Читать онлайн «Илья Мечников». Страница 14

Блуждающие клетки, соприкоснувшись во время борьбы с зернами кармина, окрасились в ярко-красный цвет. Теперь их невозможно не заметить.

Он воткнул в личинку шип, вынутый из стебля розы, и с удивлением отследил невероятную сопротивляемость клеток. Армия клеток устремилась к месту поражения и окружила источник раздражения. Начался воспалительный процесс. Клетки убили врага.

И. И. Мечников в 1880-е.

В Одессе готовился съезд естествоиспытателей. Мечникову было предложено выступить с докладом.

Он сформулировал теорию фагоцитов и теперь адаптировал ее для устного выступления. В докладе он следовал старой медицинской линии, начавшейся с Гиппократа, продолжившейся Галеном и Парацельсом. Все они говорили, что болезни лечит природа, врач лишь помогает. Фагоциты подтверждали эту позицию.

Съезд решили провести на театральных подмостках. В партер съехались все мыслимые и немыслимые чиновники и дворяне, в бельетаж сели гости из близлежащих городов. Был аншлаг.

Мечников вышел на сцену и встал за трибуну. Произнес благодарственную речь, сделал лирическое отступление и стал рассказывать о целебных силах организма:

«…Амебы, живущие в помойных ямах, кишащих бактериями, не только не боятся их, но процветают, поедая страшных врагов огромными массами. Удобство этих одноклеточных корненожек и инфузорий заключается в том, что они целиком или почти целиком состоят из вещества, способного есть и переваривать; на какую бы часть их тела ни падала бактерия, она везде будет задержана и съедена.

Ученые давно обратили внимание на тот факт, что люди, несмотря на то что ежеминутно проглатывают и вдыхают миллионы болезнетворных бактерий, не всегда заболевают, заражаются. Видимо, и в теле человека имеются клетки, похожие на амеб, которые способны поедать и тем обезвреживать наших врагов. Эти клетки живут в крови человека и известны под именем белых кровяных телец. Проникнут ли бактерии и их споры через легочные пузырьки, стенку кишечного канала или пораненное место кожи, везде они рискуют быть захваченными подвижными клетками, способными их уничтожить, то есть съесть и переварить. Но не всегда эти клетки, наши защитники, находятся на высоте своего призвания; тогда плохо приходится человеку: он заболевает.

Поскольку мы говорим о болезнях, причиняемых бактериями, то есть микроскопическими твердыми телами, постольку и целебные силы организма являются в виде свойств блуждающих клеток есть и переваривать этих паразитов.

Против бактерий наш организм высылает армию подвижных клеток – фагоцитов…»

Речь была принята аплодисментами. Теория была великолепна своей простотой и стройностью.

Но это была Одесса.

В Европе теорию встретили скептически.

Издалека скопление шестигранных ячеек походило на початок кукурузы. Сквозь смотровое стекло – на социализм.

Начиналась весна. Пчелы выходили из зимнего сна и принимались за работу.

В метре в тени деревьев стояли Ковалевский и Мечников.

Они молчали. Ковалевский привел Мечникова посмотреть свое дачное увлечение, пчелиные ульи со стеклянным фасадом.

Мечников, конечно, не мог думать о чем-либо, кроме теории фагоцитов. Ему нужно было понаблюдать это явление снова, но на других существах. Тогда, возможно, получится доказать то, что пока представляется слепым пятном.

Он лишил себя регулярного питания, продолжительного сна и привычного моциона. Ковалевский еле выволок его из лаборатории. Когда мысль утыкается в стену, необходимо отвлечься. Это помогает.

Архимед сел в ванну, Ньютон – под яблоню. Случайность поставила финальную точку в их теоретических построениях. Ковалевский и сам закончил одно из своих исследований, когда удил рыбу в Неаполитанском заливе.

Они ходили с Мечниковым по саду и говорили на отвлеченные темы.

Ковалевский показывал, что выращивает, рассказывал, зачем. Так проходили часы.

Они хорошо обедали, затем ходили к озеру, спали восемь часов. Так проходили дни.

Дома у Ковалевского был аквариум с очень богатой фауной. Подолгу Мечников стоял и смотрел на его жильцов. Так же, часами, он, бывало, смотрел в микроскоп.

Помимо рыб, в аквариуме жили дафнии – водяные блошки. У них были прозрачные тела. В течение дней он заметил, что у некоторых из них кристальная прозрачность сменилась мутностью. Мутные дафнии становились менее активными и отличались от прозрачных, как старик отличается от мальчика. Проходило время, и мутные дафнии шли ко дну. Умирали.

Мечников вытащил мутную блошку и поместил под окуляр микроскопа. В теле были споры грибка-паразита. Споры имели форму игл, проникая в организм, прокалывали кишечник дафнии и размножались. Прораставшие ядовитые грибки убивали дафнию.

В микроскоп было видно, как на споры набрасывались клетки, обволакивали их и уничтожали. Иглы истончались и растирались в порошок.

Зачастую спор было много, и клеткам не хватало сил убить их.

Главное было ухвачено. Иммунитет водяной блохи зависел от фагоцитов.

На ферме Пулье-ле-Флор скверно пахло. Впрочем, люди, собравшиеся здесь, терпели это без особого стоицизма.

Сколоченная наспех дощатая эстрада. Стоячие места. Вокруг звучало слово «спектакль».

Пришедшим это не нравилось. Им сказали, что здесь на их глазах произойдет научное чудо. Такие вещи обычно означают цивильное местечко с массивной сценой, зрительный зал. А здесь было хозяйство. Свиньи, коровы и куры.

Четыре человека вышли на эстраду. Профессор Пастер, бодрый 50-летний старик. Эмиль Ру, тощий молодой человек с черной бородой. Шамберлан, высокий блондин. И Тюлье, близкий друг Ру, еще очень-очень молодой.

Луи Пастер.

Из-за эстрады появлялись люди – судя по виду, местные. Они выводили на специально выделенное перед сценой место баранов, коз, коров и быка.

Пастер разделил скот на две группы. Первой половине ввел жидкость, второй половине – нет. Животных, которые подверглись уколу, пометили.

Пастер раскланялся и попросил приезжать через 12 дней. Спектакль войдет во второе действие.

Второе действие было повторением первого. Помеченной группе снова ввели жидкость.

Третье, последнее действие состоялось через 14 дней.

Пастер собрал всех животных и сказал:

– В предыдущие разы я вводил помеченной группе вакцину. Сегодня я заражу всех сибирской язвой. Вакцинированные выживут, невакцинированные умрут.

Через неделю все невакцинированные погибли, все вакцинированные остались живы.

Об этом Мечников прочитал в телеграмме, которую ему отправил знакомый, присутствовавший там.

Мечникова эта тема очень интересовала. Недавно он прививал себе возвратный тиф, а до этого пытался прекратить набеги хлебного жука. Бактериология, кроме того, была прямо связана с фагоцитами.

И конечно, Мечников любил делать первые шаги в новых областях. В России институтов бактериологии не существовало. Были индивидуальные попытки вывести вакцину. Было много талантливых одиночек.

Для серьезных опытов нужен был центр, где сосредоточатся лучшие силы области.

Мечников захотел повторить достижение Пастера.

Он вводил кроликам искусственно ослабленные сибиреязвенные палочки и смотрел в микроскоп. Фагоциты справлялись с врагом и вырабатывали антитела. С более сильной культурой сибирской язвы организм тоже справлялся.

Если вводить сильную культуру сразу, смерть наступает моментально. То есть, если тренировать организм слабыми культурами, потом – чуть более сильными, фагоциты приучаются защищаться от врага любой мощности. Секрет вакцины – в приучении организма противостоять малым дозам вещества.

Чтобы вылечить вирус или инфекцию, нужно найти источник вируса и максимально ослабить его, затем ввести в кровь, и организм будет способен противостоять заболеванию в дальнейшем.

Одесское городское управление санкционировало желание Мечникова создать бактериологическую станцию. Мечников встал во главе организации. Ближайшими помощниками назначил друзей Бардаха (врач) и Гамалею (бактериолог), вернувшегося из Парижа, где проходил стажировку в лаборатории Пастера.

Одесская бактериологическая станция.

Брошюра о создании бактериологической станции.

Сотрудники Одесской бактериологической станции.

Началась работа. На станцию приходили репортеры, забрасывали ученых вопросами, ждали сенсации. Станция обретала известность.

Это не нравилось адептам традиционных методов лечения. В газетах появлялись колкие реплики одесских докторов. Лабораторию стали чуть не каждый день проверять на наличие чего-то, что, прежде чем послужить поводом к закрытию станции, должно было попасться на глаза.