Читать онлайн «Анализ характера». Страница 114

То, что психоанализ называет «фиксацией на младенческой стадии развития», на самом деле является нечем иным, как этой вездесущей слабостью в структуре функциональной согласованности. Шизофреник не «регрессирует в младенчество». «Регрессия» — чисто психологический термин, означающий актуальность, реальную эффективность определенных исторических событий. Детское переживание может, однако, не иметь эффективности через двадцать или тридцать дет спустя и не наносить актуального вреда процессу согласованности биосистемы. Это — реальное нарушение эмоциональной структуры, а не хроническое детское переживание, которое определяет динамический болезненный фактор. Шизофреник не «возвращается в материнскую утробу». В реальности он становится жертвой того самого раскола в согласованном организме, который он испытал, когда находился в застывшей материнской утробе; и он сохраняет этот раскол на протяжении всей своей жизни. Здесь мы имеем дело с реальным функционированием организма, а не с историческими событиями. Так, США функционируют определенным образом не потому, что этот образ сформировался из-за исторического события, которым была Декларация независимости. США функционируют так только потому, что это историческое событие стало живой, современной реальностью тех, кто живет в этой стране. Историческая Декларация независимости действует сегодня только в той степени, в которой она на самом деле закрепилась в эмоциональной структуре американцев, и не на йоту больше или меньше. Если психиатрия следует только за историческими соображениями и исследованиями, она «вязнет» с терапевтической точки зрения. Память способна мобилизовать актуальные эмоции организма в настоящем, но вовсе не обязательно.

Оргонно-терапевтическая медицина использует не воспоминания, а реальную биопсихическую фиксацию исторического переживания; таким образом она работает с глубоко насыщенной реальностью, а не с тенями воспоминаний из прошлого. В процессе эмоционального потрясения воспоминания могут возникать, а могут и не появляться. С терапевтической точки зрения это не важно. Фактор, изменяющий человеческую структуру с «больной» на «здоровую», — эмоциональная биоэнергетическая согласованность организма. Оргастический рефлекс представляет собой всего лишь наиболее известный признак действительно успешной согласованности. Дыхание, снятие мышечных блоков, разрушение ригидного характерного панциря — только инструменты в процессе реинтеграции организма. К большому сожалению, они часто ошибочно избираются как цель терапии даже теми, кто близок к нашему полю деятельности. Ошибочное принятие инструментов медицинской практики за саму цель — результат плохого понимания, возникшего из-за недостаточно согласованных знаний об организме, то есть узости суждений, которые не учитывают широту и глубину эмоционального нарушения человека.

Если подходить к человеческому организму так узко, то нам никогда не проникнуть в базовые биоэнергетические понятия оргономик. В этом случае можно быть только знахарем или наживаться на человеческом страдании, но никогда не стать научным медицинским работником. Мне бы особенно хотелось предостеречь от каких бы то ни было попыток преодолеть шизофреническую биопатию, если не проработаны глубинные биофизические взаимосвязи между эмоциональной и плазматической активностью, восприятием и функциями сознания. Эти функциональные взаимосвязи все еще совершенно не раскрыты и не осмыслены. Мы только начинаем понимать их, и загадок еще предостаточно. Поэтому здесь важна осторожность в формулировках и заключениях. Ошибочное использование терминологии ведет нас к опасности отвлечься от основных проблем естественного функционирования. Уже можно услышать, как люди говорят, что оргонная терапия есть не что иное, как «мышечный массаж» или «работа над дыханием пациента», или что это лечение человека, страдающего от «напряжений». Склонность среднего человеческого существа избегать простых, но тем не менее основополагающих фактов путем вербализации живого функционирования является страшным и одним из наиболее вредных отношений к жизни. Дело не в «мускулах», «дыхании» или «напряжении» — дело в том, чтобы понять, какими путями космическая оргонная энергия формирует плазматическую подвижную субстанцию и каким образом космические оргономические функции существуют и активизируются в человеческом существе, в его эмоциях, мыслях, иррационализме, в его самых сокровенных переживаниях о себе. Шизофреническая диссоциация представляет собой только один, хотя и очень характерный, пример взаимосвязи между эмоциональным процессом живой материи и полем оргонной энергии (или эфира) вокруг нее. Вот в чем дело, а не в мышечном напряжении. По-видимому, положение вещей в природе таково, что живое просто функционирует и просто удовлетворено этим; размышления о собственном существовании, о его особенностях и причинах — это традиционная активность человеческого существа; но то, что ему кажется жизненно необходимым, для живого представляется сомнительным. Во всяком случае, установление государственности сводит все интересы человека к вопросам простого существования. И человеческое существо так или иначе принимает эту точку зрения единодушно и безоговорочно.

Для того чтобы делать хоть сколь-нибудь серьезные выводы, совершенно необходимо определить собственную точка зрения. Я хотел бы здесь подчеркнуть, что у шизофреников мы обнаружива1 ем колоссальную глубину функционирования. Я имею в виду именно глубину, а не полноту. Функционирование, которое можно наблюдать в шизофренической структуре, при правильном прочтении оказывается функционированием космических сил, то есть функционированием космической оргонной энергии внутри организма, протекающее в открытой форме. Любой симптом шизофрении будет казаться бессмысленным без учета того факта, что у шизофреника разрушена граница, которая отделяет homo normalis от космического оргонного океана; соответственно одни симптомы шизофрении вызваны интеллектуализацией этого разрушения, другие представляют собой определенные проявления слияния организмической и космической (атмосферной) оргонной энергии.

Я имею в виду такое функционирование, которое связывает воедино человека и его космический исток. В случае шизофрении, также, как в случае истинной религиозности, истинного искусства и в случае подлинного научного таланта, восприятие этого глубинного функционирования выражено очень сильно, оно просто ошеломляет. Шизофреник отличается от великого художника, религиозного деятеля или ученого тем, что его организм не выдерживает или слишком разобщен для того, чтобы быть в состоянии адекватно принять и вынести столь глобальное переживание этой идентичности внутренних и внешних функций. Бывает так, что после необычайно плодотворного периода творчества у художника или «знающего» происходит психотический срыв. Ноша оказывается слишком тяжкой; homo normalis, утратившие свое первичное восприятие, слишком осложняют жизнь таких людей и делают ее невыносимой. Окончательный срыв у таких великих людей, как Ван Гог, Гоген, Ницше, Ибсен, и многих других — дело рук homo normalis. Мистические отступления, как у Сведенборга, Лод-жа, Эддингтона, Дриша и др., произошли из-за отсутствия у них физического постижения космического и организмического оргонного энергетического функционирования. Это же отсутствие знания порождает механистичный панцирь у homo normalis. Но давайте вернемся к нашей пациентке.

Двадцатая сессия

Возникла новая проблема — выяснить, каков тот конкретный телесный механизм, который заложен в основу шизофренического расщепления между органическим возбуждением и восприятием этого возбуждения? Наблюдения давали четкую картину непонятного пока нарушения дыхания — имел место значительно сокращенный объем дыхания при объективно податливой груди. У скованных панцирем невротиков грудь обычно бывает жесткой; это не позволяет возникать сильным эмоциям. У шизофреника, напротив, грудь подвижная, эмоции полностью развиты, но полное восприятие этих эмоций отсутствует; наиболее типично сдерживание движений груди, которое запускает механизм, отделяющий восприятие от возбуждения. Здесь требовалось клиническое доказательство, которое было представлено при дальнейшем развитии событий.

Неподвижность груди и горла нашей пациентки в тот день была особенно устойчивой. Казалось, что через горло и гортань воздух не поступает совсем. В то же время грудная и шейная мускулатура была податливей, чем обычно. Она сказала: «Я сегодня очень чувствительна…». Попытки вызвать прохождение воздуха через горло не приносили успеха. Тремора не было, наблюдалось лишь неприязненное отношение к дыханию. «Силы» в тот день не появлялись.