Читать онлайн «Интуиция». Страница 10

Наша двойственная система аттитюдов

В главе 1 я описал два способа познания (бессознательный и сознательный). Первый — простой, эмоциональный, основанный на рефлексах; второй — сложный, рациональный, основанный на рефлексии. Я также описал нашу двойственную систему памяти (имплицитную и эксплицитную). Некоторые вещи мы знаем имплицитно, но не можем вспомнить эксплицитно. Третий пример параллельной обработки информации (интуитивной и рациональной) — это то, что Тимоти Уилсон и его коллега называют нашей двойственной системой аттитюдов. Уилсон, социальный психолог из Университета Вирджинии, утверждает, что ментальные процессы, которые контролируют наше социальное поведение, отличаются от ментальных процессов, посредством которых мы объясняем свое поведение. Зачастую нашими действиями руководят установки на уровне «внутреннего голоса», а затем рациональный разум придает им смысл.

В девяти экспериментах Уилсон с сотрудниками обнаружили, что выражаемые аттитюды по отношению к предметам или людям обычно предсказывают последующее поведение. Однако если сначала попросить участников эксперимента проананализировать свои чувства, то сообщения об их установках становятся бесполезными. Например, сообщение пар о том, что они довольны своими взаимоотношениями, позволяло достоверно предсказать, что они будут продолжать встречаться и несколько месяцев спустя. Другие участники эксперимента, прежде чем оценивать свое счастье, сначала перечисляли все причины, в силу которых они думают, что их отношения хороши или плохи. После того как они делали это, их выражаемые аттитюды оказывались бесполезными для предсказания будущего их отношений. Препарирование отношений явно привлекало внимание к легковербализируемым факторам, которые на самом деле были менее важны, чем аспекты отношений, с трудом выражаемые словами. «Иногда, — как писал поэт Теодор Рётке, — копание в самом себе — сущее проклятие, которое делает старую сумятицу еще запутаннее».

В более позднем исследовании Уилсон с сотрудниками просили испытуемых выбрать один из двух плакатов, чтобы взять его с собой. Те участники, которых сначала просили определить причины их выбора, обычно отдавали предпочтение юмористическому плакату, позитивные свойства которого с большей легкостью поддавались вербализации. Но спустя несколько недель они были менее удовлетворены своим выбором, чем те участники эксперимента, кто руководствовался своим внутренним чувством и выбирал другой плакат. Интуитивные первые впечатления могут быть очень действенными, особенно если поведением руководят чувства, а не рассудок.

Ощущения на уровне внутреннего голоса .лучше, чем вербализованные ощущения, позволяют предсказать не только некоторые формы поведения, но и суждения экспертов. Уилсон и Джонатан Скулер обнаружили, что предпочтения студентов колледжа в отношении различных сортов клубничного джема позволяли лучше всего предсказать суждения экспертов в том случае, когда студенты отвечали без излишних размышлений. Мгновенные предпочтения студентов в отношении тех или иных учебных предметов также позволяли лучше, чем рационально проанализированный выбор, предсказывать заключение экспертов. Уилсон предполагает, что мы зачастую не осознаем, почему мы чувствуем именно так, а не иначе. Размышления о причинах наших чувств направляют наше внимание на правдоподобные, но, с большой вероятностью, ошибочные факторы. Иногда права оказывается интуиция: следует прислушиваться к собственному сердцу.

Эти открытия яаляются иллюстрацией к двойной системе наших аттитюдов. Наши автоматические, имплицитные установки зачастую оценивают что-то или кого-то иначе, чем наши сознательно контролируемые, эксплицитные установки. Наши симпатии и антипатии, предпочтения и предрассудки яаляются отчасти бессознательными, отчасти осознаваемыми. С детства, например, у нас может сохраниться привычный непроизвольный страх или неприязнь к .людям, к которым сейчас мы испытываем уважение и восхищение. Уилсон отмечает, что хотя эксплицитные аттитюды могут изменяться относительно легко, «имплицитные установки, подобно старым привычкам, изменяются гораздо медленнее».

Современные исследователи-психологи также противопоставляют рациональное и интуитивное знание, делая различие между академическим интеллектом (который оценивается по тестам на интеллект и академические способности) и тем, что Нэнси Кантор и Джон Килстром называют социальным интеллектом — ноу-хау, — который помогает нам справляться с социальными ситуациями и управлять собственным поведением в них. Все мы хорошо знаем людей, которые способны показать лучшие результаты в тесте SAT[7], но при этом ведут себя деструктивно из-за отсутствия социальной чувствительности и проницательности. И в самом деле, как отмечают Сеймур Эпстейн и Петра Мейер, если академические способности являются показателем социальной компетентности, то почему тогда умные люди «не являются, по большому счету, более эффективными в создании более прочных браков, успешном воспитании своих детей и достижении более высокого уровня психологического и физического благополучия».

Важнейшей частью социального интеллекта является то, что психологи Питер Саловей и Джон Майер называют эмоциональным интеллектом — способность воспринимать, выражать и понимать эмоции и управлять ими. Эмоционально интеллектуальные люди отличаются высокой степенью самоосознания. Они справляются с жизнью, не позволяя своим эмоциям наносить им урон посредством дисфункциональной депрессии, тревожности или гнева. Стремясь к долгосрочному вознаграждению, они могут отложить получение вознаграждения, вместо того чтобы действовать импульсивно. Их способность к эмпатии позволяет им читать эмоции окружающих и умело реагировать на них — они знают, что сказать другу, у которого горе, как подбодрить коллегу, как уладить конфликт. Они эмоционально мудры и поэтому зачастую более успешны в карьере, браке и родительских обязанностях, чем те, кто умнее с академической точки зрения, но обладают более низким эмоциональным интеллектом. В ходе одного исследования, проведенного специалистом по эмоциям из Университета Делавэра Кэрроллом Изардом, оценивали способность пятилетних детей распознавать и обозначать эмоции на лице. Даже после исключения влияния таких переменных, как вербальные способности и темперамент, пятилетние испытуемые, которые могли точнее всего различать эмоции, становились потом девятилетними испытуемыми, способными легко заводить друзей, сотрудничать с учителем и эффективно справляться со своими эмоциями.

Майер, Саловей и Дэвид Карузо продолжили свои исследования (которые Дэниэл Гоулман популяризировал и распространил на более широкие области в своей книге «Эмоциональный интеллект» («Emotional Intelligence»)), разработав многофакторную шкалу эмоционального интеллекта (MEIS), которая оценивает и общий эмоциональный интеллект, и три его компонента

• Восприятие эмоций. Оценивает способность людей распознавать эмоции, передаваемые раз-личным выражением лица, музыкальными отрывками, графическими изображениями и историями.

• Понимание эмоций. Оценивает способность .людей распознавать, как эмоции меняются со временем, предсказывать различные эмоции (например, эмоция водителя, машина которого сбила собаку, побежавшую за палкой, и эмоции владельца собаки), и понимать, как сочетаются эмоции. (Вопрос звучит так: какие две эмоции объединяет оптимизм — удовольствие и предвкушение; принятие и радость; удивление и радость, удовольствие и радость? Ответ: удовольствие и предвкушение.)

• Регуляция эмоций. Люди ранжируют стратегии, которые они или окружающие могли бы использовать, сталкиваясь с различными проблемами.

Первые исследования с использованием MEIS и ее обновленной более краткой версии показывают, что эмоциональный интеллект характеризуется устойчивостью, целостностью и возрастной динамикой, т. е. свойствами, присущими истинной форме человеческого интеллекта.

Иногда повреждения мозга могут снижать эмоциональный интеллект, не затрагивая при этом академического интеллекта. Антонио Дамасио, невролог из Университета Айовы, зарегистрировал более двух тысяч пациентов с повреждениями головного мозга. Он рассказывает об Элиоте, мужчине с нормальным интеллектом и памятью. «После удаления опухоли головного мозга Элиот живет без эмоций. Я никогда не видел даже намека на эмоцию во время своих многочасовых бесед с ним, — рассказывает Дамасио. — Ни печали, ни нетерпения, ни разочарования». Когда Элиоту показывают неприятные изображения раненых людей, общественных волнений и природных катастроф, он не показывает — и понимает, что не чувствует, — никаких эмоций. Как мистер Спок из «Звездного пути» и андроид Дейта[8] из «Звездного пути: следующее поколение», он знает, но не может чувствовать. И из-за отсутствия эмоциональных сигналов социальный интеллект Элиота резко снизился. Будучи неспособным адаптировать свое поведение к чувствам окружающих, он потерял работу. Он стал банкротом. Его брак развалился. Он снова женился и снова развелся. По последним данным, он попал под опеку к своему брагу и находится в процессе получения инвалидности.