Читать онлайн «Очерки об истерии». Страница 3

В тексте этого предварительного сообщения нам не предоставляется возможность показать то, что нового привносят наши взгляды, а что можно найти у других авторов, таких как Мёбиус[9][viii] и Штрюмфель, которые представили схожие идеи о сущности истерии. Но наибольшее приближение к нашим теоретическим и терапевтическим выводам мы нашли в некоторых разрозненных публикациях Бенедикта[10][ix].

2.

Вначале поистине поражает то, что давно забытые переживания продолжают столь интенсивно воздействовать и ныне; что воспоминания о них вовсе не подлежат полному забвению, которому, как мы считали раньше (и даже были в этом убеждены) подвержены все наши воспоминания. Возможно разобраться получше в действительном положении дел поможет последующее изложение наших идей.

То, что со временем наши воспоминания блекнут или теряют свой первоначально большой аффективной заряд, зависит от нескольких факторов. Прежде всего ответственно это то, насколько эмоционально или же, наоборот, “спокойно” реагировал человек на глубоко потрясшее его событие. Под реагированием здесь мы понимаем целый ряд произвольных и непроизвольных рефлексов, посредством которых разряжаются аффекты на основе накопившегося жизненного опыта; а такие реакции охватывают они любые эмоциональные проявления: начиная от плача и доходя до бешеного неукротимого желания отомстить. Когда мы достаточно интенсивно отдаёмся отреагированию, то большая часть аффекта в конечном итоге бесследно исчезает; наш язык легко убеждает в существовании таких повседневных фактов посредством выражений типа “отбушевать, выплакаться” и т. п. А если такая реакция подавляется, то аффект продолжает быть связанным с мучительным воспоминанием. Оскорбление, которое не осталось без ответной реакции обидчику, даже если она ограничилась всего лишь несколькими грубыми словами, вспоминается совершенно иначе, чем то, которое сопровождалось тем, что человек был вынужден отмолчаться, подавляя малейшее проявление своих чувств. Язык наш обращает должное внимание на эту психическую и физическую реакцию, необычайно метким способом обозначая именно такое молчаливо переносимое (терпимое) страдание “огорчением”. – Реакция пострадавшего на травму будет иметь лишь тогда полный “катартический”11[i] целебный эффект, когда отреагирование является адекватной реакцией; например в форме мести. Но человек находит для таких ужасных действий более удобный суррогат в языке (речи), замещающем необходимость совершения каких-либо физических действий. Посредством речи аффект может быть “отреагирован” почти в той же самой степени. А в некоторых случаях речь является вполне адекватным рефлексом, например жалоба или признание в мучительной тайне (исповедь!). Но если за потрясшим человека событием не следует никакой реакции в форме действий или речи (а в самых простых случаях хотя бы слёз), то воспоминание о событии практически всегда продолжает сохранять прежний заряд мучительных аффектов.

Между тем “отреагирование” является далеко не единственным способом, находящимся в распоряжении здорового человека в качестве нормального психического механизма для того, чтобы справиться с психической травмой. Воспоминание о ней, даже если травма не была отреагирована, переплетается с огромным количеством ассоциаций, и тогда она уже начинает выявлять своё истинное положение среди других психических элементов, возможно даже не совместимых с ней переживаний, подвергаясь корректуре со стороны других психических представлений. Например, после несчастного случая к воспоминанию об опасной ситуации и к заметно ослабевшему переживанию пережитого ранее ужаса присоединяется более оптимистичная картина того, что происходило сразу же после беды – например, спасение, а кроме того, человек начинает осознавать сегодняшнюю безопасность. Воспоминание об нанесённом нам оскорблении легко корригируется незначительным искажением фактов, попыткой повысить собственную значимость в какой-либо иной области и т. п. Вот именно таким образом нормальному человеку и удаётся посредством активного перебора существующего у него ассоциаций полностью устранить неприятную ситуацию и мучительный аффект.

К этому добавляется еще и то общее ослабление впечатлений, то постепенное исчезновение воспоминаний, какое мы называем “забыванием” и которому прежде всего подвержены представления, переставшие носить на себе заряд сильных аффектов.

На основе наших наблюдений теперь можно сказать, что воспоминания о тех событиях, которые привели к формированию истеричных феноменов, продолжаются сохраняться в течении длительного времени в удивительной свежести и яркости, достигающих интенсивности прежних аффектов. Но мы должны упомянуть и другие поразительные, лишь позднее получившие признание, факты, заключающиеся в том, что больные не располагают властью над этими воспоминаниями в той же самой мере как над воспоминаниями, связанными с другими сторонами их жизни. И даже наоборот, как раз мучительные переживания полностью отсутствуют в памяти больного, когда он находится в своём нормальном психическом состоянии или же они вообще представлены в ней чем-то неопределенно-смутным. Только при опросе больного в гипнозе, эти воспоминания появляются вновь, причём с такой яркостью чувств, которая ничем не уступает первым впечатлениям от любого привлекающего внимание события.

Так одна из наших больных полгода подряд по дням с галлюцинаторной чёткостью воспроизводила в гипнозе всё, что она переживала в такой же день ровно год назад (это происходило во время страшно затянувшегося припадка истерии); неизвестный для больной дневник её матери убедил нас в безупречной точности ее воспоминаний. Другая же больная частично на сеансах гипноза, частично в спонтанных ассоциациях с ясностью, характерной для галлюцинаторных видений, пережила все события, случившиеся с нею во время истеричного психоза12[ii] 10-летней давности, события, воспоминания о которых до этого момента находились большей частью в состоянии амнезии. Оказалось, что и некоторые этиологически13[iii] значимые воспоминания 15-25-летней давности сохранились у нее в поражающей целости и с прежней эмоциональной яркостью, а при своём возвращении в сознание они воздействовали с силой аффектов, характерных для актуально переживаемых событий.

Причину этого мы можем найти только в том, что эти воспоминания (даже с учётом всех приведенных выше тенденций к забвению) занимают исключительное положение. А именно, становится ясно, что эти воспоминания относятся к тем душевным травмам, которые не были “отреагированы” в достаточной степени. При более внимательном рассмотрении причин, которые могли бы создать препятствия для отреагирования, нам удалось выявить по меньшей мере два ряда условий, в которых непосредственная ответная реакция на травмирующий раздражитель не может проявиться.

К первой группе мы относим те случаи, когда больные никак не реагировали на психическую травму, так как сама природа травмы попросту исключала любую форму ответной реакции. Такое например относится к конечно же ничем не восполнимой потере любимого человека, или к уже столь прочно отрегулированным взаимоотношениям с определённой группой людей, что это не позволяет проявиться каким-либо ответным реакциям; а возможно происходящее было связано с чем-то таким, что больной хотел как можно быстрее позабыть, что он вынужден был намеренно вытеснить и подавить в своём сознании. Как раз такие мучительные переживания легко можно отыскать в гипнозе в качестве наиболее благоприятной почвы для формирования истеричных феноменов (истеричные делирии у святых и монахинь, у воздерживающихся женщин, у строго воспитываемых детей).

Другой ряд условий связан не с конкретным материалом, содержащимся в воспоминании, а с психическими состояниями, в которых у больного появились мучительные переживания., Гипнотические сеансы позволяют обнаружить в качестве причин, вызывающих истеричные симптомы, психические представления, которые, являясь сами по себе незначимыми, приобретают важность лишь благодаря тому, что они возникли во время переживания тяжелого парализующего аффекта наподобие ужаса или же их возникновение приходится приписать анормальному психическому состоянию, например нахождению больного в полугипнотическом сумеречном состоянии (сон наяву), в аутогипнозе и т. п. Здесь сама природа этих состояний делает невозможной какое-либо отреагирование переживаемых аффектов.

Естественно, что оба рода условий могут совпадать, да и, действительно, так часто и бывает. Таковым является случай, когда сама по себе тяжелая травмирующая ситуация возникла при переживании больным сильного, полностью парализующего его аффекта или когда больной пребывал в состоянии изменённого сознания. Но чаще всего всё происходит таким образом, что сама психическая травма вызывает у человека анормальное душевное состояние, которое уже потом со своей стороны делает невозможным отреагирование.