Читать онлайн «Семья и развитие личности. Мать и дитя.». Страница 4

Агрессивный потенциал чрезвычайно разнообразен, потому что зависит не только от внутренних факторов, но и от неприятностей и неудач окружения; например, некоторые разновидности трудных родов могут оказать чрезвычайно сильное воздействие на новорожденного; и даже нормальные роды могут оказать травматическое воздействие на незрелую психику младенца, который не знает иной защиты, кроме реагирования, и потому даже временно как бы перестает существовать.

Способность беспокоиться

Примерно во второй половине первого года жизни нормальный младенец начинает проявлять способность беспокоиться (и умение испытывать чувство вины. Это чрезвычайно сложное состояние, которое зависит от степени интеграции личности младенца в единое целое и как бы «принятия на себя ответственности» за фантазии, принадлежащие инстинктивной жизни. Обязательным условием этого достижения является продолжение присутствия матери (или ее замены), и мать должна быть постоянно готова увидеть и принять незрелые попытки младенца к сотрудничеству, то есть к репарации и созидательной любви. Эта важная стадия эмоционального развития подробно рассмотрена Мелани Кляйн в се психоаналитической (фрейдистской) теории происхождения чувства личной вины, стремления к созидательным действиям и к отдаче. Таким образом, потенция (и ее признание) обретают свои корни в эмоциональном развитии незадолго или вскоре после того, как ребенку исполняется год.

Обладание

К одному году ребенок уже владеет несколькими мягкими предметами, плюшевыми мишками, куклами и т. д., которые становятся для него очень важными (некоторые мальчики предпочитают твердые предметы). Очевидно, эти предметы олицетворяют собой часть-объекты, в особенности грудь, и лишь постепенно символизируют детей, мать и отца.

Очень интересно наблюдать за тем, как младенец использует свои первые приобретения: кусочек шерсти от одеяла, носовой платок или шелковый шарфик. Этот предмет становится необычайно важен и может служить посредником между «я» и внешним миром. Обычно младенец засыпает, сжимая такой предмет (я называю его «переходным объектом»), и в то же время сосет два пальца или один, большой, а может, поглаживает верхнюю губу или нос. Такая картина является строго индивидуальной для младенца и может возникать во время перехода ко сну, в минуты одиночества, печали, тревоги; такое повеление может сохраниться вплоть до позднего детства и даже во взрослой жизни. Все это является частью нормального психологического развития.

Эти явления (я называю их переходными) как бы образуют фундамент всей культурной жизни взрослого человеческого существа.

Сильная депривация может привести к утрате способности использовать эту ставшую привычной процедуру, что приводит к тревожности и бессоннице. Очевидно, палец во рту и кукла в руке одновременно символизируют часть себя и часть окружения.

Здесь у наблюдателя появляется возможность изучать происхождение аффективного поведения, что очень важно хотя бы потому, что утрата способности к такому поведению характерна для старших, испытавших депривацию детей и клинически проявляется в антиобщественных тенденциях и корнях детской преступности.

Любовь

По мере роста младенца смысл слова «любовь» меняется или включает в себя новые элементы.

Любовь означает существование, дыхание, возможность жить и быть любимым;

Любовь означает аппетит. Никакой заботы, только потребность в насыщении;

Любовь означает чувственный, аффективный контакт с матерью;

Любовь означает интеграцию (со стороны младенца) с объектом инстинктивного опыта, с матерью; отдача начинает соотноситься с взятием и т. д.;

Любовь означает требования к матери, инстинктивную жадность, стремление заставить мать «заплатить» за неизбежную депривацию, в которой она «виновата»;

Любовь означает заботу о матери (или объекте замены) в ответ на материнскую заботу о младенце — это уже зародыш взрослого отношения и ответственности.

Заключение

Эти особенности (и многие другие) можно наблюдать в течение первого года жизни, хотя, конечно, к первой годовщине со дня рождения еще ничего не установилось, и почти все после этой даты может быть утрачено в результате неблагоприятного изменения условий или даже в результате тревог, неразрывно связанных с эмоциональным взрослением.

Педиатра могут страшить попытки проникнуться психологией младенца, краткий очерк которой здесь представлен. Тем не менее не стоит отчаиваться, потому что можно предоставить все самому младенцу, его матери и отцу. Но если врач вынужден вмешаться в отношения матери и младенца, он, по крайней мере, должен знать, что делает, и попробовать избежать всего того, чего стоит избегать.

Рассматривая взаимоотношения, существующие между матерью и младенцем, необходимо отделить то, что принадлежит матери, от того, что начинает развиваться в младенце. Здесь отчетливо различаются два типа идентификации: идентификация матери с младенцем и состояние младенца, в котором он идентифицирован с матерью. Мать вносит в ситуацию свои развитые способности, в то время как для младенца это состояние, с которого все начинается.

В будущей матери мы замечаем все усиливающуюся идентификацию с младенцем. Младенец связывается с идеей «внутреннего объекта» в матери, объекта, который воспринимается как помещенный внутрь и сохраняемый там вопреки всем грозящим осложнениям в глубинах организма. В бессознательных материнских фантазиях младенец может приобретать различный смысл, но основополагающей особенностью является готовность и способность матери перенести главную заботу с себя на ребенка. Этот аспект материнского отношения я называю «первичной материнской вовлеченностью».

С моей точки зрения, именно это дает матери возможность поступать так, как надо. Она знает, что может чувствовать младенец. Никто, кроме нее, этого не знает. Врачи и медсестры могут многое знать о психологии, и, разумеется, они знают все о физическом здоровье и болезнях. Но они не знают, что чувствует младенец минута за минутой, потому что находятся за пределами этого опыта.

Есть два вида «материнских отклонений». Одну крайность представляет мать, чей интерес к себе слишком навязчив, чтобы его можно было преодолеть, и поэтому она не способна в полной мере проникнуться нуждами ребенка, — такое состояние кажется ей болезнью, хотя на самом деле является признаком здоровья. Другая крайность — мать, которая имеет тенденцию к гипертрофированной заботливости и для которой ребенок становится предметом патологической вовлеченности. У такой матери особая способность отдавать всю себя младенцу, но что получается в результате? При нормальном ходе процесса у матери постепенно возвращается интерес к себе, и происходит это в том темпе, в каком позволяет развитие младенца. Патологическая вовлеченность приводит не только к слишком длительной идентификации с ребенком, но и к нежелательно резкой перемене, когда мать наконец возвращается к своим прежним заботам.

Нормальный процесс ослабления идентификации матери с младенцем — это нечто вроде отнятия от груди. Для матери, склоняющейся к первой крайности, не существует и проблемы отнять младенца от себя, потому что она никогда себя ему в должной мере не отдавала. Мать противоположного типа вообще не может отнять младенца или делает это внезапно, не думая о том, что младенца следует отучать от груди постепенно.

Параллели такому развитию можно найти в терапевтической работе с детьми. Дети, которыми мы занимаемся, поскольку они нуждаются в лечении, возвращаются в прошлое и погружаются снова (или впервые с нами) в ранние отношения, которые в их прошлой истории складывались неудовлетворительно. И мы способны идентифицироваться с ними, как мать идентифицируется со своим младенцем, — временно, но достаточно полно.

Размышляя в таких терминах о том, что происходит с родителями, мы остаемся на твердой почве, в то время как представление о материнском инстинкте погружает нас в трясину теории и приводит к смешению человеческого существа с животными. Большинство животных с этими ранними материнскими обязанностями справляются вполне удовлетворительно, и на ранних стадиях эволюционного процесса вполне достаточно рефлексов и простых инстинктивных реакций. Но матери и дети обладают и человеческими качествами, и мы должны эти качества оценивать особо. У матерей и детей тоже есть рефлексы и примитивные инстинкты, но невозможно удовлетворительно описать человеческое существо в тех же терминах, что и животное.

Важно понимать, хотя это и кажется очевидным, что мать в описанном мною состоянии крайне уязвима. Это не всегда замечают, в основном благодаря заботам тех, кто окружает мать, прежде всего заботам ее мужчины. Эти вторичные проявления возникают в связи с беременностью точно так же, как возникает особое состояние матери в ожидании младенца. И лишь если эти естественные защитные силы перестают действовать, становится заметно, насколько уязвима мать. Тут мы затрагиваем сложную и большую тему, которая связана с психическими нарушениями, именуемыми родильными: это нарушения, возникающие у рожениц. Некоторым женщинам не только трудно обрести состояние первичной материнской идентификации с младенцем; им трудно впоследствии вернуться к нормальной жизни, и это может вызвать клинические заболевания. Такие заболевания могут быть вызваны также недостатком защищенности, невозможностью для матери забыть о внешних проблемах и опасностях, пока она погружена в свое материнство.