Читать онлайн «Новые идеи в философии. Сборник номер 2». Страница 24

Эрнст Мах.

Основные идеи моей естественно-научной теории познания и отношение к ней моих современников13

Приступая к краткой характеристике моей теории познания, разработке которой я посвятил значительную часть своей жизни, я начну с указания тех условий, при которых эти идеи развились.

Я начал свою учебную деятельность в качестве приват-доцента физики в 1861 году. Когда я стал изучать работы ученых, с которыми мне нужно было познакомить свою аудиторию, мне бросилась в глаза одна общая им всем черта: они все выбирали для своей цели средства наиболее простые, наиболее экономные, наиболее близко к ней ведущие. В 1864 г. мне случалось часто бывать в обществе политика-эконома Э. Германна, который в силу своей профессии тоже склонен был отыскивать во всякого рода работах элемент экономический. Так я постоянно привык рассматривать духовную деятельность ученого исследователя как деятельность экономическую. Это становится ясным уже из рассмотрения простейших случаев. Всякое абстрактное, обобщающее выражение фактов, всякая замена численной таблицы одной формулой или правилом построения этой таблицы, законом этого построения, всякое объяснение какого-нибудь нового факта при помощи другого факта, более известного, – все это может рассматриваться, как работа экономическая. Чем больше, подробнее вы анализируете научные методы, систематическое, упрощающее, логически-математическое построение наук, тем более вы распознаете, что научная работа есть работа экономическая.

Еще гимназистом я в 1854 году познакомился с учением Ламарка в изложении моего уважаемого учителя Ф. Вессели. Таким образом я обладал уже некоторой подготовкой, чтобы усвоить идеи Дарвина, опубликованные в 1859 году. Влияние этих идей обнаружилось уже в моих лекциях 1864– 1867 гг. в университете в Граце; в лекциях этих борьба научных идей рассматривается, как жизненная борьба с переживанием наиболее приспособленного в результате ее. Этот взгляд не противоречит воззрению экономическому, а дополняя его, объединяется с ним в одну биологически-экономическую теорию познания. Кратчайшим образом выраженная, задача научного познания сводится тогда к приспособлению мыслей к фактам и приспособлению мыслей друг к другу. Всякий полезный биологический процесс есть процесс самосохранения и, как таковой, вместе с тем процесс приспособления и более экономный, чем процесс, вредный для индивидуума. Все полезные процессы познания суть частные случаи или части биологически полезных процессов. Ибо физическая, биологическая жизнь высоко организованных живых существ соопределяется, дополняется внутренним процессом познания, мышления. Как бы ни были разнообразны и другие еще черты процесса познания, мы всегда характеризуем его прежде всего как процесс биологический и экономический, т. е. исключающий бесцельную деятельность.

Эти основные, руководящие идеи я излагал в различных своих сочинениях: сначала в книжке «Принцип сохранения работы. История и корень его» (первое издание в 1872 году), где обращено особое внимание на экономию мышления; далее, в моей «Механике» (первое издание в 1883 году) и в «Принципах учения о теплоте» (первое издание в 1886 г.); особенно выдвинута биологическая сторона вопроса в «Анализе ощущений» (первое издание в 1886 г.); в наиболее зрелой форме моя теория познания изложена в «Познании и заблуждении» (первое издание в 1905 г.)14.

В последующем, цитируя эти сочинения, мы будем обозначать их кратко: «П. с. р.», «М.», «У. о т.», «А. о.» и «П. и. з.».

Первые мои работы, весьма естественно, встретили крайне холодный и даже отрицательный прием как со стороны физиков, так и со стороны философов, если не считать некоторых немногих лиц. До 80-х годов протекшего столетия я чувствовал себя так, будто я один плыву против общего течения, хотя на самом-то деле это давно обстояло уже иначе. Незадолго до выпуска «Механики» я наткнулся в поисках сочинений родственного содержания на книгу Авенариуса «Философия как мышление о мире согласно принципу наименьшей меры сил»15(1886 г.) и успел еще сослаться на эту работу в предисловии к Механике. Два года спустя после издания моего «Анализа» был выпущен в свет первый том «Критики чистого опыта»16(1888) Авенариуса, а несколько лет спустя вдохнули в меня бодрость работы Г. Корнелиуса «Psychologie, als Erfahrungswissenschaft» (1897) и «Введение в философию»17(1903) и Й. Петцольда «Введение в философию чистого опыта»18(1900). Таким образом я убедился, что некоторой части, по крайней мере, философов я далеко не так чужд, как мне давно казалось. Правда, покойный Авенариус и по настоящее время находит гораздо больше читателей в Италии, Франции и России, чем в своем отечестве. Лишь несколько лет тому назад я познакомился с работами В. Шуппе и именно с его «Erkenntnistheoretische Logik» (1878), и убедился, что этот автор идет родственными мне путями уже с 1870 года.

Значительно реже я встречал признание со стороны физиков. Правда, вместе с Оствальдом я имел весьма знаменитого предшественника в лице В. И. M. Ранкина, который уже в небольшой своей статье «Outlines of the Science of Energetics» (The Edinburgh New Philos. Journ. Vol. II (New Series p. 120, 1855), опубликованной в 1855 году, указывал на различие между объяснительной (гипотетической) и абстрактной (описательной) физикой, называя только последнюю истинно-научной, а первую – лишь подготовительной ступенью для второй. Но влияние этих идей Ранкина было слишком ничтожно – как в пространстве, так и во времени, свидетельством чему служить уже то обстоятельство, что мне в начале моей работы они были и не могли не быть совершенно незнакомы. Когда же я в «П. с. р.» выступил в защиту экономного описания фактов, установления взаимной зависимости между явлениями, что, по меньшей мере, отчасти, можно было рассматривать, как возрождение предложений Ранкина, я, само собой разумеется, тоже не встретил отклика. Столь же характерно «всеобщее изумление», с которым было встречено два года спустя определение у Кирхгоффа задачи механики как «полного и простейшего описания движений». Отдельные замечания, в которых можно усмотреть согласие с новым взглядом, я привел в предисловии ко второму изданию П. с. р. (1909). Поздно мы услышали слова Герца, что теория Максвелла заключается собственно в уравнениях Максвелла, поздно мы услышали слова Гельмгольца в предисловии к механике Герца (стр. XXI). Лишь в 1906 году появилась книга П. Дюгема «Физическая теория»19, в которой мы находим полный разрыв со старой точкой зрения.

В моих исторических исследованиях по механике и учению о теплоте биологически-экономическая точка зрения на процесс познания в значительной мере облегчала мне понимание развития науки. Побуждаемый инстинктом самосохранения к практически-экономным действиям, человек сначала реагирует совершенно инстинктивно на условия благоприятные и неблагоприятные для него. Но по мере социального развития, с разделением труда, с зарождением сословия ремесленников отдельный человек вынужден обратиться к промежуточным средствам, к промежуточным целям для удовлетворения потребностей, и только тогда начинает сознательно действовать интеллект. Действие практической неудовлетворенности вскоре сменяется действием настоятельной интеллектуальной неудовлетворенности. Тогда произвольно выбранная промежуточная цель преследуется с той же ревностью и с теми же средствами, как раньше желание утолить свой голод. Инстинктивные движения дикаря, полусознательно заученные приемы ремесленника суть подготовительные ступени для понятий научного исследователя. Взгляды и банальные приемы ремесленника, на которые смотрят так свысока, незаметно переходят во взгляды и приемы физика и экономия действия постепенно развивается в интеллектуальную экономию научного исследователя, которая может проявиться также и в стремлении к самым идеальным целям.

Проявления этой экономии я ясно вижу в постепенном сведении статических законов машин к одному, именно к закону виртуального перемещения, или исчезновения работы, в замене законов Кеплера одним только законом Ньютона d2r/dt2 = mm'/r2 в уменьшении, упрощении и выяснении понятий динамики. Я ясно вижу биологически-экономное приспособление мыслей, которое совершается согласно принципу непрерывности (перманентности) и достаточной определенности, я вижу, как понятие теплоты распадается на два понятия «температуры» и «количества теплоты», как затем понятие «количества теплоты» ведет к понятию «скрытой теплоты» и к понятиям «энергии» и «энтропии». Подробное обоснование всего этого не может однако быть делом статьи, а для этого нужны книги.

Биологически-экономическая точка зрения может быть названа произвольной, ограниченной и односторонней, может быть, также неудобной, но ложной или неплодотворной я не могу ее признать. Петцольд охотнее говорить об устойчивости, чем об экономии. Я выбрал выражение «экономия» потому, что эта именно аналогия с повседневной жизнью впервые привела меня к пониманию научного развития. Впрочем, ниже мы рассмотрим еще и другие точки зрения.