Читать онлайн «Журнал «Вокруг Света» №08 за 2010 год». Страница 13

Но допустим, у подростка полный набор факторов риска...

Все равно это не означает, что он обязательно станет наркоманом. Вот если мы с вами начнем курить коноплю, кроме головной боли ничего не почувствуем. Ну, может, еще тошноту. То же самое с опиатами: тошнота, рвота... Без предварительного обучения «приход», «золотые сны» бывают буквально у единиц. Нужно, как говорят наркоманы, «понять наркотик», научиться его употреблять, преодолевая сопротивление организма. Это происходит только в группе: зависимость от нее предшествует зависимости от наркотика.

И что же может противопоставить этому общество?

Современное общество отказалось от тотального контроля за человеком, переложив ответственность на него самого. Для многих, примерно для 30% здоровых людей, эта ноша непосильна, особенности их личности не позволяют им вести себя ответственно. Почти полной победы над наркоманией достигали только теократические и тоталитарные общества, но у них возникали свои проблемы.

Вы пессимист?

Нет. Во-первых, человечество в любом случае от наркотиков не вымрет: из тех, кто в юности пробовал наркотики, причем не один раз, а более-менее регулярно, зависимость развивается примерно у четверти. Это очень много, но все же это не повальная эпидемия. Во-вторых, сделать все-таки можно многое. Нужно создать сеть консультаций, где у детей выявляли бы факторы риска и объясняли бы их родителям, что этих детей нужно воспитывать по-особому, так-то и так-то. Вообще, нужно индивидуализировать систему воспитания и обучения: одних нужно учить так, как сейчас учат в школе, других — в движении, в действии, третьих — еще как-то. Нужно восстановить межпоколенческие механизмы трансляции норм и ценностей...

То есть нужно изменить сами основы сегодняшней цивилизации?

Я же говорил: наркомания — это средоточие всех антропологических и социальных проблем. Не решая их, нельзя надеяться победить ее.

Вопросы задавал Борис Жуков

Большинство наркотиков — это вещества, известные человечеству сотни и тысячи лет. Однако в XX веке они стали угрозой цивилизации. Фото вверху: kr4gin

Вопрос «Когда человек познакомился с наркотиками?», строго говоря, лишен смысла: скорее всего, он был знаком с ними еще до того, как выделился из животного царства. Более того, употребление тех или иных наркотических средств — непременный элемент культуры любого традиционного общества. Среди множества первобытных племен, изученных этнографами, обнаружилось лишь одно, вовсе не знакомое с подобной практикой, — гренландские эскимосы туле. На их родине не растут ни растения, ни грибы, и эскимосы питались лишь мясом и рыбой — продуктами, из которых они не могли извлечь никаких психоактивных веществ. Везде же, где флора была богаче, человек использовал ее возможности сполна: по оценке этноботаника Ричарда Эванса Шульца, только индейцы обеих Америк освоили несколько тысяч различных видов растений, обладающих наркотическим действием.

Это, однако, не означало, что употреблять их мог кто угодно и когда угодно. Некоторые наркотики были исключительной прерогативой шаманов и жрецов, причем лишь во время камланий и богослужений. Другие были доступны более широкому кругу потребителей, но использовать их можно было только в строго определенных ситуациях — во время болезни, перед битвой, в ходе религиозного ритуала или празднества. Коренные жители Анд, например, жевали листья коки во время дальних переходов. Это избавляло их от необходимости брать в дорогу запас еды, что было крайне важно для цивилизации, не знавшей ни колесных повозок, ни верховых животных. Даже такой повседневный для современного человека напиток, как пиво, был тесно связан с религиозными праздниками и так называемыми обрядами перехода (ритуалами, сопровождавшими перемену социального статуса: крестинами, свадьбами…). Долгое время многие народы готовили и потребляли его только коллективно и только в особые дни. «В древнерусских городах пиво варили всей улицей, сотней, слободой, посадом, концом (то есть районом), в селениях — всем погостом, починком, всей улицей, деревней», — пишет известный историк кулинарии Вильям Похлебкин. Остатки такого отношения к хмельным напиткам сохранились до наших дней в виде порицания пития в одиночку. Мы до сих пор считаем, что поведение всякого пьющего без компании выходит за рамки общепринятых приличий.

Шарль Бодлер (1821–1867), французский поэт и критик

«Гашиш, как все одинокие наслаждения, делает личность бесполезной для общества, а общество лишним для нее» По свидетельству Теофиля Готье, зависимость от гашиша, а позднее и опиума, была для Бодлера отвратительна. Свои ощущения он описал в эссе, составивших сборник «Искусственный рай» — настольную книгу для тех, кто изучал психотропный эффект продуктов из конопли. 

Абсолютное зло

В Европе ситуация начала меняться примерно в XVI веке. Великие географические открытия, военная и торговая экспансия европейцев обрушили на континент потоки самых разных товаров, среди которых нашлось место и наркотикам. Из Индии и с Ближнего Востока в Европу стали регулярно поступать опиум (хорошо знакомый еще Гиппократу и Галену, но основательно подзабытый за Средние века) и легендарный гашиш, известный лишь по рассказам крестоносцев; из Нового Света — вовсе неведомые дотоле табак и кока. Все это быстро вошло в медицинскую моду того времени. Во второй половине XVI столетия и особенно в XVII веке в разных странах Европы один за другим выходят многочисленные трактаты о «новых» наркотиках, авторы которых все чаще предупреждают о возможности попасть в зависимость от «чудо-средства». К XVII веку относятся и первые экспериментальные исследования наркотического и патогенного действия новых зелий на животных.

Однако даже во второй половине XIX столетия наркомания все еще не тревожила общество. В 1859 году жители Англии употребили 61 000 фунтов (более 27 тонн) опиума. По некоторым оценкам, опиум (препараты которого свободно продавались в аптеках) более-менее регулярно употреблял каждый двадцатый житель Британских островов. Уже были выделены действующие начала опийного мака и коки — морфин и кокаин, уже был изобретен шприц для инъекций, а отношение к наркомании продолжало оставаться благодушным. Даже когда в 1893 году правительство Уильяма Гладстона все-таки создало для исследования опиумной проблемы специальную комиссию, последняя прямо рекомендовала воздержаться от каких бы то ни было запретов, не предложив при этом никаких иных мер.

Все изменилось в ХХ веке. В 1909 году в Шанхае по инициативе США прошла международная конференция по проблемам опиума, закончившаяся призывом к запрету его немедицинского применения. Причем  в самих США этот призыв был в том же году подкреплен соответствующим федеральным законом. В 1912 году в Гааге была принята Международная опиумная конвенция, участники которой брали на себя уже конкретные юридические обязательства по борьбе с производством и оборотом морфия, кокаина и их производных. И все же после Первой мировой войны (на которой и производные морфина, и стимуляторы, включая кокаин, получили самое широкое легальное применение, а контроль за ними был по понятным причинам весьма слаб) очаги наркомании обнаружились во всех странах и среди всех слоев общества, порочной страсти в равной мере предавались все — от аристократов и богемы до чернорабочих и люмпенов. И перепуганное мировое сообщество объявило наркомании войну на уничтожение. В 1919 году положения конвенции были включены в Версальский договор, а в 1925-м по настоянию Египта их действие было распространено на препараты конопли. То, что веками считалось привычным и относительно безобидным, меньше чем за 20 лет превратилось в абсолютное зло. С тех пор отношение мирового сообщества к наркотикам уже принципиально не менялось — только рос список запрещенных веществ да ужесточались меры борьбы.

Зигмунд Фрейд (1856–1939), австрийский психиатр

«На наркотиках лежит вина за то, что большие запасы энергии, которые могли бы быть использованы для улучшения человеческой участи, растрачиваются зря» Первые десять лет практики Фрейд прописывал порошок кокаина от головной боли, депрессии и просто для того, чтобы «развязать язык». И сам частенько пользовался этим средством. Только после того как умер его друг, которого он лечил кокаином от морфинизма, Фрейд изменил отношение к наркотикам. Для добровольной эвтаназии прибег к передозировке морфия.

Итоги Столетней войны