Читать онлайн «Анализ характера». Страница 100

Существуют специфическая тазовая тревога и специфический тазовый гнев. Как и плечевой сегмент панциря, тазовое кольцо накапливает эмоции тревоги и гнева. Оргастическая импотенция порождает вторичный импульс к достижению сексуального удовлетворения при помощи силы. Когда импульс к половому акту начинает соответствовать биологическому принципу удовольствия, происходит следующее: приятные ощущения неизбежно оборачиваются импульсами гнева, потому что панцирь препятствует развитию непроизвольных конвульсивных движений этого сегмента; возникает болезненное чувство «необходимости прорваться», которое нельзя назвать иначе, как садистским. Как везде в сфере живого, сдерживаемое в тазовой части удовольствие оборачивается гневом, а обуздываемый гнев — мышечными спазмами. В ходе клинических исследований можно увидеть, что независимо от того, насколько продвинулось разрушение тазового панциря и насколько подвижным стал таз, в этой области тела не возникнет приятных ощущений, пока тазовая мускулатура не высвободит гнев.

Как и в других панцирных сегментах, здесь имеет место резкие толчковые движения таза в форме «битья» и «прокалывания». Сопровождающие их эмоциональные проявления не вызывают сомнений. Помимо выражения гнева, имеет место еще одно: презрительное отношение к тазу и всем его органам, к половому акту и, в частности, к сексуальному партнеру. Опираясь на богатый клинический материал, я пришел к выводу, что только в редких случаях люди нашей цивилизации основывают свой половой акт на любви. Захватывающая ненависть, ярость, садистские эмоции и презрение составляют неотъемлемую часть «любовной жизни» современного человека. Я не говорю о тех случаях, когда половой акт основан на корысти; я имею в виду большинство людей из всех социальных слоев. Это составляет основу того, что стало теперь научной аксиомой: «Omne animal post coitum triste» — «Каждое животное грустит после полового акта». Человек совершает ошибку, приписывая свое разочарование животному. Гнев и презрение, связанные с сексуальным взаимодействием, точно выражены в расхожем «ругательстве», которое употребляется для обозначения собственно полового акта.

Мы уже выяснили, что проявление тазового панциря легко переводится на язык слов, и высвобождающаяся в этот момент эмоция говорит сама за себя. Однако это верно лишь для эмоций панциря. А вот с выразительными движениями, которые возникают после исчезновения тревоги и ярости, дело обстоит иначе. Они представляют собой мягкие движения таза вперед, которые отчетливо выражают желание. Они напоминают ритмичные движения хвостового конца насекомых, например пчел или ос, их также можно увидеть во время спаривания стрекоз или бабочек. Основная форма этого движения представлена на рис. 9.

Рис. 9

Движение выражает отдавание. Субъективное восприятие говорит нам, что такой позе соответствует влечение. Но: влечение к чему? отдавание чему?

Язык слов выражает цель влечения и функцию отдавания так: когда в организме возникает оргастический рефлекс, влечение к «удовлетворению» заставляет его недвусмысленно проявиться. Цель ясна: половой акт. В половом акте человек «отдается» ощущению удовольствия; он «отдается» партнеру.

Слова вроде бы недвусмысленно описывают этот естественный феномен, но это только видимость. Поскольку вербальный язык представляет собой лишь перевод выразительного языка живого, мы не знаем, выражают ли на самом деле слова «половой акт» и «удовлетворение» функцию оргастического рефлекса. Кроме того, экспрессию оргастических конвульсий невозможно перевести на язык слов. Давайте еще раз усомнимся в том, что язык слов пригоден для непосредственного понимания естественного феномена, и после некоторых рассуждений мы убедимся, что слова часто затуманивают, а не объясняют процессы. И тогда перед нами встанет следующий вопрос.

В чем же причина огромной значимости генитального влечения? Никто не сомневается в его стихийной силе, никто не может его избежать. Ему подвержен весь живой мир. Копуляция и связанное с ней биологическое функционирование формируют основу функционирования живого, гарантирующее продолжение его существования. Копуляция является базовой функцией «зародышевой плазмы», по бессмертному — в полном смысле этого слова — выражению Вайссмана. Человеческий род только отрицает эту мощную природную силу, но отнюдь не упраздняет. Нам известны страшные трагедии, произошедшие по этой причине.

Живое обязано своим существованием наложению двух оргонотических систем разного пола. Необходимо усвоить, что у нас нет ответа на самые простые вопросы: каково происхождение этого наложения двух влекомых друг к другу организмов противоположного пола? каково значение и «смысл» этого наложения? почему продолжение существования живой природы принимает такую форму движения, а не какие-то другие?

Самая распространенная форма движения сексуального наложения представлена на рис. 10.

Рис. 10

Сексуальное наложение сопровождается оргонотическим свечением (lumination) клеток тела, проникновением и слиянием двух орго-нотических энергетических систем в одно функциональное целое. На пике возбуждения (=свечения) две оргонные системы, ставшие единым целым, разряжают свою энергию в клонических конвульсиях. В этом процессе высоко заряженная субстанция (клетки спермы) разряжается, что в свою очередь продолжает функцию наложения, проникновения и слияния.

Процесс сексуального наложения нельзя объяснить словами. Он возникает из организмических ощущений, которые вызывают наложение и сопровождают его. «Влечение», «желание», «копуляция», «удовлетворение» и т. д. — это только описания естественного процесса. Для того чтобы его понять, необходимо найти первичные естественные процессы, которые имеют гораздо большее значение, чем сексуальное наложение организмов; они намного глубже органических ощущений, для которых подобраны соответствующие понятия вербального языка.

Оргастический рефлекс безусловно следует естественным законам, он неизменно возникает в каждом случае успешного излечения, когда сдерживающие панцирные сегменты окончательно разрушены. Сексуальное наложение также происходит по естественным законам, оно имеет место всегда, когда свободно проявляется оргастический рефлекс и если нет никаких социальных препятствий.

Прежде чем мы поймем выразительный язык живого в оргастическом рефлексе и при наложении, нам необходимо накопить достаточное количество фактов, свидетельствующих о естественных проявлениях. Непригодность словесного языка в этом случае свидетельствует о том, что естественное функционирование выходит за пределы сферы живого. Здесь имеется в виду не мистика, а функциональная связь между живой и неживой природой.

Мы должны усвоить, что язык слов способен описать только те проявления жизни, которые можно выразить в терминах органических ощущений и соответствующей экспрессии: «гнев», «удовольствие», «тревога», «досада», «горе», «самоотдача» и т. д. Органические ощущения и выразительные движения, однако, ни в коем случае не первичны. В определенный момент естественный закон неживой субстанции неизбежно должен проникнуть в живое и проявиться в нем. Иначе не может быть, ведь живое возникает из неживого и возвращается в него. Ощущения организма, соответствующие только живому, можно перевести на язык слов, но выразительные движения живого, а именно те, которые имеют отношение к сфере неживого, словами выразить нельзя. Итак, поскольку живое возникло из неживого, а неживая материя — из космической энергии, то можно предположить, что в живом функционирует космическая энергия. И тогда непереводимые выразительные движения оргастического рефлекса в сексуальном наложении могут представлять собой космическое оргонное функционирование.

Я знаю, насколько невероятна такая рабочая гипотеза, но тем не менее это так. Оргастическое влечение, то есть влечение к наложению, всегда идет рука об руку с космическим стремлением и космическими ощущениями, и представляет собой клинический факт. Мистические представления очень многих религий, вера в загробную жизнь и переселение душ возникли из космического стремления и функционально зафиксированы в выразительных движениях оргастического рефлекса. В момент оргазма живое является Не чем иным, как частицей пульсирующей природы. В конце концов, идея о том, что человек как животное является «частицей природы», достаточно широко распространена и общеизвестна. Но легче использовать фразу, чем понять с научной точки зрения: в чем конкретно состоит функциональная идентичность живого и природного составов. Нельзя просто заявить, что устройство локомотива в своей основе идентично устройству примитивной телеги; необходимо показать, как на протяжении тысячелетий телега превращалась в локомотив.