Читать онлайн «Восстановление самости». Страница 9

С мистером М. произошли три события, связанных с началом завершающей стадии его анализа, которые мы рассмотрим в такой последовательности: (1) пациент купил дорогую новую скрипку, но практически в это же время решил уделять меньше времени игре на этом инструменте; (2) у него установились отношения с подростком, которому он позволил себя идеализировать, и (3) он основал «писательскую школу», в которой представители самых разных профессий учились «подразделять свои идеи на управляемые фрагменты» и преобразовывать их в письменную речь посредством «развития их чувствительности к словесным образам».

Я рассмотрю три эти события в обратном порядке, а не так, как они происходили в период анализа: идея основать писательскую школу возникла у мистера М. поздней осенью года, предшествовавшего завершению анализа; его отношения с мальчиком начались в декабре того же года и достигли кульминации в марте следующего (в год завершения) в особого рода остром переживании на стадионе для игры в бейсбол; и вскоре после этого — в начале апреля — он купил скрипку. Однако порядок окончания трех этих событий более важен, чем порядок, в котором они происходили. Интерес мистера М. к дорогой скрипке оказался совсем недолгим; его отношения с мальчиком продолжались какое-то время в дальнейшем; и, наконец, его стремление создать писательскую школу сохранялось еще дольше, оно интенсифицировало его собственную деятельность как писателя и сделало ее более значимой для него самого. Важность хронологического порядка окончания трек этих событий объясняется тем, что он указывает на развертывание определенной эпигенетической последовательности: покупка и продажа скрипки свидетельствовали об эмоциональном изменении, являвшемся предварительным условием готовности мистера М. общаться с подростком; в свою очередь покупка и продажа скрипки и общение с мальчиком свидетельствовали о серьезном внутреннем изменении, позволившем ему осуществить последний и самый важный шаг к установлению функционирующей самости, — шаг, который был сделан благодаря его деятельности в писательской школе.

Я бы подчеркнул, что такие поступки — я назову их действием-мыслью, — на мой взгляд, не представляют собой «отыгрывание» в обычном смысле. Другими словами, их нельзя рассматривать как сопротивления, как защитные подмены воспоминаний или как инсайт, достигнутый в действии[7]. Они являются последними шагами, сделанными анализандом на пути к установлению психологического равновесия. Правда, действие-мысль является невербальным носителем сообщений, значение которых в конечном счете должно быть интерпретировано пациенту. Но в целом оно состоит из паттернов поведения, творчески инициированных пациентом на основе его действительных талантов, стремлений и идеалов, от которых нельзя было отказываться и которые нужно было продолжать изменять и совершенствовать, чтобы в конце концов обеспечить его надежными постаналитическими средствами поддержания устойчивого психоэкономического равновесия в нарциссическом секторе его личности. Хотя, как я уже отмечал, анализанду необходимо интерпретировать значение таких действий и объяснить их функции, аналитики не должны ожидать, что пациент откажется от них в ответ на инсайт. Если вернуться к упомянутой выше «подходящей метафоре», аналитик не должен ожидать, что они исчезнут из-за правильной интерпретации, словно симптомы психоневроза. Они не являются регрессивными шагами, а представляют собой «не совсем, но почти завершенный» шаг вперед, частичные достижения; от них нельзя и невозможно отказаться, если не считать того, что их можно заменить другими действиями, которые пациент начинает воспринимать как еще более соответствующие его самости, когда все больше проявляет силу своего нарциссизма, следуя долговременным целям[8].

Рассмотрим теперь каждое из этих трех действий, к которым мистер М. обратился перед сеансом, когда он впервые выразил мнение, что приблизился к завершению терапевтической работы.

Покупка мистером М. дорогой скрипки и одновременный отказ от своего доминирующего интереса к игре на этом инструменте были выражением важного шага — отхода от довербальной эмоциональности (музыки), выражением отказа от попытки удовлетворять свой эксгибиционизм через непосредственное обращение к чувствам. Как мы увидим из анализа других его проявлений, он перешел от музыки к вербальному мышлению, от более грубых (для него) форм эксгибиционизма к более сдержанным (для него) с точки зрения цели попыткам связать свое эксгибиционистское возбуждение посредством писательской деятельности. Если использовать интерперсональные термины, пациент обратился от зеркально отражающей матери к идеализированному отцу.

Игра на скрипке, которой мистер М. увлекся в период анализа, была составной частью проработки материнского зеркального переноса из позднего детства. Как я уже отмечал выше, подобно урокам танцев мисс Ф. (Kohut, 1971, р. 287), его игра на скрипке была формой психоаналитической домашней работы, он пытался научиться выражать свои эксгибиционистские стремления реалистическим способом, который вместе с тем приносил ему удовлетворение. Вновь приобретенные структуры пациента позволили ему наслаждаться выражением своих эксгибиционистских стремлений: в фантазиях, сопровождавших его игру, он позволял толпам людей, которых он воспринимал как «материнские», восхищаться его грандиозной самостью, не сдерживая себя страхом того, что он подвергнется уничтожающей фрустрации из-за незаинтересованности матери, и даже не особо тревожась, что станет гипоманиакально гиперстимулированным и в результате произойдет распад его выставляющей себя напоказ самости. Игра на скрипке и сопутствующие фантазии о восхищенно слушающих толпах людей позволили ему справиться с избытком эксгибиционистских потребностей, которые активизировались при переносе, но которые все же не могли быть полностью абсорбированы в рамках психоаналитической ситуации. Игра на скрипке позволила пациенту продолжить аналитическую работу, уменьшив психическое напряжение, возникшее у него вследствие переноса, и она внесла свой позитивный вклад в процесс переработки, создав важные предварительные структуры в секторе творческого использования его нарциссических стремлений.

Его решение не играть на новой дорогой скрипке после того, как он ее купил, явилось, однако, выражением другого важного события, связанного с достигнутой им стадией психологического развития. Он не был особо музыкально одарен; другими словами, использование музыки как средства преобразования и выражения его грандиозности и эксгибиционизма не было предопределено природными или приобретенными в детстве способностями. Это объясняется следующими фактами: (а) шаг от его несформированного архаичного эксгибиционизма к выражению себя через музыку был не столь велик, каким мог бы быть шаг от его несформированного архаичного эксгибиционизма к выражению себя с помощью речи[9]; (б) шаг к связыванию основной части его грандиозно-эксгибиционистских стремлений творческими целями в сфере вербального выражения посредством писательской деятельности — шаг, который в конечном счете действительно задействовал бы его врожденные способности и тем самым создал бы надежное равновесие в нарциссическом сфере, — требовал предварительного укрепления его идеалов как профессионального автора или, возможно, даже как литературного мастера. Другими словами, этот шаг мог быть сделан только после того, как пациент успешно проработал травмы, нанесенные ему идеализированным отцом, поскольку именно имаго отца выступало в качестве организующего идеала творческой деятельности пациента в сфере литературы. Иначе говоря, именно конечный результат анализа мистера М. позволил ему добиться в своей творческой работе взаимодействия трех основных элементов нарциссического сектора его личности и тем самым синтеза его самости. Анализ открыл путь к деятельности, позволившей ему испытывать радость от самореализации. Работа писателя дала ему возможность осуществить грандиозно-эксгибиционистские стремления: продемонстрировать себя своей матери, удовлетворить потребность в слиянии с идеализированным отцом и насладиться использованием истинных талантов, которыми он обладал.

Результат анализа мистера М., по-видимому, можно сформулировать в структурно-динамических терминах и в соответствии с принципом множественных функций (Waelder, 1936) как мирное взаимодействие между Ид (сексуальной любовью к матери) и Супер-Эго (идентификацией с соперником-отцом), осуществляемым Эго (талантами и умениями, необходимыми для реализации определенных функций Эго). Вместе с тем объектно-инстинктивные стремления играли в психологическом нарушении мистера М. и в процессе его лечения в лучшем случае подчиненную роль. В процессе лечения необходимо было прежде всего восстановить и усилить функционирующую самость путем анализа ее двух основных элементов. И не так важно, что это вторично привело к улучшению равновесия в объектно-инстинктивном секторе личности мистера М., который до этого был вынужден работать ради достижения нарциссических целей и не был свободен в преследовании своих собственных. Однако позитивные изменения в этой области не были непосредственным результатом анализа, их нельзя расценивать как результат преобразования нарциссических влечений в объектно-инстинктивные, то есть как смещение целей влечения с самости на объекты. Позитивные изменения в объектно-инстинктивной сфере следует, скорее, рассматривать как дополнительные дивиденды, вторично полученные в результате восстановления самости. Именно более прочная и достаточно катектированная самость, способная получать радость от нарциссического удовлетворения, могла теперь, в дополнение к своей приверженности этим первичным нарциссическим целям, спокойно и без напряжения стать центром и координатором направленной на объекты деятельности, освобождая последнюю от необходимости в защитных целях совершать действия, служащие потребности в повышении самооценки.