Читать онлайн «Секретный мир детей в пространстве мира взрослых». Страница 28

Во-вторых, водный мир оказывается для ребенка чем-то вроде угодий, где он может удовлетворять свои охотничьи инстинкты — страсть выслеживания, погони, добычи, соревнования с достаточно быстрым соперником, находящимся в своей стихии. Оказывается, что до этого равно охочи и мальчики, и девочки. Причем интересен настойчиво повторяющийся у многих информантов мотив ловли рыбок руками. Тут и желание вступить в непосредственный телесный контакт с объектом охоты (как бы один на один), и интуитивное ощущение возросших, психомоторных возможностей: сосредоточенности внимания, скорости реакции, ловкости. Последнее говорит о достижении младшими школьниками нового, более высокого уровня регуляции движений, недоступного для маленьких детей.

А в целом эта водная охота дает ребенку наглядное доказательство (в виде добычи) его растущих сил и способности к успешным действиям.

«Водяное царство» — это только один из множества микромиров, которые открывает или создает для себя ребенок.

Мы уже говорили в главе 3 о том, что таким «миром» может стать для ребенка даже тарелка с кашей, где ложка как бульдозер прокладывает дороги и каналы.

Равно как и узкое пространство под кроватью может показаться бездной, населенной страшными существами.

В мелком узоре обоев ребенок способен увидеть целый пейзаж.

Несколько выпирающих из земли камней окажутся для него островами в бушующем море.

Ребенок постоянно занимается психическими преобразованиями пространственных масштабов окружающего его мира. Предметы, объективно имеющие малые размеры, он может многократно увеличить, направив на них свое внимание и осмысляя то, что он видит, в совершенно иных пространственных категориях — как если бы смотрел в подзорную трубу.

Вообще в экспериментальной психологии уже сто лет известен феномен, который называется «переоценкой эталона». Оказывается, любой объект, на который человек определенное время направляет свое пристальное внимание, начинает ему казаться крупнее, чем есть на самом деле. Наблюдатель как будто подпитывает его своей собственной психической энергией.

Кроме того, между взрослыми и детьми есть различия в самом способе смотрения. Взрослый лучше удерживает глазами пространство зрительного поля и способен в его пределах соотносить друг с другом размеры отдельных объектов. Если ему надо рассмотреть что-либо вдали или вблизи, он сделает это путем сведения или разведения зрительных осей — то есть будет действовать глазами, а не перемещаться всем телом в сторону объекта интереса.

У ребенка зрительная картина мира мозаична. Во-первых, ребенок в большей степени оказывается «пойманным» тем объектом, на который он смотрит в данный момент, Он не может, как взрослый, распределять свое зрительное внимание и интеллектуально обрабатывать сразу большой участок видимого поля. Для ребенка оно скорее состоит из отдельных смысловых кусков. Во-вторых, он склонен активно перемещаться в пространстве: если ему надо что-то рассмотреть, он пытается сразу подбежать, наклониться поближе — то, что казалось издали меньше, мгновенно вырастает, заполняя собой поле зрения, если уткнуться в это носом. То есть более всего для ребенка изменчива метрика видимого мира — размеры отдельных предметов. Думаю, что зрительный образ ситуации в детском восприятии можно сравнить с натурным изображением, сделанным неопытным рисовальщиком: стоит ему сосредоточиться на вырисовывании какой-нибудь значимой детали, как обнаруживается, что она получается слишком крупной, в ущерб общей соразмерности других элементов рисунка. Ну и недаром, конечно, в собственных рисунках детей соотношение величин изображений отдельных предметов на листе бумаги дольше всего остается неважным для ребенка. У дошкольников величина того или иного героя рисунка напрямую зависит от степени значимости, которую придает ему рисовальщик. Как на изображениях в Древнем Египте, как на старинных иконах или в живописи средневековья.

Детская способность увидеть большое в малом, совершить в воображении преобразования масштаба видимого пространства определяется еще и теми способами, при помощи которых ребенок привносит туда смысл. Способность к символической интерпретации видимого позволяет ребенку, говоря словами поэта, показать «на блюде студня косые скулы океана», например в тарелке супа увидеть озеро с подводным миром. В этом ребенку внутренне близки те принципы, на которых основана традиция создания японских садов. Там на маленьком клочке земли с карликовыми деревцами и камнями воплощается идея пейзажа с лесом и горами. Там на дорожках песок с аккуратными бороздками от грабель символизирует потоки вод, а в одиноких камнях, разбросанных там и сям как острова, зашифрованы философские идеи даосизма.

Как и создатели японских садов, дети обладают общечеловеческой способностью произвольно менять систему пространственных координат, в которой осмысляются воспринимаемые объекты.

Гораздо чаще, чем взрослые, дети создают встроенные друг в друга пространства разных миров. Они могут внутри чего-то большого увидеть нечто малое, а потом через это малое, как через волшебное окно, пытаются заглянуть в еще один внутренний мир, который увеличивается на глазах, стоит сосредоточить на нем свое внимание. Назовем этот феномен субъективной «пульсацией пространства».

«Пульсация пространства» — это сдвиг точки зрения, который приводит к изменению пространственно-символической системы координат, в рамках которой осмысляет события наблюдатель. Это изменение масштаба относительных величин наблюдаемых объектов в зависимости от того, на что направлено внимание и какой смысл придает объектам наблюдатель. Субъективно переживаемая «пульсация пространства» обусловлена совместной работой зрительного восприятия и символической функции мышления — присущей человеку способности самому устанавливать систему координат и придавать смысл видимому в обусловленных ею пределах.

Есть основания полагать, что для детей в большей степени, чем для взрослых, характерна легкость сдвига точки зрения, приводящая к активизации «пульсации пространства». У взрослых все наоборот: жесткие рамки привычной картины видимого мира, на которую ориентируется взрослый, гораздо крепче держат его в своих пределах.

Занимающиеся искусством творческие люди, наоборот, нередко ищут в интуитивной памяти своего детства источник новых форм выразительности их художественного языка. К таким людям принадлежал знаменитый кинорежиссер Андрей Тарковский. В его фильмах описанная выше «пульсация пространства» довольно часто используется как художественный прием для того, чтобы наглядно показать, как по-детски «уплывает» человек из физического мира, где он находится здесь и сейчас, в один из дорогих ему душевных миров. Вот пример из фильма «Ностальгия». Его главный герой — тоскующий по Родине русский человек, работающий в Италии. В одной из завершающих сцен он оказывается во время дождя в полуразрушенном здании, где после ливня сделались большие лужи. В одну из них начинает смотреть герой. Он все больше входит туда своим вниманием — объектив камеры приближается к поверхности воды. Неожиданно земля и камешки на дне лужи и блики света на ее поверхности меняют свои очертания, и из них выстраивается как бы видимый издалека русский пейзаж с пригорком и кустами на переднем плане, дальними полями, дорогой. На Пригорке появляется материнская фигура с ребенком, напоминающим самого героя в детстве. Камера приближается к ним все быстрее и ближе — душа героя летит, возвращаясь к своим истокам — на родину, в заповедные пространства, откуда она произошла.

Вообще-то легкость таких уходов, улетов — в лужу, в картину (вспомним «Подвиг» В. Набокова), в блюдо («Мэри Поппинс» П. Трэверс), в Зазеркалье, как случилось с Алисой, в любое мыслимое пространство, притягивающее внимание, — это характерное свойство младших детей. Его отрицательной стороной является слабый психический контроль ребенка над своей душевной жизнью. Отсюда легкость, с которой соблазнительный объект очаровывает и заманивает душу ребенка/1 в свои пределы, заставляя забыть себя. Недостаточная «сила «Я»» не может удержать психическую целостность человека — вспомним уже обсуждавшийся нами детский страх: смогу ли возвратиться? Эти слабости могут сохраняться и у взрослых людей определенного душевного склада, с психикой, не проработанной в процессе самоосознавания.

Положительной стороной способности ребенка замечать, наблюдать, переживать, творить разнообразные миры, встроенные в обыденную жизнь, является богатство и глубина его душевного общения с ландшафтом, умение получать в этом контакте максимум личностно важной информации и достигать чувства единения с миром. Причем все это может происходить даже при внешне скромных, а то и откровенно убогих возможностях ландшафта.