Читать онлайн «Обретение смысла во второй половине жизни. Как наконец стать по-настоящему взрослым». Страница 27

Психодинамика отношений

По меньшей мере, две психодинамические стратегии присутствуют во всех отношениях во все времена, хотя и в разной степени, а именно: проекция и перенос.

В программу подготовки психотерапевтов входит и умение выявлять эти феномены, но и мы не можем похвастаться неуязвимостью перед их флюидами, которые сражают нас так же, как и ближнего нашего, приходящего к нам на прием.

Все до единого отношения начинаются с проекции. Каждое мгновение жизни уникально и не похоже на другое. И один из способов, который позволяет нам обходиться без потребности заново переосмыслять свой опыт – прибегнуть к помощи рефлективного наложения прошлого опыта, программы и понимания на всякого нового человека, всякую новую ситуацию. Вот это и есть проекция. К несчастью, когда мы смотрим на нового человека или ситуацию через линзу прошлого, мы рискуем втиснуть их уникальные черты в прокрустово ложе исторического опыта, исказить само существо их неповторимой реальности в угоду незавершенным программам прошлого. И, поскольку проекция по сути своей – феномен бессознательного, мы не осознаем того, что экстернализируем свой внутренний опыт на другого человека. Проекция, словно волшебный фонарь, проводит перед нашими глазами внутреннюю жизнь как психологическую драму, причудливые тени которой притворно выдают себя за реальность, всякий раз пленяя своей игрой сознание.

Второй психологический механизм, который постоянно оказывается задействован в межличностных отношениях, – это перенос. Мы, существа исторически заряженные, склонны переносить все эти исторические паттерны и их предсказуемые последствия на каждые новые отношения. Определенные базовые ценности всегда привносятся в новое окружение и накладываются на отношения с человеком: влечение/ отторжение, любовь/ненависть, пассивность/агрессия, доверие/недоверие, приближение/уклонение, близость/дистанция и многие другие. Эти корневые представления и рефлективные стратегии с их вполне ожидаемым финалом привносятся в настоящее в том виде, в котором первичные отношения детского периода закрепились в личном опыте.

Поначалу мы не способны понять то, что наше впечатление о другом человеке рефлективно формируется через преломляющий экран истории, в особенности в тех ее моментах, которые напоминают новую ситуацию. Вот почему, как мы видим, столько всего повторяется в наших отношениях. Этот стереотип, словно навязанный судьбой, возвращается снова и снова, часто принося с собой трагическое чувство чего-то странно знакомого и даже неотвратимого.

Если проекция узнаёт в другом знакомый облик, набор характеристик, в действительности происходящих от нас, а не от другого, то перенос – это привычный сценарий, не раз виденный спектакль, запрограммированное повторение. С большой степенью вероятности можно предполагать, что перенос последует за проекцией. Опять же в самом начале отношений мы редко когда осознаем, что подгоняем свое восприятие другого под свой личностный психологический профиль. Невероятно, но ребенок, прошедший через насилие, непроизвольно будет искать или же партнера, склонного к насилию, или «бесхребетную» личность, которую легко можно контролировать. Что тот, что другой выбор будет диктоваться плохо переваренными событиями детства. А выросший с недееспособным родителем будет тянуться к такой же неприкаянной личности, чтобы снова войти в привычную роль, поддерживая и опекая другого. Подобного рода паттерны повторяются бесчисленным множеством вариаций во многих и многих жизнях и, будучи бессознательными, несут в себе такую трагическую неотвратимость.

Если мы искренне, по-настоящему стремимся строить отношения с другими людьми на здоровой основе, а это действительно так, если верить модным журналам и популярным книгам по психологии, то стоит начать с вопроса: «А собственно, что именно мы проецируем и что переносим на другого человека?» В большинстве случаев проецируется и переносится наше интрапсихическое имаго, которое заряжается и программируется личностной историей. Имаго – это глубоко заряженный образ, тот «имидж», каким мы видим себя в окружающем мире. Образ становится имаго, когда он активирует архетипическое энергетическое поле и в силу этого соприкасается не только с данной ситуацией в настоящий момент, но и приводит в движение всю личную историю в целом. Наше интрапсихическое имаго любимого человека чаще всего формируется на основании самых первичных опытов близости и взаимности. По большей части имаго происходит от восприятия родителей, хотя другие переживания, травмирующие или исцеляющие, также могут сказаться на этой первичной информации. Превратное мнение, бытующее о психотерапии, что она требует долгих и нудных бесед о родителях и бесцеремонного копания в том, что им удалось и не удалось в жизни. Нет ничего более далекого от действительности: психотерапия по большей части основывается на реальности и ориентирована на настоящий момент. Тем не менее наши первые опыты отношений с другими людьми, сигналы безопасности, доверия, предсказуемости, исполнения ожиданий и другая стратегическая динамика остаются производными от этих первичных ролевых моделей и архаического переживания близости с теми, кто заботился о нас в те ранние годы.

Учитывая исключительную важность отношений «родитель – ребенок» и то, что чувствительность любого ребенка столь зависима, податлива, что ребенок не сведущ о возможных альтернативах, эти архаические детские послания о мире и о себе обладают громадным воздействием на наши души, а также поразительной жизнеспособностью. Вспомним еще раз о той парной категории, характеризующей общую для всех нас раннюю психологическую травму: чувство переполнения или бесцеремонного вторжения окружающих в наш внутренний мир или же чувство того, что жизнь недостаточно обращает на нас внимание, даже отвергает нас. Вот почему все эти многообразные стратегии, укорененные в нашем глубочайшем имаго себя и другого, так часто перерастают в преобладающий стиль поведения, динамику формирования паттернов отношений уже взрослого человека. Корневая травма переполнения, скорее всего, выльется в склонность избегать близости в отношениях, в контролирующее поведение или, вероятней всего, приведет к излишней уступчивости, к желанию приспосабливаться к партнеру. Тот же, кто несет имаго оставления, в семейном дуэте скорее выберет для себя самоуничижительную

роль или же будет оказывать на другого непомерное давление, чтобы получить желаемое силой. Возможно также, что такая личность втянется в мотивированный тревогой лихорадочный поиск невозможного, чтобы всякий раз обременять отношения грузом несбыточных ожиданий. И дело не в том, что мы намеренно выбираем эти стратегии – они, пользуясь брешью в бессознательном, сами незаметно проникают в нашу действительность. И так бывает всякий раз, когда мы не полностью сознательны, не полностью присутствуем в настоящем, что бывает едва ли не постоянно.

Из тысяч и тысяч человек, с которыми нам доведется встретиться на протяжении жизни, едва ли найдется с десяток тех, кто окажется способен активировать это мощное имаго настолько, чтобы произвести сильное притяжение или отталкивание. Но определенный отпечаток первичных, наиболее значительных посланий о себе и другом, о том, какая связь возможна между нами, будут нести на себе все отношения, которые мы будем завязывать в тот или иной период. Чем раньше и сильней был заряжен этот сценарий, тем архаичнее и неподатливей он окажется для сознания. Каждая из этих поведенческих стратегий происходит от архаической силы истории и будет упрямо защищаться, если оспорить ее, выдвигая в свою защиту всевозможные рациональные объяснения. В действительности самый очевидный признак того, что мы имеем дело с проявлением движимого комплексом имаго, – готовые логические объяснения и оправдания, которые, как правило, не приходится долго искать. Проявление этих динамик наиболее сильно в области близких отношений. В других сферах мы все-таки выставляем на их пути куда больше фильтрующих приспособлений. В офисе, на рабочем месте не так уж часто мы приоткрываем свое незащищенное Я. Это может слишком дорого стоить, хотя даже в такой обстановке утечки периодически случаются. Опять же интимные отношения куда ближе нашему первичному, самому раннему опыту, чем отношения в других сферах, более отстраненные и сдержанные.

Я вовсе не собираюсь утверждать, что мы – всего лишь пленники детской истории. Жизненный опыт как результат взаимодействия со многими и многими людьми, способен существенно изменить интрапсихическое имаго себя и другого. В противном случае мы оставались бы вечными младенцами, накрепко прикованными к судьбе без всякой возможности повзрослеть или пройти через исцеляющее переживание. С другой стороны, нельзя пренебрегать и силой этих старых имаго. Оставлять их бессознательному – все равно что полагаться на историю, а не на теперешнюю реальность в выборе спутника жизни, снова включаясь в привычный па-де-де и повторяя динамику семьи происхождения.