Читать онлайн «Амазонка глазами москвича». Страница 48

Посадку в асьенде наш самолет сделать не мог, а внимательно прощупать участок леса летчик обещал. И вот сейчас мы идем на бреющем полете по направлению к посту Леонардо Вилас-Боас, нашему конечному пункту экспедиции.

Внизу ровный ярко-зеленый ковер. Начало чуть-чуть смеркаться, и отдельных деревьев с высоты двухсот метров не видно. Только с уверенностью можно сказать, что внизу нет и признаков человеческого жилья: ни тропинки, ни поля, ни домика. Но вот из кабины экипажа вышел командир и объявил о подходе к посту. Самолет стал делать поворот, и под крылом оказалась небольшая поляна с несколькими странными на вид хижинами… В сторону леса от них быстро передвигались какие-то точки.

— Нас бегут встречать, — сказал Ноэл. — Ну вот и добрались, товарищ корреспондент!

Через минуту самолет резко пошел на посадку, хотя никакой дорожки под нами и в помине не было. Мимо стремительно замелькали деревья, колеса запрыгали по кочкам, еще, еще и наконец остановились. Я жадно припал к иллюминатору. Ничего не видно. Сплошная стена леса. Может быть, мы не там приземлились?

— Доктор, — крикнул я Ноэлу, — вы уверены, что мы прилетели туда, куда хотели?

— А как же, — ответил спокойно Ноэл, разглаживая усы, — касик дал знак идти на посадку.

Какой касик? Какой знак? Но времени ни на вопросы, ни на ответы уже не было. Пора открывать задраенную дверь, забирать первым делом фотоаппараты и выскакивать на землю, а то того и гляди можно упустить что-нибудь интересное. Замок двери самолета заело, наконец он поддался. Я собрался было соскочить на землю, но тут случайно поднял глаза и невольно отпрянул назад.

Прямо на самолет бежала с луками и копьями в руках большая группа индейцев.

— Не стоит выпрыгивать, успеете. Сейчас опустим лесенку, — спокойно заметил Ноэл, видимо не разобравшись, по какой причине я замешкался у выхода. — А вот и Орландо! — воскликнул он, показав рукой на стоявшего неподалеку мужчину, выделявшегося среди остальных не только своей белой кожей, но также и одеждой. На нем были длинные белые полотняные брюки. К этому моменту индейцы подошли вплотную к самолету, и некоторые из них, увидев доктора, приветствовали его: «Ноэл! Ноэл!» Было ясно, что доктора здесь знают и уважают. Сейчас уже можно было рассмотреть наших будущих хозяев. Первое, что бросилось в глаза, — полнейшее отсутствие обмундирования. Ни шляп, ни галстуков, ни тапочек, ни даже элементарных купальных костюмов или плавок не было ни на одном из встречающих нас индейцев. Опустили лесенку, пассажиры сошли на землю, и сразу же к нам потянулось множество дружеских рук. Хозяева спешили поздороваться с гостями, похлопать их по плечу. Несколько человек действительно держали в руках луки со стрелами, а то, что было принято за копья, оказалось простыми палками, принесенными, как выяснилось впоследствии, для переноски грузов, которые привез самолет.

Подождав, пока выгрузят вещи, все двинулись по направлению к индейской деревне. Впереди Орландо, за ним пассажиры самолета, и сзади индейцы гуськом, с поклажей на голове. Воздух был душный и влажный. От стоящих по бокам тропинки деревьев исходил какой-то пряный аромат. Еще пахло немного бензином от самолета. Небольшие стайки зеленых попугайчиков с пронзительным криком проносились над головами. Метров через триста тропинка вывела на большую открытую площадку, где виднелось несколько навесов и хижина, похожая одновременно на громадный шалаш и на стог сена. Это был дом хозяев — индейцев племени иолапити. Экспедиция прибыла на пост Леонардо Вилас-Боас. В этот момент над поляной показался силуэт самолета. Наш воздушный корабль улетал на базу. Теперь возвратиться на «большую землю» можно будет только не раньше чем через десять дней.

…Первая ночевка прошла беспокойно. Спать в гамаках не очень-то удобно, к тому же и окружающая обстановка была довольно необычной. На окраине поляны засветился слабый огонек костра, через час на другом конце поляны еще один, потом еще и еще. Между столбов, к которым прибывшие гости привязали свои гамаки, скользили какие-то тени, и рядом чувствовалось присутствие многих людей. В один из моментов, когда все стихло, вдруг послышался резкий, пронзительный крик метрах в десяти от нашего навеса. Потом опять тишина. Затем примерно через полчаса глухой стук упавшего на землю предмета и топот множества бегущих босых ног. Снова тишина, прерываемая каким-то стрекотанием, и совсем неожиданно пение петуха, всем знакомое «ку-ка-ре-ку». Большинство под навесом, видимо, тоже не могло заснуть: над гамаками то и дело вспыхивали огоньки сигарет. Так прошла первая ночь на посту Вилас-Боас.

Все были уже на ногах, когда в прозрачном синем-синем небе появилось солнце. Дневной свет снял пелену таинственности со многих ночных явлений, к тому же Орландо с большой охотой ответил на все недоуменные вопросы. Оказывается, в течение ночи к посту подходили новые племена, заранее оповещенные о предстоящем прибытии докторов. Добравшись до поста, они разбивали лагеря на опушках леса, и их костры виднелись ночью вокруг. Группы индейцев шли через наш навес, и мы чувствовали в отдельные моменты присутствие ночных гостей. Пронзительный крик издал спросонья большой зелено-желтый попугай арара — самое ценное домашнее животное местных индейцев. Что же касается глухого стука и топота множества ног, то и данный факт объяснился просто: недалеко от индейской хижины растет большое дерево пеки. Плоды пеки, похожие на солидных размеров зеленого цвета апельсины, очень ценятся индейцами и занимают почетное место в рационе. Но вы никогда не увидите, чтобы индеец сорвал с дерева плод пеки. Только когда пеки упадет с дерева, индеец возьмет его, зная, что плод созрел. В данном случае сознательность причиняет довольно много неудобств. В основном пеки почему-то падают с дерева ночью, и так как собственность эта, пока находится на дереве, общая, то индейцы, обладающие очень чутким сном, услышав ночью стук о землю упавшего плода, сразу же выскакивают из хижины и бегут обшаривать в темноте площадку под кроной. Наконец кто-нибудь находит пеки, и все возвращаются в хижину спать. Спать до тех пор, пока очередной плод не упадет, и тогда опять все вскакивают и бегут искать пеки. Говорят, что пеки содержат витамины А или С. Но вскакивать по нескольку раз в ночь из-за каких-то витаминов — процедура не из приятных и не из легких.

Что же касается стрекочущих звуков, то издавались они цикадами. Большие, с телом, похожим на майского жука, и стрекозиными крыльями, цикады десятками летали около жилищ. Петух, оказывается, принадлежал Орландо и жил на посту всего один день, прилетев в одном с нами самолете. Индейцы всполошились после крика петуха: до сего времени им никогда не приходилось иметь дело с подобной птицей.

Индейцы проснулись раньше нас, и можно было видеть, как они один за другим спускались с обрывистого берега реки и минут через десять возвращались в хижину мокрые после купания, дрожащие от холода: температура воздуха утром была «всего» градусов двадцать пять, а воды по меньшей мере тридцать. Нам же речные ванны не принесли никакого облегчения. Затем мужчины иолапити совершали утренний туалет: около входа в хижину ставилась большая глиняная чаша с темно-коричневой краской, добытой из растения уруку, перемешанной с растительным или рыбьим жиром, и женщины обмазывали своих мужей с йог до головы этой краской. Некоторые, кроме того, проводили сажей широкие черные полосы под глазами и накладывали поверх волос, обрезанных «под горшок», толстым слоем яркую красную краску. Последняя операция заключалась в наматывании вокруг предплечий обеих рук и на щиколотках ног длинных полос лыка, так называемых «итикелакати». Оставалось надеть ниточку бус вокруг талии, и туалет на этом заканчивался. Все процедуры занимали у каждого не менее часа. Женщины отличались большей деловитостью. Они не мазались уруку, не красили волосы, а только иногда накладывали красную краску на верхнюю часть лица и надевали на шею несколько ниток бус одного цвета, по преимуществу голубого.

В это время врачи и их помощники готовили медицинский пункт «по обслуживанию местного населения»: устанавливали рентгеновский аппарат, проверяли зубоврачебное кресло, кипятили шприцы и натягивали тент. Вокруг толпилось много любопытных индейцев, в основном из племен, подошедших минувшей ночью. Это были камайора, мейнаку, суйа и несколько человек из племени калапалу. Индейцы почти все не говорили на португальском языке и при разговорах с врачами пользовались помощью своих более эрудированных товарищей. Среди «переводчиков» выделялся брат вождя племени иолапити Каната. Он оказался настоящим полиглотом, разговаривая на языках всех окрестных племен и прилично владея португальским. Каната в те утренние часы первого дня имел любопытный разговор с Ноэлом о советском корреспонденте.