Читать онлайн «Люди и кибернетика». Страница 22

Единство социального и экономического, принципиальная противоречивость интересов общественных групп, классовый характер общества — все эти завоевания политической экономии К. Маркса оказались отброшенными.

В буржуазной литературе этот период иногда называют «революцией Вальраса». Но это не совсем точно, ибо практически одновременно, начиная с 70-х годов XIX века, не только в Швейцарии, айв Англии, Германии, США стали появляться исследования, отрицающие трудовую теорию стоимости, а все проблемы трансформации человеческого труда в продукт производства и присвоения результатов этого труда объявлялись лежащими вне «чистой экономики». Данное течение получило название неоклассического. В марксистской же литературе его чаще причисляют к вульгарной политэкономии. И правильно, ибо сводить анализ процесса развития народнохозяйственного организма к чисто экономическим расчетам, я бы сказал, бухгалтерским процедурам, и изучению только производственных процессов — нельзя, так как социальные явления, протекающие в обществе, порой являются определяющими. Одним словом, социальное и экономическое — это две стороны одной медали. Это единство. И понять одно без другого невозможно.

Надо заметить, что эта однобокость вульгарной политической экономии начала подвергаться критической переоценке и на Западе. Сегодня стала очевидной необходимость (даже для экономики капитализма) более широкого и глубокого взгляда на роль и содержание экономических проблем. Для описания задач, которыми занимается вульгарная политэкономия, даже придуман специальный термин — economizing problems — экономизирование. У нас этот термин переводят обычно как проблема конкретной экономики. Но это именно экономизирование, а не экономический анализ в смысле Маркса или даже Рикардо.

Возникновение вульгарной политэкономии вполне закономерно. Классическая политэкономия Кене — Адама Смита — Рикардо появилась в тот период, когда народившийся капитализм боролся с меркантилизмом, с остатками феодального строя и другим наследием «просвещенного абсолютизма». Создателей классической политэкономии интересовало прежде всего то, что лежит в основе экономического развития, — как возникает и движется богатство, как создаются ценности, что значат цена и стоимость и многое другое. Л. Вальрас и его коллеги жили в иную эпоху — в эпоху расцвета капитализма и торжества рыночных отношений.

Новый порядок им казался незыблемым, и они старались отвечать на запросы предпринимателей и хозяев: как подороже продать произведенное на заводах и подешевле купить сырье, куда и как выгоднее поместить капиталы, как обеспечить стабильность рынка которому они обязаны своим процветанием, и т. д.

Конечно, не стоит думать, будто буржуазная экономическая наука ничего не создала полезного для мировой экономической науки. Неоклассицизмом были разработаны подходы и методы решения многочисленных задач конкретной экономики. В частности, в рамках этой школы возникли и были развиты математические методы анализа разнообразных экономических процессов. Но ограниченность концепций «чистой экономики» лишает экономическую науку способности к эффективному прогнозированию и анализу явлений и тенденций, протекающих в обществе. Это хорошо понимают крупные представители западной науки. Так, например, лауреат Нобелевской премии американский экономист В. Леонтьев однажды заметил, как мало стоят все достижения современной математизированной экономики по сравнению с одним прогнозом К. Маркса о неизбежности концентрации капитала.

Поэтому, изучая инструментарий, развитый буржуазной экономической наукой, мы должны четко понимать, что любые методы тогда хороши, когда они нам помогают в достижении наших собственных целей, которые, разумеется, кардинально отличаются от целей капиталистической экономики рыночного типа.

Мы также ясно должны отдавать себе отчет в том, что нам заведомо не удастся обойтись тем арсеналом средств исследований, который разработан на Западе.

Грандиозные задачи управления народным хозяйством социалистической страны потребуют и нового творчества, и новых открытий!

В нашей стране идет непрерывное переосмысливание западного опыта. В этой связи очень показательна история развития идей оптимизации.

В Советском Союзе давно возникла школа экономистов, возглавляемая академиком Л. Канторовичем, который еще в предвоенные годы начал заниматься проблемами оптимизации, специфичными для многих задач экономики, — проблемами линейного программирования.

50-е годы и начало 60-х оказались годами бурного развития новой математической теории и новых опытов ее применения на практике. Прежде всего были разработаны математические методы, позволяющие отыскивать оптимальные значения для отдельных показателей (эти показатели обычно называются целевыми функциями), характеризующих данный экономический организм. Экономисты, занимавшиеся этими методами, стремились разработать такие способы распределения ресурсов, которые обеспечивали бы максимальный доход, или минимальные капиталовложения, или минимум приведенных затрат…

Так вот, отыскание оптимальных значений целевых функций оказалось совсем не простой математической задачей, и основные усилия специалистов оказались направленными прежде всего на разработку математических методов определения оптимума целевых функций.

Невольно, особенно у молодежи, возникало представление, что экономический анализ — это всего лишь некоторые задачи оптимизации заданных целевых функций.

Отсюда возникла иллюзия, будто решение такой проблемы, как выработка цели, более или менее простое дело, а подчас и совсем очевидное. Как-то само собой казалось, что в качестве основной характеристики хозяйственной деятельности всегда может быть выделен всего лишь один-единственный показатель. Но такая традиция экономико-математических исследований родилась и существует на Западе и имеет там свое оправдание, так как основной целью капиталистического предприятия обычно является только прибыль. К сожалению, эта традиция во многом определила содержание и наших экономических исследований.

Познакомившись с новой методикой анализа экономики, с результатами успешного применения в хозяйствах ЭВМ, наши экономисты и математики одновременно восприняли и то экономизирование, которое пришло вместе со всем этим. А коренные проблемы экономических механизмов, социальных аспектов экономического процесса, целей и структуры целевых функций долгое время оставались в стороне от экономико-математических исследований.

Наконец, немаловажным обстоятельством было то, что марксистская политэкономия долгое время развивалась независимо от развития прикладной математики, вне приемов обработки информации и использования ЭВМ; в ее недрах не возникало соответствующих исследований в этой области, и поэтому идея о доминирующей роли методов оптимизации в экономических исследованиях получила широкое распространение. Тем более что на первых порах решение оптимизационных задач приносило зримую пользу. В самом деле, оптимизация перевозок, оптимальный вариант размещения предприятий, построение оптимального расписания работ давали сразу ощутимый экономический эффект. На 3–5, иногда 7–8 процентов сокращались затраты, на 2–3 процента увеличивались темпы ввода мощностей и т. д. Подобные факты замелькали в печати и послужили существенным стимулом в развитии оптимизационных методов экономико-математических исследований. Оптимизационная эйфория глубоко проникла в сознание экономистов и управленцев. Получили широкое распространение понятия оптимальности, например оптимального плана, общенародного оптимума и т. д. Да и сейчас идеи оптимизации значительно влияют на ход формирования тематических планов и постановок исследовательских работ.

Но вот что определилось уже в ходе 60-х годов.

В рамках оптимизационных теорий удачно решались отраслевые и главным образом технологические задачи, такие, как отыскание способа наиболее экономичного раскроя кож, удачной расстановки оборудования, разумного профилирования дорог, удобного размещения заводов, городов и т. д. Другими словами, хороший результат эти методы давали тогда, когда было легко составить выражение целевой функции. И такие задачи довольно усиленно «внедрялись», а математиков за них благодарили. Если же речь заходила о каком-нибудь крупном народнохозяйственном мероприятии, таком, например, как освоение богатств нового региона или строительство нового металлургического комплекса, то оптимизационные расчеты либо вообще не принимались во внимание, либо внедрялись с большим трудом. Причину этого понять нетрудно — в этом случае многие показатели оказывались противоречивыми. Создавая, например, металлургический комплекс, стремятся, конечно, обеспечить заданную производительность при минимальных затратах. Но эта минимизация противоречит стремлению обеспечить максимальное качество очистных сооружений, создать наиболее благоприятные условия для жизни рабочих и многое другое. Значит, главное — это не оптимизация отдельных показателей, а увязывание их в единое целое.