Читать онлайн «Наиболее распространенные заблуждения и безумства толпы». Страница 35

Он умер на Родосе в 1490 году, и все алхимики Европы пели по нему элегии и восхваляли «доброго трирца». Он написал несколько трактатов о своей химере, главными из которых являются «Книга химии», «Verbum dimissum» и эссе «De Natura Ovi».

Имя этого выдающегося человека высоко котируется в анналах алхимии, несмотря на то, что он сделал очень немногое, чтобы удостоиться столь сомнительной чести. Он родился в 1462 году в селении Триттгейм в избирательном округе Трира. Его отцом был состоятельный винодел Иоганн Хайденберг, который умер, когда сыну было всего семь лет, оставив его на попечении матери. Последняя очень скоро вновь вышла замуж и перестала заботиться о бедном мальчике, отпрыске ее первого брака. В пятнадцать лет он все еще был неграмотным, вел полуголодное существование и подвергался дурному обращению со стороны отчима, но в сердце несчастного юноши жила любовь к познанию, и он учился читать в доме соседа. Его отчим поручил ему работу на виноградниках, занимавшую все светлое время суток, но по ночам он был свободен. Когда все домашние крепко спали, он часто незаметно ускользал из дома и погружался в занятия в поле при свете луны. Так он выучил латынь и основы греческого языка. Из-за этой его тяги к знаниям домашние обращались с ним настолько плохо, что он решил уйти из дома. Потребовав наследство, оставленное ему отцом, он отправился в Трир, где, присвоив себе образованное от названия его родного селения имя Тритемий, прожил несколько месяцев, обучаясь у видных преподавателей, подготовивших его к поступлению в университет. В возрасте двадцати лет он вбил себе в голову, что ему следует повидать мать, и с этой целью отправился из отдаленного университета пешком в родные края. Когда он поздним вечером мрачного зимнего дня находился недалеко от Шпангейма, пошел такой сильный снег, что он не смог продолжать путь до этого городка и остановился на ночь в одном из близлежащих монастырей. Однако снежная буря длилась несколько дней, дороги стали непроходимыми, и гостеприимные монахи не желали даже слышать об его уходе. Ему так полюбились они и их образ жизни, что он неожиданно для себя решил поселиться среди них и отказаться от мирских забот. Монахам он понравился не меньше, и они с радостью приняли его как брата. По прошествии двух лет они, невзирая на его столь молодой возраст, единодушно избрали его своим аббатом. Финансовые дела монастыря находились в крайнем запустении, стены его построек обветшали донельзя, повсюду царил беспорядок. Тритемий проявил себя как талантливый руководитель и последовательный организатор, реформировав все статьи расходов обители. Монастырь был отремонтирован, и ежегодная прибыль вознаградила Тритемия за труды. Ему не нравилось праздное существование монахов, занятых исключительно обязательными молитвами да игрой в шахматы в часы отдыха. Поэтому он поручил им перепись сочинений знаменитых авторов. Они трудились настолько усердно, что в течение нескольких лет их библиотека, прежде состоявшая из примерно сорока томов, пополнилась несколькими сотнями ценных манускриптов, охватывающих труды авторов, писавших на классической латыни, сочинения их предков и ведущих историков и философов более позднего периода. Он удерживал сан аббата Шпангеймского двадцать один год, после чего монахи, уставшие от насаждаемой им жесткой дисциплины, восстали против него и выбрали другого аббата. Позднее он был избран аббатом монастыря св. Иакова в Вюрцбурге, где и скончался в 1516 г.

В часы досуга в Шпангеймском монастыре сей ученый муж написал несколько трудов по оккультным наукам, из которых следует выделить следующие эссе: первое о геомантии, или гадании по линиям и кругам на земле, второе — о колдовстве, третье об алхимии, и четвертое, в 1647 г. переведенное на английский знаменитым Уильямом Лилли, о том, что миром правят ангелы.

Апологеты превращения металлов утверждают, что Шпангеймское аббатство под управлением Тритемия было обязано своим процветанием скорее философскому камню, нежели благоразумной экономии. Тритемия вкупе со многими другими учеными мужами обвиняют в занятии магией. Рассказывают удивительную историю о том, как он вызвал из могилы призрак Марии Бургундской по просьбе императора «Священной Римской империи» Максимилиана, ее мужа-вдовца. О его труде о стеганографии, или кабалистических письменах, пфальцграфу Фридриху II донесли как о сочинении магическом и дьявольском, после чего тот снял его с полки своей библиотеки и бросил в огонь. Тритемия считают первым автором, упомянувшим об удивительной истории дьявола и доктора Фауста, в правдивости которой он ни капли не сомневался. Кроме того, он подробно описывает капризы привидения по имени Худекин, которое временами ему досаждало[119].

Одним из наиболее страстно увлеченных сторонников алхимии в пятнадцатом столетии был Жиль де Лаваль, пэр де Ре и маршал Франции. Его имя и деяния малоизвестны, но в анналах преступлений и безумств вряд ли можно найти персону более титулованную и одиозную. Никакой художественный вымысел не изобрел ничего более дикого и ужасного, чем жизненный путь этого реально существовавшего человека. Для описания его жизни более чем достаточно фактов, неоспоримость которых слишком хорошо подтверждают юридические и другие документы, фактов, которые любитель романтической литературы легко счел бы призванными пощекотать ему нервы плодом богатого воображения, а не достоянием истории.

Жиль де Лаваль родился около 1420 года в одном из самых благородных семейств Бретани[120]. Когда ему исполнилось одиннадцать лет, его отец умер, и он в столь раннем возрасте вступил в бесконтрольное владение богатством, которому могли позавидовать короли Франции. Он был близким родственником семей Монморанси, Ронси и Краен, владел пятнадцатью роскошными имениями и имел годовой доход, равный примерно тремстам тысячам ливров. Кроме того, он был красив, образован и смел. Он сильно отличился в войнах Карла VII, и этот монарх пожаловал ему титул маршала Франции. Но де Лаваль вел расточительную и беспутную жизнь, сызмальства привыкнув к удовлетворению всех своих желаний и страстей, и это в итоге вело от порока к пороку и от преступления к преступлению, пока его имя не стало абсолютной персонификацией всех человеческих зол.

В своем замке Шамптосе он жил с роскошью восточного халифа. У него был отряд из двухсот всадников, сопровождавших его повсюду; поездки на охоту с соколами и гончими изумляли всю округу роскошью попон лошадей и одежд его вассалов. Круглый год, днем и ночью, его замок был открыт для гостей любого звания. Де Лаваль взял за правило угощать вином с пряностями даже самого последнего нищего. Каждый день на его просторных кухнях зажаривали целого быка, а также овец, свиней и домашних птиц в количестве, достаточном, чтобы накормить пятьсот человек. Он был столь же помпезен в своей набожности. Его капелла в Шамптосе была самой красивой во Франции, намного красивее капеллы Собора Парижской богоматери и капелл соборов Амьена, Бове и Руана. Она была украшена золотой парчой и дорогим бархатом. Все люстры были из чистого золота с необычной инкрустацией серебром. Огромное распятие над алтарем было сделано из чистого серебра, а потиры и кадила — из чистого золота. Помимо этого, у де Лаваля был внушительных размеров орган, который по его приказу переносился из одного замка в другой на плечах шести человек всякий раз, когда он менял резиденцию. Он содержал хор из двадцати пяти малолетних детей обоих полов, которых учили пению лучшие капельмейстеры того времени. Главного священника своей капеллы он называл епископом. Епископу подчинялись деканы, архидиаконы и викарии; все они получали огромное жалованье: епископ четыреста крон в год, остальные пропорционально сану.

Он также содержал целую актерскую труппу, включавшую десять танцовщиц и столько же менестрелей, а также исполнителей костюмированных танцев, жонглеров и шутов всех мастей. Театр, на подмостках которого они играли, был отделан без оглядки на затраты, и актеры каждый вечер разыгрывали мистерии или исполняли костюмированные танцы, развлекая самих себя, хозяина дворца, дворцовую челядь и пришлых людей, пользовавшихся щедростью и гостеприимством пэра.

В возрасте двадцати трех лет он женился на Катрин, богатой наследнице из рода Туаров, ради которой он заново обставил свой замок мебелью стоимостью в сто тысяч крон. Его брак послужил поводом для новой расточительности, и он сорил деньгами пуще прежнего, выписывая лучших певцов и знаменитых танцоров из-за границы, дабы позабавить себя и супругу, и устраивая почти каждую неделю на своем огромном внутреннем дворе турниры для всех рыцарей и дворян провинции Бретань. Двор герцога Бретонского не обладал и половиной роскоши двора маршала де Ре. Полное равнодушие последнего к своему богатству было настолько хорошо известно, что цены на все, что он покупал, завышались продавцами в три раза. Его замок кишел нищенствующими тунеядцами и угодниками, получавшими от него щедрое вознаграждение. Но в конце концов обычный набор утех опостылел ему, он стал заметно воздержаннее в чревоугодии и игнорировал прелестных танцовщиц, которым он раньше уделяя так много внимания. Порой он бывал мрачным и замкнутым, а взгляд был неестественно диким, что свидетельствовало о зарождающемся безумии. Тем не менее рассуждения оставались здравыми; любезность маршала по отношению к гостям, стекавшимся в Шамптосе отовсюду, не уменьшалась, а ученые священники, разговаривавшие с ним, приходили к выводу, что во Франции найдется мало дворян, столь же образованных, как Жиль де Лаваль. Но по округе поползли зловещие слухи, намекали на убийства и, возможно, еще более зверские деяния. Было замечено внезапное и бесследное исчезновение множества маленьких детей обоих полов. Видели, как один или два ребенка вошли в замок Шамптосе, но никто не видел, чтобы они оттуда выходили. Однако никто не осмеливался открыто обвинять в их пропаже такого могущественного человека, как маршал де Ре. Всякий раз когда в его присутствии упоминали о пропавших детях, он выражал величайшее удивление их загадочной судьбой и негодование по отношению к возможным похитителям. Но обмануть людей было не так-то просто, и дети стали бояться его словно прожорливого великана-людоеда из сказок, их учили обходить замок Шамптосе за мили и никогда не проходить под его башенками.