, который хочет иметь лишь то, что сам создал, который отказался от нарциссических мечтаний о всеведении и всемогуществе, обрел смирение, основанное на внутренней силе, какую может дать только истинно созидательная деятельность.

До сих пор я говорил о любви, как преодолении человеческого одиночества, осуществлении страстного желания единения. Но над всеобщей, экзистенциальной потребностью в единении возвышается более специфическая, биологическая потребность: желание единения мужского и женского полов. Идея этой поляризации с большой силой выражена в мифе о том, что изначально мужчина и женщина были одним существом, потом были разделены на две половинки, и с тех пор каждая мужская половинка ищет свою потерянную женскую половинку, чтобы опять с ней воссоединиться. (Та же идея изначального единства полов содержится в библейском рассказе о том, что Ева была создана из ребра Адама, хотя здесь, в патриархальном духе, женщина представлена существом второстепенным по отношению к мужчине.) Значение мифа вполне ясно. Половая поляризация заставляет человека искать единения особым путем — в соединении с человеком другого пола. Полярность между мужским и женским началом существует также внутри каждого мужчины и каждой женщины. Как физиологически каждые мужчина и женщина имеют противоположные половые гормоны, так двуполы они и в психологическом отношении. Они несут в себе начала, заставляющие принимать и проникать внутрь, начала материи и духа. Мужчина и женщина обретают внутреннее единство только в единении своего мужского и женского начал. Эта полярность составляет основу всякого созидания.

Полярность мужского и женского также является основой для межличностного созидания. Биологически это проявляется в том, что соединение спермы и яйцеклетки создает основу для рождения ребенка. Но и в чисто психической сфере дело обстоит не иначе; в любви между мужчиной и женщиной каждый из них рождается заново. (Гомосексуальное отклонение — это неспособность достичь единения с другим полом, и потому гомосексуалист страдает от непреодолимого одиночества; эта же беда постигает и гетеросексуала, неспособного любить).

Та же полярность мужского и женского начал существует и в природе; не только как нечто очевидное у животных и растений, но и в полярности двух основных функций — функции получения и функции проникновения вглубь. Это полярность земли и дождя, реки и океана, ночи и дня, тьмы и света, материи и духа. Эта идея прекрасно выражена великим исламским поэтом и мистиком Руми:

Проблема полярности женского и мужского начал требует дальнейшего рассмотрения темы любви и пола. Я уже говорил, что Фрейд ошибочно видел в любви исключительно выражение — или сублимацию — полового инстинкта, не осознавая, что половое желание это одно из проявлений потребности в любви и единении. Но заблуждение Фрейда лежит глубже. В соответствии со своим физиологическим материализмом он видел в половом инстинкте результат обусловленного химическими процессами напряжения, причиняющего телесную боль, от которой тело ищет избавления. Цель полового желания — устранить это болезненное напряжение; в достижении такого устранения и состоит половое удовлетворение. Этот взгляд обосновывается тем, что половое желание действует тем же способом, что и голод или жажда, когда организм не получает достаточно того, в чем нуждается. С этой точки зрения, половое желание — это некий зуд, а половое удовлетворение — это устранение этого зуда. По сути, если принять эту концепцию сексуальности, то идеалом полового удовлетворения была мастурбация. Фрейд, как это ни парадоксально, игнорировал психобиологический аспект сексуальности, полярность женского и мужского, и желание преодолеть эту полярность путем единения. Этому странному заблуждению, вероятно, способствовали крайне патриархальные взгляды Фрейда, которые побудили его считать, что сексуальность по сути своей свойственна мужскому полу, и, следовательно, заставили игнорировать специфически женскую сексуальность. Он выразил эту идею в работе ««Три очерка по теории сексуальности»», говоря, что либидо закономерно «по природе своей — мужское», независимо от того, встречается ли оно у мужчины или у женщины. Та же идея, в усовершенствованной форме, выражена в теории Фрейда, что маленький мальчик воспринимает женщину как кастрированного мужчину, и что сама она ищет различных компенсаций отсутствия у нее мужских гениталий. Но женщина — не кастрированный мужчина, и ее сексуальность — специфически женская, а не «по природе своей — мужская».