Читать онлайн «Новые идеи в философии. Сборник номер 2». Страница 8

Пуанкаре в своей книге о «Ценности науки» для характеристики периода, который только что прошла физика и в котором, впрочем, согласно ему, мы еще находимся, употребляет выражение: физика принципов. Принципов, – следовательно, непременно отношений, ибо принцип не может быть ничем иным.

Следовательно вся физика основывается на отношениях. И если этот ученый предвидит другой начинающейся период – предвестником которого как бы является кинетическая теория газов – то он представляет собой не возврат к механистическому реализму, но движение вперед по направлению к релятивистическому эмпиризму, ибо он знаменует торжество современной механистической концепции, целиком пропитанной эмпиризмом и релятивизмом.

Итак, современную физику можно определить, как совершенный феноменализм или позитивизм в том смысле, какой придавали этим словам Стюарт Милль или Конт. Ее нельзя было бы определить так в тот момент, когда эти философы определяли феноменализм и позитивизм по трудам и идеям современных им физиков. В этом пункте философия самым определенным образом предвидела и предвосхитила дальнейшее движение науки.

7. Для современной физики мир, в конечном счете, сводится к ощущениям или, правильнее (в виду неопределенности понятия об ощущении), к представлениям внешнего восприятия. Объект физики – это отношения, определяющие эти представления. Что же касается свойств, составляющих качественно каждое из них, что касается вопроса о том, чем были бы (пользуясь психологической терминологией) сами по себе ощущения, дающие в своих синтезах и отношениях эти восприятия – то этим современная физика вовсе не интересуется.

Следует, действительно, заметить, что позитивизм и феноменализм физики имеют (как это и нужно было ожидать от научной концепции) более полный и точный смысл, чем философский позитивизм и феноменализм. Если философ и предшествовал ученому, то путем крайне общего и неопределенного предвосхищения. Ученый придал более конкретный и точный смысл утверждению философа. Он дополнил его и ярко выдвинул вперед. Действительно, позитивизм утверждает лишь то, что мы не можем познавать абсолютное, ибо мы замкнуты в сфере наших состояний сознания, наших ощущений, ибо последние зависят столько же, если не более, от строения нашего духа, сколько и от строения вещей (предполагая, что вещи существуют независимо от духа). Он прибавляет еще, в качестве неизбежного вывода, что все, что мы знаем, не есть объект, но отношение субъекта к объекту.

Современная физика принимает оба эти утверждения – и невозможность полного познания и ограничение нашего познания отношениями. Но эти утверждения следует понимать здесь в более позитивистском и более экспериментальном смысле, чем при их философском признании. Современная физика утверждает, что то, что мы рассматриваем, как элементарные репрезентативные единицы, может быть определено лишь через отношения. Слово «абсолютный», употребляемое в выражениях, вроде: абсолютная температура, абсолютное движение, абсолютное время и пр., означает лишь, если анализировать эти выражения, неизменное, необусловленное и необходимое отношение, – но все-таки отношение. Иначе говоря, всякий опыт устанавливает отношение, и может установить только его, ибо всякий опыт есть измерение.

Нельзя не заметить мимоходом, насколько согласуется эта точка зрения физики с самыми последними выводами психологии познания. Согласно также и этой последней ощущение есть то, чем оно является нам, чем мы его знаем, лишь благодаря его многочисленным отношениям к предшествующим, сопутствующим и последующим состояниям. Оно может быть определено, в свою очередь, лишь в функции этих отношений.

Итак, элементы всякой физической теории, какова бы ни была рассматриваемая школа, сводятся к отношениям. И в механистической теории гибкое и обратное представление есть лишь конкретизация с помощью данных восприятия наиболее общих отношений, принципов.

Опыт, доступный всегда проверке и поправкам, всегда двигающийся вперед, – физика, рассматриваемая, как функция опыта и, следовательно, в любой момент относительная к этому опыту: такова картина современной физики.

– 1. Парадокс: физика желает быть лишь копией опыта, а между тем никогда гипотеза не играла такой значительной роли.

– 2. Дело в том, что гипотеза и свобода гипотезы представляют существенный момент экспериментального метода и характеризуют позитивистскую точку зрения по сравнению с донаучной, догматической точкой зрения.

– 3. Двоякая роль гипотезы в современной физике. Она не только орудие открытия, но и средство, к которому приходится обращаться при современном положении вещей для установления основ физических теорий.

– 4. Эволюция теоретической физики: прежде согласие было насчет общих вопросов, а разногласие насчет частностей. Напротив, в последовательном экспериментализме современной физики мы наблюдаем согласие насчет частностей, а разногласие насчет общих вопросов.

– 5. Следовательно, в физической науке есть неизменный, неуничтожимый экспериментальный остаток, который непрерывно возрастает.

1. Если все предыдущее верно, то можно сказать, что физика со времени Возрождения развивалась в направлении все большего экспериментализма. В настоящее время она, по-видимому, достигла конечного пункта этой эволюции. Она стала в полнейшем смысле слова положительной наукой.

Из физики исчезли горделивые конструкции, диктовавшие свои условия опыту, исчезло все то, что может напоминать априоризм или необходимость, отличающуюся от эмпирических совпадений. Ничто не способно теперь удивить физика, лишь бы это было дано в опыте. Физик привык высказывать свои утверждения лишь на основании опыта и готов принять от него указания, которых он даже не подозревал или против которых он восстал бы из всех своих сил. Поэтому частные гипотезы, механические и временные модели, вырастают во все большем количестве насчет обширных и преждевременных систематизаций.

Физико-химические науки представляют в настоящее время картину специализации, кажущуюся даже иным ученым чрезмерной и опасной5.

Каждый ученый облюбовывает лишь небольшую часть сферы науки и выставляет свои гипотезы и научные конструкции, не заботясь особенно о представляемой целым картине. Случается, как мы видели, что теоретические построения и гипотезы могут привести к противоречивым следствиям. Философы часто пользуются этим как аргументом против объективности и ценности физического знания. Физики же мало думают об этом. Они рассчитывают на позднейший опыт, благодаря которому удастся или устранить одно из противоречивых положений или раскрыть – путем создания более общей теории – что противоречие было лишь кажущимся.

Эта вера в опыт, с одной стороны, относительность и тесные границы нашего настоящего опыта, с другой, повели к тому важному и, на поверхностный взгляд, парадоксальному заключению, что гипотеза играет все растущую роль в физике. Никогда еще не считались так тщательно с фактами, как теперь, и никогда в то же время не оставляли столько простора для предвосхищающих опыт догадок. Теперь экспериментируют всегда для проверки какой-нибудь гипотезы, а гипотеза есть существенный момент экспериментального метода.

2. Пока ученые оставались верными методу интеллектуальной интуиции, теоретические конструкции для их авторов (а часто и для современной им эпохи, если брать лишь построения, встретившие сочувствие у огромного большинства физиков) не были гипотезами. Некоторые части их могли признаваться гипотетическими, но основные черты казались имеющими окончательное значение. История традиционной механистической концепции является хорошей иллюстрацией этого. Каждая эпоха характеризовалась какой-нибудь господствующей формой механистической теории, и форма эта всегда рассматривалась, как имеющая абсолютную ценность. Если Ньютон сказал свое «Hypotheses non fingo», то он имел в виду картезианскую гипотезу и не догадывался, что закладывал основы другой гипотезы, – гипотезы центральных сил. С точки зрения его догматизма эта гипотеза была выражением самой действительности; она вовсе и не была гипотезой. То же самое мы заметим впоследствии и у тех ученых, которые будут утверждать, что понятие о силе темно. Они не имеют конкретного представления силы; следовательно, оно гипотетично. Наоборот, движение, столкновение материальных масс представляются им ясными понятиями и чем-то данным эмпирически. И они отвергают понятие о силе, становясь на точку зрения кинетического атомизма, всегда во имя того, чтобы не сочинять гипотез. Мы вправе поэтому сказать, что в этих физических теориях, где все, с нашей теперешней точки зрения, есть гипотеза, место, которое сознательно хотели предоставить гипотезе творцы этих теорий и их ученики, было крайне ничтожно. Гипотеза была для них и их метода чем-то случайным и второстепенным.