Читать онлайн «Новые идеи в философии. Сборник номер 14». Страница 32

Далее остаются, конечно, только формальными, не обнимая собою никаких содержаний моральных определений, и те телеологически выводы, к которым должна привести развитая система критической этики через категорию зависимости ценности. За обществом, за общественной организацией и ее жизненными областями, со всеми историческими ее условиями, за этим обществом, в среде которого индивид должен жить, чтобы проявлять себя этически, признается, как мы сказали уже выше, совсем другое значение, чем то, которое признает за ним антиэтический индивидуализм, который совсем его не понял. Но оно никогда не имеет само той общеобязательной, определенной по содержанию и абсолютной ценности, какую ему хотел приписать догматизм. Оно само есть нечто однократное, изо дня в день изменяя свое лицо. Общеобязательное определение нравственного закона может, наконец, совсем пройти мимо него, как только оно перестает его интересовать. Обычаи, которые входят как часть в состав условий общества, могут и потерять свою нравственную ценность. И обычай подчинен, как содержание, формальному нравственному принципу и никогда не может ни дать таковой принцип, ни служить в качестве такового.

Индивидуальным и недоступным обобщению остается всегда содержание задачи индивида в пределах условий общества. Эти условия дают ему абсолютно-однократный материал для его нравственной деятельности. И высшее, чего он может достичь через них и в них, заключается в том, чтобы он делал то, чего не может делать другой, как это с тонким тактом в отношении истории, но весьма односторонне в отношении более общих явлений заметил индивидуализм, хотя он и не сумел дать этому замечанию более прочное обоснование. В своих культурных условиях личность находит материал, на котором она может осуществлять свои нравственные определения. Место, которое отведено ему в пределах общей организации, она может, благодаря индивидуальным своим дарованиям, занимать так, как она может ее занимать и как никто другой на его месте занимать не может. Тогда она есть нечто однократное и делает только однократное в высшем значении этого слова, и тогда она действительно может творить «новые ценности».

Так при посредстве категории зависимости ценностей нравственное определение вращается по периферии вокруг общей культуры, исторических условий и ценностей, излучая в них свою определяющую силу, между тем как они сами из центра стремятся к нему и в нем находят свой венец.

Таким образом «индивидуалистична», если угодно, и критическая этика. Но именно в этом заключается крупное отличие ее от обыкновенного индивидуализма, что этот последний сам себя называет «аморальным»33, между тем как развитый здесь индивидуализм есть индивидуализм этический, основанный на нравственном принципе автономии. Отсюда мы лишь приходим к «индивидуалистическим» определениям и к отношениям к истории и культуре вообще.

Этими замечаниями мы приблизились к конечной цели нашего исследования. Мы не можем здесь задаваться задачей подробного изложения тех отношений. Предметом нашего исследования могло быть прежде всего только принципиальное. Дальнейшее же развитие изложенного и подробное изложение лишь намеченных и вытекающих отсюда отношений может быть только предметом обширной этической системы.

Читано в академии наук в Берлине 11-го и 18-го декабря 1879 г.

Kritik der prakt. Vernunft, § 2 ff., Grundlegung zur Metaphysik der Sitten, 2. Abschn., Band IV, 57 ff. 67 ff. Hartenstein'sche Ausgabe.

Т. е потому, что он выводит нас за пределы чувственного явления. Вместо того A. Ray (L. Feuerbach's Philosophie, S. 223) здесь утверждает, что, по Канту, практический разум познает действительное и затем ему, естественно, легко издеваться над этой нелепостью, выдуманной им самим.

Kritik der reinen Vernunft, transcendentale Aesthetik, § 1; Transc. Analytik, l. Abth., 1. В., 1. Hptst, 1. Abschnitt, S. 33. 93/2 Originalausgabe.

Grundl. z. Metaph. d. S., 2. Abschn., W. W. IV, 63 f.

Kritik der prakt. Vern., 1 Th, 1. В., 2. Hptst. Von der Typik der reinen praktischen Urtheilskraft a. a. 0. S. 179.

Tugendlehre, Einleitung IV, Bd. V, 210. Hartenst.

Ibid., Nr. IX, S. 221 f.

Krit. d. prakt. Vern. 1. Th. 1. В. 1. Hptst. § 2. S. 118.

См. Vorn. и Abhandl., II, 491, 497 f.

На это вполне правильно указывает Тренделенбург в своей ценной статье «Der Widerstreit zwischen Kant und Aristoteles in der Ethik» (Histor. Beitr., III, 175 ff). См. стр. 191: «Если бы Кант избрал своим принципом, вместо формально общего, человечески общее, идею человеческого существа, чего, очевидно, добивается Аристотель, то он нашел бы закон этого существа там, где мышление, которое есть мышление только через общее, определяет или изучает ощущения и желания, и та пропасть (между обязанностью и склонностью) была бы с самого начала избегнута».

То, что Аристотель (Eth. N. X. 8. 1178 b. 8 и след.) говорит в этом отношении о богах, находит применение и к данному вопросу; см. сказанное выше.

За более подробным изложением того, что здесь лишь намечено в кратких чертах, отсылаем читателя к статье нашей «Über Begriff und Begründung der sittlichen Gesetze, Vortrage und Abhandlungen», III. Sammlung.

См. известное сочинение Иеринга: Цель в праве.

Этот «условный императив» по существу своему отличен от кантовского «гипотетического императива». Последний говорит: если ты хочешь этого, поступай так-то и так-то, – он советует средство для ранее поставленной цели. Наш же «условный императив» предписывает цель при известных фактических условиях и соответствует намерению поступить так-то и так-то в предстоящем случае. С точки зрения кантовских различений этот императив может быть все же категорическим.

«Смерть Валленштейна», тр. Шиллера, перев. Чюминой.

Например, Sidgwick, Methods of Ethics, 3-е изд., стр. 39.

Kant, Tugendlehre, Einleitung, IV.

Abhandlungen über das Kantische Moralprinzip und über Begriff und Begründung der sittlichen Gesetze.

Kant, Grundl. der. Metaph. der Sitten, стр. 89 (изд. Hartentein'a).

Может быть, я вправе сослаться здесь на свою маленькую статью о тщеславии (Kleine Schriften, II, S. 260 ff).

Основ. метаф. нрав., стр. 41 – 42 (русск. перев.).

Так например, von Jhering, Zweck im Recht II S. 115.

В процессе своего развития натуралистический методологический монизм был связан с философским критическим монизмом метода. В принципе же их следует строго различать, так как они абсолютно различны. Я не хотел бы, чтобы их здесь смешивали. И критический методологический монизм стремится устранить различие методов с высшей точки зрения, чем точка зрения натуралистического монизма. Есть ли у него для этого основания, об этом можно спорить. Здесь, однако, не место решать этот спор. Во всяком случае, он исходит при этом из критических соображений, а не ограничивается простым переносом метода в слепо натуралистическом догматизме. И именно поэтому вся духовная жизнь в систематической связи своих воззрений имеет совершенно другое значение, чем то, которое оно имеет для натурализма. В особенности совершенно несравнимы между собою их этические убеждения. Было бы совершенно неосновательной ссылкой со стороны догматизма, если бы он хотел на них опереться для своего отожествления норм и законов природы. Правда, иной раз может показаться, будто и они в понятии общезначимости смешивают понятие закона природы с понятием нормы. Но на самом деле логически общезначимая задача познания отличается от обще обязательно-осуществляющегося правила, которым определяются явления природы, и чисто естественному бытию противопоставляется выше его стоящее долженствование, и поэтому было бы хорошо строго проводить это различие и в терминах, чтобы догматизм не мог провиниться неосновательной ссылкой на них. Таким образом, если мы и должны затронуть эти методологически вопросы, то только для выяснения этического догматизма, но для этики критического монизма метода этого не нужно. Напротив того, мы совершенно согласны с последними и высшими принципами этой этики, хотя и не можем признать своей ее методологии, поэтому нам вовсе не может нравиться помещение ее в эту главу. Все это сказано было только для избежания недоразумений.

Сказала бы прямо: как ремесло к науке! Этики вообще это не касалось бы, но себя самое этика успеха охарактеризовала бы удачно. Она еще глубже постигла бы собственную свою сущность, и в виду этого самопознания от нее можно было бы ожидать еще кое-чего.

Как мы указывали уже во введении, он служит нам здесь как представитель целого типа, и не потому только, что он возрождает этот своеобразный тип для нашего времени, а потому, что его воззрения, поскольку они стали уже знакомы самым широким кругам, все же ни у кого другого не изложены в столь ясной и общей форме, а также и потому, что самые важные идеи, связанные с этой точкой зрения и оказавшие влияние на современную жизнь, связаны также прежде всего с личным обаянием их представителя.