Читать онлайн «НЛП. Полный курс освоения базовых приемов». Страница 65

1) трансдеривационный поиск;

2) замену референтных индексов (символизм);

3) изоморфизм.

Трансдеривационный поиск – это тот нейролингвистический процесс, посредством которого мы, услышав символы (слова, язык и т. д.), заходим в банки памяти, библиотеку ссылок и получаем доступ к внутренним ссылкам для наделения символов значениями. Этот поиск мы осуществляем внутри себя. (Представьте трансдеривационный поиск как путешествие в своем внутреннем мире.)

Когда мы описываем опыт, мы перемещаемся от фактического опыта к описанию опыта. Мы перемещаемся с территории на нашу «карту» «территории». Теперь наш язык, являясь описанием или символической вербальной репрезентацией опыта, перемещает нас в нейросемантическое измерение реальности. На этом уровне опыт существует только как внутренняя ментальная репрезентация. Она не содержит в себе внешней реальности. Она существует только как наша внутренняя парадигма или модель мира.

Язык всегда располагается на метауровне по отношению к опыту.

Это означает, что язык всегда располагается на метауровне по отношению к опыту. Язык функционирует на более высоком уровне абстракции, чем внутренняя репрезентация, на которую он ссылается. Поэтому для того чтобы язык «работал», он должен вызывать внутри нас сенсорные репрезентации. Мы понимаем язык, когда слова (в качестве символов) заставляют нас видеть, слышать, ощущать, обонять и т. д. объекты ссылки на экране нашего разума.

Что вызывает слово «автомобиль» в терминах сенсорных репрезентаций? Вызывает ли оно у вас образ черного «Понтиака», как у меня (Б. Б.)? Наверное, нет. Эта ссылка является результатом моего трансдеривационного поиска. Куда привел вас ваш трансдеривационный поиск? Ну конечно, к «Тойоте» (М. Х.)!

Что вызывает слово «собака»? Куда приводит вас ваш трансдеривационный поиск? У меня вызывается внутренняя репрезентация черного коккер-спаниеля. Какую породу собак в своей библиотеке ссылок нашли вы?

Так мы наделяем язык смыслом. Мы «понимаем» посредством поиска среди усвоенных и сохраненных визуальных, аудиальных, кинестетических, обонятельных и/или вкусовых ощущений, соответствующих языковым символам, которые мы используем и слышим. Поэтому мы говорим, что язык (весь язык) функционирует метафорическим образом.

Весь язык функционирует метафорически.

Процесс установления связи между слышимым языком и внутренними репрезентациями мы называем «трансдеривационным поиском». Когда мы совершаем переход от поверхностной структуры метафорического языка к его глубинной структуре, мы осуществляем внутренний поиск. Так, когда мы слушаем историю или метафору, наш мозг и наша нервная система осуществляют неосознанный трансдеривационный поиск для соединения метафоры и нашей модели мира. Метафора помогает нам в этом. Истории активируют у слушателей поиск в их «банках памяти» для наделения услышанного смыслом в контексте их собственных моделей мира.

Очевидно, что работа с историями/повествованиями и метафорами связана с символизмом. Символы – это любые объекты, ситуации или люди, которые становятся якорями определенных реакций. Многие повседневные метафоры имеют вид «Когда-то я знал человека, который…» Что здесь является символом? Слово «человек». Дальнейшие связи возникнут на основе сходств, имеющихся в истории. Такие символические связи иллюстрируют понятие «замена референтных индексов».

Это означает, что когда кто-нибудь рассказывает о своем опыте, но делает это с достаточной неопределенностью (искусной неопределенностью!), мы, как слушатели, воспринимаем историю в терминах своего собственного опыта. Вы сами знаете, что делаете это! При этом мы сдвигаем или заменяем референтный индекс. (Не волнуйтесь, полиция разума не арестует вас за это!) Когда мы делаем это, мы начинаем слушать историю с сопереживанием. Это позволяет истории влиять на нас и «обращаться к нам».

Сдвиги референтных индексов происходят все время. Все мы делаем это ежедневно много раз. Это происходит и на сознательном, и на подсознательном уровнях. Мы искажаем наши сенсорные репрезентации, меняем референтный индекс, «входим» в историю, и история накладывает свои чары. Затем в действие вступает магия.

Истории, рассказы, метафоры и т. д. стимулируют замену референтных индексов. При этом истории приобретают качество «как если бы» и затем начинают свою работу внутри нашего разума и тела. Когда это происходит, мы внезапно чувствуем, что переносимся в другое время, место, в другое тело и т. д. «Заклинание» вводит нас в транс. Мы теряем ощущение времени, места, себя, окружения и т. д., так как переносимся в новые, другие миры и реальности.

Истории, рассказы, метафоры и т. д. стимулируют замену референтных индексов.

Затем животное, другой человек и даже неодушевленные объекты внутри истории трансформируются и принимают специальные значения. Они часто становятся для нас влиятельными символическими репрезентациями. В истории мы попадаем в мир легенды. Темы, главные и побочные сюжетные линии, драмы, комедии, трагедии, победы, героические путешествия и т. д. определяют, описывают, ограничивают и/или освобождают нас. Уайт и Эпстон (White & Epston, 1990) на основе этого удивительного явления недавно разработали абсолютно новую психотерапевтическую модель. Конечно, притчи Иисуса существовали еще до Уайта и Эпстона. Развитию нарративной психотерапии также способствовали Фридмен и Кумбз (Freedman & Combs, 1990,1996), занимающиеся НЛП.

Основной фактор, определяющий ту силу, с какой истории или метафоры трансформируют значения и изменяют формулы, состоит в том, что история имеет структуру, похожую на структуру нашей жизни и нашего опыта.

Основной фактор, определяющий ту силу, с какой истории или метафоры трансформируют значения и изменяют формулы, состоит в том, что история имеет структуру, похожую на структуру нашей жизни и нашего опыта. Это сходство структур мы называем изоморфизмом.

Это сходство структур мы называем изоморфизмом. Люди, события, эмоции, драмы и т. д., описываемые в истории, соответствуют сходным форматам нашей жизни. Это делает историю значимой для нас.

Изоморфизм как сходство структур также объясняет то, как и почему мы так просто, даже неосознанно, можем использовать историю для сдвига наших референтных индексов. Дилтс предложил такое объяснение:

«Изоморфизм включает формальное сходство между репрезентациями различных реакций… Рассмотрев функционирование других систем, люди могут многое узнать о возможностях собственного поведения. Если мы представим себя в определенной ситуации не львом, а птицей, это откроет нам множество различных вариантов реакций, а многих других лишит… В общем, символы определяют структурные аспекты метафоры, в то время как изоморфизм имеет дело с относительными или синтаксическими компонентами.

Нейронная сеть мозга постоянно обобщает информацию, делая возможным обучение. Изоморфизм описывает способность мозга включать информацию о поведении одного класса в другой похожий класс. Это является обучением с помощью перекрестных классов»[17].

Дэвид Гордон приводит великолепный пример выбора изоморфных связей при конструировании метафоры в процессе семейной психотерапии[18]. Он не является завершенной метафорой, но дает нам пример того, как при конструировании метафор выбирать изоморфных персонажей.

Изоморфизм описывает способность мозга включать информацию о поведении одного класса в другой похожий класс.

Специфический выбор объектов, ситуаций и/или персонажей при конструировании метафор не особенно важен. При создании метафор имеет значение, как связаны символы и потребности клиента. В реальной жизни персонажами являются, несомненно, реальные люди, имеющие отношение к жизни человека. При конструировании метафор вы можете использовать животных, людей, ситуации или их комбинацию. Однако правило утверждает, что они должны быть изоморфными потребностям клиента. Рассмотрим следующий пример.

Милтон Эриксон описывает, как он использовал этот процесс при работе с парой, имеющей в браке проблемы, вызванные сексуальным поведением. Эриксон поговорил с мужем и женой об их кулинарных пристрастиях. Он обнаружил, что их кулинарные предпочтения соответствовали сексуальному поведению, являвшемуся источником проблем. Муж предпочитал простую пищу и любил сразу приступать к основным блюдам, в то время как жене нравилось задержаться на закусках и деликатесах. В качестве психотерапевтического средства Эриксон посоветовал им планировать приемы пищи вместе, так чтобы и муж, и жена могли получить удовольствие. Супруги, конечно, не имели представления о значимости этого события, но были приятно удивлены, когда обнаружили, что их половая жизнь после этого значительно улучшилась.