Читать онлайн «Лишение свободы как родовое понятие и виды уголовного наказания: опыт теоретико-правового конструирования. Монография». Страница 14

В-четвертых, именно в советское время приоритет среди исправительных учреждений отдается исправительно-трудовым колониям, а не тюрьмам, которые на протяжении многих столетий являлись традиционным исправительным учреждением в пенитенциарной системе России. В названии исправительно-трудовой колонии заложен трудовой аспект перевоспитания осужденных, главным направлением их деятельности стали не проблемы исправления осужденных, а вопросы выполнения производственного плана. Естественно, все заботы и помыслы руководства ИТУ были заняты выполнением весьма напряженного производственного плана. Труд осужденных был низкооплачиваемым, носил «рабский» характер. Обязательность выполнения весомых производственных планов повлекла к созданию больших по наполняемости осужденных ИТК.

Широкие творческие дискуссии сторонников классической и социологической школ уголовного права о существе института наказания, характерные для юридической науки конца XIX – начала XX века, невольно наводят на размышление по поводу предмета их спора. Эти два самостоятельных направления в науке уголовного права имеют общий объект исследования – уголовное наказание как социально-правовой институт. Но изучаемые ими аспекты и методологические подходы исследования у них, естественно, разные.

Однако это обстоятельство вовсе не означает, что одно направление в исследовании института наказания должно коренным образом отрицать значение и результаты исследования другого научного направления.

На наш взгляд, основная проблема спора между классической и социологической школами заключается в том, что в рассматриваемый период наука уголовного права была единственной самостоятельной отраслью, занимающейся исследованием проблем преступности и реализацией мер противостояния последней. Другие отрасли находились на начальных этапах своего развития и практически вели свои исследования в рамках науки уголовного права (криминология, уголовно-правовая социология, юридическая психология и др.). Результаты своих исследований отмеченные отрасли стремились реализовать в уголовном законодательстве, что с методологической точки зрения является не совсем правильным.

Вместе с тем необходимо заметить, что в начале XX века русская дореволюционная юридическая наука одна из первых в мировой науке предложила исследовать проблемы правоведения на самых разных уровнях. В частности, профессор Б. А. Кистяковский характеризовал общее понятие права в трех его значениях: догматическое (совокупность норм), социологическое, психологическое[102].

В этот период берет свое начало и психологическое направление в исследовании проблем права, родоначальником которого принято в юридической литературе считать профессора Л. И. Петражицкого.

Следует сказать, что отмеченная тенденция в исследовании проблем права была распространена в русской дореволюционной юридической науке. Известный русский философ и правовед И. А. Ильин, например, придавал исключительно важное значение вопросам методологии познания, и в качестве таковой он предлагал использовать так называемые «ряды правопознания», включающие в себя разные уровни исследования (догматический, социологический, философский, историко-сравнительный и др.).

«Есть ряды правопознания, – писал И. А. Ильин, – которые не дают ответа на вопросы, возникающие и стоящие в другом ряду, но даже не терпят их перенесения и постановки в своей сфере. Такие ряды должны быть характерны как ряды взаимно индифферентные в методологическом отношении, и сознание этой индифферентности и есть одна из ближайших и важнейших задач всего правоведения в целом»[103].

И. А. Ильин полагал, что, например, догматическая разработка норм права, имеющая целью построить систему отчетливых юридических дефиниций, и социологическое объяснение правовых явлений движутся в двух совершенно различных плоскостях, в известном отношении могут стать в положение взаимно индифферентных рядов. Однако принцип индифферентности, по мнению И. А. Ильина, не означает, что известные явления общественной жизни не находятся друг с другом в реальной связи, не обусловливают друг друга. По мнению ученого, сущность отмеченного принципа состоит в известном и условно допускаемом приеме логического отвлечения от одних сторон права при рассмотрении других его сторон[104].

Представляется, что приведенный тезис является важнейшим методологическим положением, которое, в свою очередь, предполагает более четкое теоретические обоснование предмета каждой отрасли познания проблем правоведения.

Применительно к теме нашего исследования данное методологическое положение может означать, что проблема уголовного наказания является общим объектом для значительного числа отраслей юридической науки: криминологии, уголовного права (догматический аспект), уголовно-процессуального права, уголовно-исполнительного права, уголовно-правовой социологии, юридической психологии, уголовной политики, философии права и других, где каждое научное направление в исследовании имеет свой самостоятельный и согласованный предмет (аспект), свои задачи, а также методологические подходы.

Такого рода постановка вопроса имеет некоторые исторические предпосылки, связанные с появлением в прошлом научных дисциплин, в предмет которых входили проблемы наказания. В частности, еще в XVIII веке появилась отрасль знания, которая со временем получила название пенология. Предметом пенологии как науки о наказании, по мнению профессора М. П. Мелентьева, стали теории в области наказания, правовые и этические основы, содержание и социальные цели наказания и средства их достижения[105]. Правовыми источниками пенологии принято считать философские теории о преступлении и наказании, образовавшиеся в рамках науки уголовного права[106].

Отмеченная отрасль знания стремилась объединить под «единое знамя» представителей различных научных течений с целью создания общей концепции наказания, отвечающей социально-психологическим, этическим, духовно-нравственным и правовым требованиям.

Однако основная методологическая проблема пенологии, как научного течения, развивающегося в рамках науки уголовного права, заключалась в отсутствии более или менее точного определения предмета исследуемого наказания каждой из отмеченных отраслей познания к практической реализации их теоретических выводов. Например, философия права обращает внимание на институт наказания с точки зрения его места и роли в общесоциальном механизме, оправданием или осуждением его юридической природы с позиций этических норм, духовно-нравственных ценностей.

Тем не менее позитивное значение пенологии как учения о наказании, состоит, на наш взгляд, в том, что оно послужило своеобразным «толчком» в развитии методологических основ исследования наказания, как сложного социально-правового явления.

Во второй половине XVIII века появились теории борьбы с преступностью, которые, по мнению профессора С. В Познышева, признавали гуманность и законность в отправлении уголовного правосудия основополагающими принципами. В частности, С. В. Познышев, характеризуя этапы становления пенитенциарной науки, писал: «Идея социальной клиники, как мера борьбы с преступностью, имеет глубокое основание в общем взгляде на наказание, на его природу и цели. Всякая клиника есть учреждение, практическая значимость которого строится всецело на научных основаниях и в котором стараются возможно тщательнее и полнее исследовать особенности пациентов для того, чтобы лучше индивидуализировать средства и способы лечебного воздействия на них»[107].

Такого рода научные тенденции, а так же тюремная реформа, которая проводились в США (1786 год), в Филадельфии, штат Пенсильвания, где была создана первая одиночная тюрьма, получившая название «пенитенциарий», в конечном итоге обусловили в теоретическом и практическом смысле появление пенитенциарной науки (тюрьмоведение)[108]. Главную роль в становлении этой науки играли исследования Д. Говарда и И. Бентама.

Пенитенциарий (дом наказания), так называлась тюрьма одиночного заключения, имел свою практическую цель – исправление преступников, полагаясь на особый порядок исполнения наказания, особое устройство тюремного здания. Предпринятые попытки пенитенциарных учреждений достигнуть перспективных социальных целей – исправления преступника, используя средства одиночного заключения, как известно, не увенчалась ожидаемым успехом. Тем не менее, именно выводы пенитенциарной науки (тюрьмоведения) послужили теоретическим и практическим обоснованием широких тюремных реформ, преимущественно в Европе, включая Россию.