Читать онлайн «Женская психология». Страница 10

Еще несколько слов о женской фантазии кастрации как таковой

Она дала название всему комплексу, так как является самой поразительной его частью. Согласно моей теории женского развития, я считаю целесообразным рассматривать эти фантазии как вторичное образование. Я представляю себе их происхождение так: когда женщина находит убежище в фиктивной мужской роли, ее женская генитальная тревожность до некоторой степени переводится на мужской язык — страх вагинальной травмы становится фантазией о кастрации. Девочка выигрывает от этого, так как заменяет более мучительное чувство неуверенности (обусловленное ее анатомическим строением) и ожидание наказания на конкретную идею. Кроме того, так как сама фантазия кастрации тоже отчасти лишь причудливая тень все того же старого чувства вины, то идея обладания собственным пенисом становится желанным доказательством невиновности. Итак, начало типичных биологических мотивов ухода в роль мужчины, лежит в Эдиповом комплексе.

Но позднее они подкрепляются и поддерживаются реальной дискриминацией женского труда в обществе. Конечно, мы должны признать, что стремление быть мужчиной, когда оно идет от этого источника, является превосходной рационализацией бессознательных мотивов. Но мы не должны забывать, что дискриминация есть часть нашей реальности и что на самом деле она гораздо сильнее, чем большинство женщин это сознает. г Георг Симмель в этой связи говорит, что "большая важность, приписываемая мужчине в социальном плане, возможно обусловлена его позицией превосходства в силе" и что исторически отношения полов можно грубо описать как отношения господина и раба. И здесь, как и везде, "одна из привилегий господина состоит в том, что он не должен постоянно помнить, что он господин, в то время как раб никогда не может забыть, что он раб", Эта привилегия, пожалуй, объясняет недооценку дискриминации в психоаналитической литературе. В реальной жизни девочка от рождения обречена убеждаться в своей неполноценности, высказывается ли это грубо или исподволь.

Такое положение постоянно стимулирует ее комплекс маскулинности

Я приведу еще некоторые соображения. Благодаря тому, что наша цивилизация до сих пор носила чисто мужской характер, женщине гораздо труднее было достичь сублимации, которая реально удовлетворяла бы ее естество, ведь все обычные профессии всегда были рассчитаны на мужчин. Это усугубляло ее чувство неполноценности, поскольку она, естественно, не могла достичь того же, что и мужчина, и ей начинало казаться, что это и есть реальное основание для ее дискриминации. Трудно оценить, до какой степени бессознательные мотивы ухода от женственности обусловливаются реальным социальным неравенством женщины. Естественно было бы предполагать связь и взаимовлияние психических и социальных факторов. Но здесь я хочу только указать на эту проблему, так как она настолько глубока и серьезна, что требует отдельного исследования.

Те же самые факторы имеют столь же существенное, но качественное иное влияние на развитие мужчины. С одной стороны, они ведут к гораздо более сильному подавлению его феминных желаний, на которых стоит клеймо неполноценности, а с другой — эти желания становится легче успешно сублимировать. Итак, я предложила для обсуждения некоторые мои толкования проблем женской психологии, которые во многом отличаются от существующих взглядов. Возможно и даже весьма вероятно, что картина, которую я нарисовала, кажется односторонней с мужской — противоположной — точки зрения.

Но мое главное намерение состояло в том, чтобы в этой статье указать на возможный источник ошибок, обусловленных полом исследователя, и тем самым сделать еще один шаг вперед, к цели, которой мы все стремимся достичь: подняться над субъективностью мужской или женской точки зрения и создать картину ментального развития женщины, которая бы более соответствовала реалиям женской природы — с ее особыми качествами и их отличиями от качеств мужчины — чем все те картины женского ментального развития, которые существовали до сих пор.

Zeitschr. f. Sexualwissenschaft, vol. 13

Весьма примечательно, что, исследуя широко распространенное явление фригидности, терапевты и сексологи пришли к диаметрально противоположным взглядам. Терапевты, учитывая высокую индивидуальную значимость этого расстройства, сравнивают фригидность с нарушением мужской потенции и заявляют, что оба эти явления в равной степени следует рассматривать как болезнь. Эта точка зрения свидетельствует о важности еще более серьезного подхода к изучению этиологии и лечению фригидности, особенно вследствие ее широкой распространенности.

С другой стороны, широкая распространенность фригидности наводит сексологов на мысль, что нельзя считать столь обычное явление заболеванием, и поэтому фригидность скорее следовало бы рассматривать как вариант нормального сексуального поведения цивилизованной женщины. Какие бы научные гипотезы не выдвигались для доказательства этого положения[42], все они приводят нас к одному заключению: обычное терапевтическое воздействие при лечении фригидности никогда — ни закономерно, ни случайно — не может быть успешным.

Создается впечатление, что доводы, как "за", так и "против", независимо от того, апеллируют ли они к социальным факторам или к биологическим, всегда базируются на твердом субъективном убеждении[43], и, следовательно, не помогут нам внести ясность в обсуждаемый вопрос. психоанализ как наука с самого начала пошел в ином направлении, по которому, в силу своей природы, и должен был идти, а именно — по пути медико-психологических наблюдений индивидуального развития в его динамике.

Если мы согласимся, что этот путь приближает нас к решению проблемы, то мы, наконец, сможем получить ответы на два важных вопроса:

1. Какие процессы, с учетом наших наблюдений, ведут к формированию фригидности в каждом конкретном случае?

2. Какая роль отводится этому явлению в структуре либидо женщины?

Те же самые вопросы можно сформулировать иначе. Является ли фригидность изолированным и потому сравнительно несущественным симптомом? Или она связана с какой-то реальной психической или соматической патологией? Позвольте мне проиллюстрировать смысл этих вопросов посредством грубого и поэтому во многих отношениях слабого сравнения. Если бы мы ничего не знали о патологическом процессе, симптомом которого является кашель, то, вероятно возникла бы дискуссия о том, считать ли кашель во всех случаях признаком заболевания или же рассматривать его только как признак субъективных ощущений раздражения носоглотки, так как очевидно, что множество здоровых людей кашляют. Разногласия, бесспорно, существовали бы, но лишь до тех пор, пока мы не узнали бы о связи кашля с более глубокими нарушениями.

Такое сравнение, несмотря на его очевидные недостатки, открывает перед нами определенную перспективу, а именно: возможно ли, что фригидность — как и кашель — только сигнал, указывающий на более глубокие внутренние нарушения? Естественно, тотчас возникает сомнение, так как существует множество здоровых, деятельных и в то же время фригидных женщин. Однако это возражение не так уж убедительно, как кажется, по двум причинам. Во-первых, только тщательное индивидуальное обследование каждого конкретного случая может показать отсутствие связанных с фригидностью явных или скрытых нарушений. Я имею в виду, например, трудный характер или неумение планировать собственную жизнь, которые обычно почему-то относят к внешним факторам. Во-вторых, нужно принять во внимание, что психическая организация человека — это не машина, которая может отказать напрочь, если где-то в одном месте произошла поломка или ослабла передача. Наоборот, у нас есть значительные возможности для трансформации сексуальных импульсов в несексуальные, для успешной сублимации их в русле культуры.

Прежде чем перейти к онтогенезу фригидности, я хотела бы остановиться на явлениях, которые часто ассоциируются с ней, но ограничусь здесь только теми, которые находятся преимущественно в пределах нормы. фригидность, независимо от того, считаем ли мы ее обусловленной органически или психологически, по своей сути является своеобразным запретом на проявление сексуальности. Поэтому неудивительно, что обычно она сочетается с нарушениями других функций женского организма. Во многих случаях фригидности мы наблюдаем различные функциональные нарушения менструального цикла[44], такие как нерегулярность, дисменорея, или — возвращаясь к психологической феноменологии — состояние напряженности, раздражительности или слабости, часто начинающееся за 8-14 дней до менструации и каждый раз существенно нарушающее психическое равновесие женщины.