Читать онлайн «Элементы практической психологии». Страница 40

В случае очень сильной эмоциональной мобилизации, необходимой для преодоления нарастающей инерционности при медленном поэлементном движении к цели (например, при эпилепсии), решение не транспонируется, поскольку в полях памяти формируется рельеф с резкими перепадами, которые при завышенной значимости каждого результата образуют много барьеров, препятствуя переносу принципа решения в далекие области. Тогда весьма затруднен процесс обобщения — все уникально. Ситуация обратная при равной значимости опыта и установок: эмоциональный рельеф следов событий в памяти сглажен и ничего не мешает свободному полету мысли — все можно сопоставить со всем — возникают условия для схоластического мудрствования (например, при шизофрении). В этом случае выбор информации в процессе мышления характеризуется расширением круга признаков предметов и явлений, привлекаемых для решения мыслительных задач, наблюдается сверхобобщение, которое представляется как невозможность удержаться в определенных, заданных смыслом задачи границах, как расширение условий решаемых задач. Отмеченные особенности мышления обнаруживаются при спонтанном разговоре и в ответах на вопросы. Больные не отвечают по сути вопроса, их ответы оказываются непонятными и неожиданными для обычного мышления, и в разговоре с ними трудно следить за ходом их мысли и понимать смысл выражений.

Суждения больных шизофренией в большинстве случаев характеризуются не столько формальной «неправильностью», сколько парадоксальностью, странностью. Те значения смыслового содержания слова, которые у здорового человека находятся где-то далеко, в хвостовой части функции распределения, у больных возникают в сознании с такой же вероятностью, как и главные значения слова. Например, пациенту задают вопрос: «Что общего между рекой и часами?» Он отвечает: «И в реке и в часах есть камни».

Больные с таким нарушением мышления не воспринимают юмора. Считается, что шутка заключается в неожиданном переводе маловероятных ассоциаций в доминирующие или в необычном использовании значения слова.

Здоровые люди, не понимающие шутки, скорее всего используют только те значения смыслового поля слова, которые ассоциируются с данным словом с большой вероятностью. Иная причина непонимания юмора у больных шизофренией. Для них даже при знакомстве с редкими значениями слова все события равновероятны, поэтому неожиданности просто не может быть. Эти же причины мешают пониманию ими переносного смысла пословиц.

Наиболее сохранены у них те виды умственной деятельности, которые характеризуются четкой, однозначно детерминированной схемой операций, жесткой, полностью «формализуемой» программой реализации, например вычисления, грамматический строй. Существенное изменение эмоциональной сферы больных вплоть до эмоциональной сухости нередко приводит к катастрофическому снижению волевой активности вплоть до полного исчезновения желаний и способности к волевому усилию, что нарушает ключевое звено мышления — его пристрастность, мотивы и установки. Поэтому эти больные не могут эффективно использовать свои знания, нередко очень большие.

На другом полюсе по этому параметру находятся те больные, у которых возникает особая, доминирующая идея — идея «фикс» или даже бред. Внутри зоны бреда все события имеют столь повышенную значимость, что уже не соотносятся с критикой. Подобные представления не могут быть корригированы ни самим больным, ни со стороны. Крайний пример влияния доминирующих идей наблюдается при паранойе, когда больные могут поражать силой логического мышления, которое при этом заболевании не нарушается. Аномалия состоит в том, что человек находится под влиянием доминирующей идеи, которая его преследует. Все, что происходит, сколь угодно тривиальные и отдаленные события интерпретируются как направленные на него. Любую информацию больной трактует неблагоприятным для себя образом. Отсюда понятно, что сколь угодно мощный интеллект, но направляемый по ложному пути, искривляемый и отклоняемый очагом доминанты, не продуктивен.

Таким образом, нарушение организации информации в памяти, зависящее от недостаточности или избыточности эмоциональной, личностной ее значимости, приводит, как было показано, к многообразным нарушениям мыслительного процесса, к отрыву его от реальной действительности, гипертрофии формальных и логических операций, и все это не позволяет адекватно решать мыслительные задачи.

Анализ подобного рода отклонений от нормы ясно показывает — только гармоничное сочетание всех значимых характеристик мышления делает его продуктивным инструментом познания.

Результатом мышления является выделение посредством мыслительных операций в окружающей нас действительности отношений различного уровня сложности. Перенос выделенного отношения на новые ситуации определяет понимание, а широта этого переноса характеризует глубину понимания. Скорость синтеза композиции операторов и операций, адекватной данной задаче, определяет сообразительность.

Теперь обратимся к вопросу, как можно способствовать развитию мышления. В первую очередь необходимо отметить особую роль самоорганизации, осознания приемов и правил умственной деятельности. Человек должен с достаточной ясностью понимать сущность умственного труда, осознавать хотя бы основные его приемы. Если у него нет желания и умения организовать свою умственную деятельность, он обычно не достигает высокого уровня развития мышления даже при самых благоприятных задатках и хороших условиях. Для повышения продуктивности мыслительной деятельности можно использовать умение управлять такими этапами мышления, как постановка задачи, создание оптимальной мотивации, регулирование направленности непроизвольных ассоциаций, максимальное включение как образных, так и символических компонентов, использование преимуществ понятийного мышления, а также снижение излишней критичности при оценке результата, — все это позволяет активизировать мыслительный процесс, сделать его более эффективным.

Важным моментом стимуляции мышления является создание и укрепление мотивации. При этом содержание мотива может быть весьма разнообразным, начиная от жизненной необходимости и кончая желанием получить интеллектуальное удовольствие. Причем практика показала, что если задача определена собственными интересами, она значительно сильнее и длительнее побуждает к преодолению трудностей решения, чем навязанная извне. В качестве примера сошлемся на Резерфорда, который высоко ценил в учениках самостоятельность мышления, инициативу и делал все возможное для того, чтобы выявить у человека его индивидуальность. П. Л. Капица так описывал положение дел в лаборатории Резерфорда: «Тут часто делают работы, которые так нелепы по своему замыслу… Когда я узнавал, почему они затеяны, то оказывалось, что это просто замыслы молодых людей, а Крокодил так ценит, чтобы человек проявлял себя, что не только позволяет работать на свои темы, но еще и подбадривает и старается вложить смысл в эти, подчас нелепые затеи». Однажды Резерфорду сказали, что один из его учеников работает над безнадежной задачей и напрасно тратит время и деньги на приборы. «Я знаю, — ответил Резерфорд, — что он работает над безнадежной проблемой, но зато эта проблема его собственная, и если работа у него не выйдет, то она научит его самостоятельно мыслить и приведет к другой задаче, которая уже будет иметь решение». Именно такое отношение к ученикам способствовало тому, что Резерфорд создал мощную научную школу [118].

Устойчивая мотивация создает неоценимые преимущества, ибо позволяет человеку, столкнувшемуся при решении задачи с трудностями, время от времени переключать свою деятельность на другие задачи, не упуская из виду и первую. Такое переключение выступает как профилактическая мера, предохраняющая человека от переутомления, и как способ временной концентрации внимания на побочные (относительно первой задачи) свойства ситуации, среди которых подчас скрывается выход из тупика.

Вместе с тем следует отметить, что значительную роль играет сила мотива. Так, слабая мотивация не обеспечивает достаточной развернутости мыслительного процесса, и, наоборот, если она слишком сильна, то нарушает использование полученных результатов при решении других задач: решение не транспонируется. Можно сказать, что коль скоро путь к цели усвоен при слишком высокой мотивации, он усвоен лишь как данный путь к данной цели, но отнюдь не как один из примеров некоторой более общей схемы решения — как такой-то путь к цели такого-то рода.

Отсюда следует практический вывод: состояние повышенного напряжения снижает способность человека применять твердо усвоенные ранее методы к новому материалу. Завышенная значимость результата препятствует переносу принципов решения на новые задачи, что характерно для поведения человека в экстремальных условиях, например на экзамене.