Читать онлайн «Гигантский морской змей». Страница 8

Скорее всего, это описание включило в себя сразу несколько черт, смешанных прелатом в одно. Он добавляет:

«Что касается свиста, издаваемого посредством ноздрей, как сообщает Эгед, то я не слыхал ничего подобного».

Вспоминается история 1720 года, когда в районе Торлак Торлаксен, в заливчике, была найдена кожа или шкура какого-то неведомого животного, пролежавшая здесь около недели. Местные жители пытались приспособить ее для домашнего хозяйства, но безуспешно. В свое время высказывалось предположение, что она принадлежала гигантскому кальмару.

Следующую историю рассказал французский миссионер Жан-Батист Лаба в книге «Новое путешествие к островам Америки» в 1722 году. Члены экипажа судна, на котором он плыл, ловили «морского змея» размером всего в четыре шага — величиной с человека.

«Я полагаю, — пишет он, рассказав об обстоятельствах поимки, — что это какая-то морская гадюка, но матросы утверждали, что это рыба, хотя и необычная».

Скорее всего, речь шла о сельдяном короле, тогда еще неизвестном науке. Но давайте не будем смеяться над наивностью тех людей XVIII века! И в наше время большинство обывателей свято верят, что глубоководные рыбы, поднимаясь на поверхность, взрываются от «внутреннего давления». Это заблуждение, а то, что они бывают в плохом состоянии, когда их ловят, так это потому, что это существа в высшей степени хрупкие, и их калечат тралы и сети.

Немного особняком стоят два сообщения. Вот первое.

«Один рыбак рассказывал мне, что в Сундсланде, в двух милях от Бергена, он видел странное животное, крупное и длинное. Оно прошло так близко от его лодки, что плеснуло на него водой! Но быстро исчезло в волнах. Головой оно напоминало тюленя, кожа была гладкая, но тело походило на корпус 50-тонного судна, хвост около шести саженей ( 10 м ) утоньшался к концу».

Это описание никоим образом не подходит под рассказ о «классическом морском змее» преподобного Стрема, но немного похож на «ужасное морское животное» Ханса Эгеда. Без сомнения, речь идет о каком-то млекопитающем. Оно должно было быть снабжено лапами или плавниками, напоминающими гренландского монстра. Идентифицировать это животное до сих пор не представляется возможным. На первый взгляд оно напоминает ластоногих и выдр. Но нам не известны ни тюлени с длинным хвостом, ни выдры таких гигантских размеров.

Но вспомним очень интересный факт: имя loutre (фр.) эквивалентно немецкому Otter и литовскому Udra, и все они происходят от греческого Hydra — «водяная змея». Примечательно и то, что викинги использовали два типа боевых судов — драккар и снеккер, чьи носы увенчаны соответственно драконом и змеей. Представляется вероятным, что все сообщения, собранные епископом Бергенским, в целом касались животных, схожих с описанием Ханса Эгеда.

А вот второе сообщение:

«По слухам, рыбаки Сундмора поймали сетью змею длиной шесть метров с четырьмя лапами. Она походила на крокодила. Испуганные рыбаки разбежались и дали змее возможность выбраться».

Епископ Бергенский не связывает это странное животное со «своим» змеем по причине наличия четырех лап. Но все говорит о том, что в большинстве случаев крупные рептилии моря должны иметь конечности, хотя бы пару. Возможно, это единственное сообщение о пойманном молодом морском змее.

Итак, подведем итог. Проблема гигантского морского змея в XVI веке поставлена тремя скандинавскими церковными деятелями — Олаем Магнусом, Хансом Эгедом и Эриком Понтоппиданом.

Даже самые отъявленные скептики вынуждены будут признать, что дело явно сдвинулось с мертвой точки.

Встает вопрос об агрессивности этих существ. Крупные китообразные в принципе довольно миролюбивые животные, но это не мешает им в какие-то моменты проявлять крайнюю агрессивность. Случалось, кашалоты таранили суда с металлической обшивкой, раненыекиты переворачивали лодки китобоев, и жертва расправлялась с охотниками.

А что морской змей?

«Рассказывают, — пишет Понтоппидан, — что он делает большой круг возле барка и пытается обернуться кольцами вокруг судна, и главное для моряков — не попасться на эту уловку чудовища».

Такая техника ловли добычи, конечно, не выдерживает критики. «У берега, — продолжает автор, — можно уйти под его защиту, а вот в открытом море хуже — животное развивает в воде скорость пущенной стрелы. В этом случае надо сбросить ему на голову все, что есть у вас под рукой, ибо, если его задеть, он сразу ныряет. Недавно наши рыбаки стали использовать бобровую струю — castroreum. Если они видят змея, то выпускают ее за борт, и он бежит от этого снадобья».

То, что змей спасается бегством от запаха мускуса, кажется чрезвычайно интересным. Вспомним, что у головоногих моллюсков имеются железы, вырабатывающие секрет с запахом мускуса (он очень ценится, особенно у вида Eledone moschata). Вспомним также, что крупные китообразные устраивают смертельные схватки с кальмарами-гигантами. Вооруженный куда слабее кашалота (у того 10 — 20-сантиметровые зубы), морской змей спасается от щупальцев и… отвратительного запаха мускуса!

Если мы не остановимся на образе морского змея, описанного Геснером, а обратимся к исландским сагам и другим произведениям жителей этого острова, то заметим, что в прошлые века возле Исландии появлялось множество всевозможных чудовищ и они даже заходили во фьорды и поднимались в устья рек. И кроме того, обнаруживались в озерах вроде Лагарфьорта — древнего фьорда, сегодня отрезанного от моря. О других морских чудовищах прежде всего имеется сообщение Эггер-та Олафсена от 1772 года:

«В заливе Хорнефьорд имеется некоторое число угрей, длина которых пугает жителей этой страны».

Сам Олафсен не делает никаких параллелей между этими гигантскими угрями и чудовищами, отмеченными им в реке Хвита (Hvita), впадающей в Боргарфьортур:

«В 1595 году, в воскресенье, после полудня, прихожане церкви Скальхольт возвращались домой и увидели на реке огромное существо, показавшееся из воды и плывшее в сторону моря; голова у него была как у морской собаки, спина с высокими шипами (колючками, зазубринами?)».

Спустя сорок лет крупного змея часто видели на реке Арнерболе и Оддгерсхолере. Никто не оставил описания, но его назвали Окинд — «неведомое существо».

В 1702 году на реке видели огромную скругленную фигуру, «спина ее напоминала спину морской собаки в плывучем состоянии, а голова находилась под водой».

Эти описания снова наводят на мысль о существе Ханса Эгеде — его «супервыдре».

По исландским легендам, собранным в 1860 году доктором Конрадом Мауэром, скримсл (монстр) жил на крохотном островке Гримсей к северу от Исландии. У него была сомнительная слава пожирателя тюленей и матросов. Его часто видели на поверхности воды — «как будто большая лодка болталась на воде вверх килем».

Подытоживая в который раз все свидетельства, приходится констатировать, что восточные монстры и скандинавские чудовища весьма далеки друг от друга. Но тем не менее иудейский Левиафан напоминает бочонки в виде четок Понтоппидана, а также чудовищ исландских озер.

Можно предположить, что это животное было широко распространено и известно одинаково широко как на Севере, так и на Востоке. И еще — скандинавов трудно обвинить в приукрашивании реальности. Они всегда были весьма прагматичными, деловыми людьми, которым в целом несвойственны мечтания (мы не имеем в виду сказочника Андерсена, он был совсем другим). Их мореходы привозили из дальних путешествий скупые и точные описания увиденного. До них самыми опытными мореходами считались финикийцы. Не этим ли путешественникам мы обязаны столь схожими корнями легенд о морском змее?

Невзирая на первые попытки демистификации змея со стороны Понтоппидана, до начала прошлого века никто больше не занимался этой проблемой. И вот норвежский ученый Петер Асканиус, «отец» сельдяного короля, написал:

«Летом морские свиньи приближаются в берегам и фьордам. Они часто собираются в открытом море по 20 штук и более, и когда погода тихая, выстраиваются одна за другой, чтобы поиграть, образуя цепочки. Некоторые рыбаки с севера, видя их издали, принимали их за огромных животных и дали ему имя „морской змей“.

Это было сенсацией. И век XIX сразу поверил в эту версию. Троих скандинавских епископов почти забыли и вспоминали только для того, чтобы посмеяться. Понтоппидана даже называли Синдбадом-мореходом, бароном Мюнхгаузеном и Джоном Мэндевилем. Морской монстр стал превращаться мало-помалу в символ антиклерикализма.

А между тем чудовище продолжало являться людям. Правда, те, кто его видели, не спешили заявлять об этом во всеуслышание, зачастую ссылаясь на слабое зрение… Что же касается грядущих находок, то им посвящена следующая глава.