Читать онлайн «Искусство любви». Страница 4

В современном капиталистическом обществе понятие равенства изменилось. Под равенством понимается равенство автоматов: людей, лишенных индивидуальности. Равенство сегодня означает скорее «одинаковость», чем «единство». Это одинаковость абстракций, людей, занятых одинаковыми работами, одинаково развлекающихся; читающих одинаковые газеты, одинаково чувствующих и одинаково думающих. При таком взгляде на вещи приходится с определенным скептицизмом смотреть на некоторые достижения, обычно восхваляемые, как знаки нашего прогресса — например, равенство женщин. Нет нужды говорить, что я не выступаю против равенства женщин; но положительный аспект этого стремления к равенству не должен вводить в заблуждение. Это часть общей тенденции к стиранию различий. Равенство покупается именно этой ценой: женщины становятся равными, потому что больше не отличаются от мужчин. Утверждение философии Просвещения l'âme n'a pas de sexe — душа не имеет пола — осуществилось на практике. Противоположность полов исчезает, а с ней и эротическая любовь, основанная на этой противоположности. Мужчина и женщина стали одинаковыми, а не равными, как противоположные полюса. Современное общество проповедует этот идеал неиндивидуализированного равенства, потому что нуждается в одинаковых человеческих атомах, чтобы заставить их функционировать в массовом механизме исправно, без трений; чтоб все повиновались одним и тем же командам, и при этом каждый был убежден, что следует собственным желаниям. Как современное массовое производство требует стандартизации изделий, так и социальный процесс требует стандартизации людей, и их стандартизация называется «равенством».

Единение посредством покорности не бывает сильным и неистовым. Оно происходит тихо, диктуется шаблоном и именно по этой причине часто оказывается недостаточным для усмирения тревоги одиночества. Случаи алкоголизма, наркомании, эротомании и самоубийств в современном западном обществе — это симптомы того, что покориться группе не вполне удалось. Более того, этот способ решения проблемы затрагивает, в основном, душу, а не тело, и потому не идет ни в какое сравнение с оргиастическими решениями. Групповая покорность обладает только одним достоинством: она стабильна, а не периодична. Индивида начинают приучать к нормам покорности в возрасте трех-пяти лет, и впоследствии он уже никогда не утрачивает контакта с группой. Даже его похороны, которые он заранее предвидит как свое последнее значительное общественное дело, совершаются в строгом соответствии с принятыми нормами.

В дополнение к покорности, как способу избавления от порождаемой одиночеством тревоги, следует рассмотреть еще один фактор современной жизни: роль шаблона в работе и развлечениях. Человек становится, как говорят, «от девяти до пяти» — частью армии рабочих или бюрократической армии чиновников и управляющих. Ему предоставлено мало инициативы, его задачи предопределены процессом той или иной работы; различия малы даже между теми, кто наверху служебной лестницы, и теми, кто внизу. Все они выполняют задачи, предопределенные структурой процесса, с предопределенной скоростью и предопределенным способом. Даже чувства предопределены: бодрость, терпимость, надежность, честолюбие и способность без трений вступать в контакт с людьми. Развлечения тоже сходным образом заданы, хотя и не так жестко. Книги выбираются книжными клубами, фильмы и зрелища — хозяевами театров и кинотеатров, ими же оплачиваются и навязываемые рекламные клише. Отдых тоже унифицирован: в воскресенье автомобильная прогулка, просмотр телевизионных передач, партия в карты, вечеринки. От рождения до смерти, от понедельника до понедельника, с утра до вечера — все проявления жизни подчинены шаблону и предрешены. Как может человек, захваченный в эту сеть шаблонов, не забыть, что он человек, уникальный индивид, тот, кому дан его единственный шанс прожить жизнь со всеми ее надеждами и разочарованиями, с печалью и страхом, с жаждой любви и ужасом перед небытием и одиночеством?

Третий путь обретения единения состоит в творческой деятельности, будь то деятельность художника или мастерового. В любом виде творческой работы творческий человек соединяется со своим материалом, символизирующим внешний мир. Создает ли столяр стол, или золотых дел мастер — произведение ювелирного искусства, выращивает ли крестьянин зерно или рисует художник картину — во всех видах творческой работы создатель и его создание становятся чем-то единым, в процессе творчества человек вступает в союз с миром. Верно это, однако, только для созидательного труда, для труда, в котором я сам планирую, произвожу, вижу результат своей работы. В современном трудовом процессе служащего, рабочего на бесконечном конвейере мало что осталось от этого объединяющего свойства труда. Работник превращается в придаток машины или бюрократической организации. Он перестал быть самим собой — а значит не осталось возможности иного единения, помимо единения покорности.

Единение, достигаемое в созидательном труде, не межличностно; единение, достигаемое в оргиастическом слиянии, — преходяще; единение, достигаемое путем покорности, — всего лишь псевдоединение. Следовательно, они дают только частичные ответы на проблему существования. Полный ответ — в достижении межличностного единения, слияния с другим человеком, в любви.

Желание объединиться с другими людьми — это наиболее мощное из человеческих стремлений. Это самое основное влечение, это сила, которая заставляет держаться вместе представителей человеческого рода, клана, семьи, сообщества. Неспособность достичь такого объединения ведет к безумию или разрушению — разрушению себя или других. Без любви человечество не смогло бы просуществовать и дня. Однако, называя достижение межличностного единения «любовью», мы сталкиваемся с серьезной трудностью. Объединения можно достигать различными способами, и их различия не менее значимы, чем то общее, что свойственно различным формам любви. Так стоит ли все это называть любовью? Или стоит сохранить слово «любовь» только в применении к особого вида единению, которое было идеальной ценностью во всех великих гуманистических религиях и философских системах последних четырех тысячелетий истории Запада и Востока?

Как и во всех затруднениях словесного обозначения, ответ может быть только произвольным. Важно понимать, какой вид единения мы имеем в виду, когда говорим о любви. Подразумеваем ли мы под любовью зрелый ответ на проблему существования, или говорим о тех незрелых формах любви, которые можно назвать симбиотическим союзом? На следующих страницах я буду называть любовью только первое. А начну обсуждение «любви» с последнего из двух обозначений.

Биологической моделью симбиотического союза служат отношения между беременной женщиной и плодом. Они — два существа, и в то же время пока — одно. Они живут «вместе» (sym-biosis), они нуждаются друг в друге. Плод — часть беременной женщины, все необходимое ему он получает от нее; она — его мир, она питает его, защищает, но и ее собственная жизнь обретает большую ценность благодаря ему. В психологическом же симбиотическом союзе два тела существуют независимо одно от другого, но две психики взаимосвязаны столь же неразрывно.

Пассивная форма симбиотического союза — это подчинение, или, если воспользоваться медицинским термином, — мазохизм. Мазохист избавляется от невыносимого чувства одиночества и отделенности, становясь частью другого человека, который направляет его, руководит им, защищает его, является, так сказать, его жизнью и его кислородом. Мазохист преувеличивает силу того, кому отдает себя в подчинение, будь то некий человек или некий бог; он — все, я — ничто, я — всего лишь часть его. Как часть, я — часть величия, силы, уверенности. Мазохисту не нужно принимать никаких решений, не нужно идти ни на какой риск; он никогда не бывает одинок — но не бывает и независим. У него нет собственной целостности, он еще даже не родился по-настоящему. Объект религиозного поклонения называют идолом; мазохистская любовь представляет собой светский вариант идолопоклонства, по сути своей совпадающий с религиозным отношением к идолу. Мазохистское отношение может сочетаться с физическим, сексуальным желанием; в этом случае в подчинении участвует не только душа человека, но и его тело. Мазохистским может быть подчинение судьбе, болезни, ритмической музыке, оргиастическому состоянию, производимому наркотиками или гипнотическим трансом — во всех этих случаях человек отказывается от своей целостности, делается орудием кого-то или чего-то вне себя самого; у него нет потребности решать проблему жизни посредством созидательной деятельности.