Читать онлайн «Филантропия в Америке». Страница 15

Вслед за этим по инициативе или при поддержке Франклина последовала целая серия других публичных проектов. Он основал первое добровольное общество пожарников, предложил проект мощения, очистки и освещения улиц в Филадельфии и план управления городом. К его филантропическим заслугам также относят организацию в Филадельфии (1743) Американского философского общества – главного тогда интеллектуального центра Америки. Его членами в 18 веке были все выдающиеся американцы той эпохи – от Джона Адамса и Джорджа Вашингтона до Томаса Пейна и Томаса Джефферсона. В его зарубежных членах состояли маркиз де Лафайет, Екатерина Воронцова-Дашкова, Тадеуш Костюшко, а в 20 веке его членами были 200 нобелевских лауреатов по различным областям знаний. На счету Франклина числится также основание первого в Америке госпиталя (1751) и Академии, ставшей впоследствии Пенсильванским университетом. Спустя столетие из средств, оставленных им в завещании, в Бостоне, на его родине, был основан технический институт.

Франклин, как известно, был крупным политиком, который сыграл исключительную роль в создании и защите молодой американской республики везде, где он работал на ее благо – в Америке или в Европе. Не менее важна, как мы видели, и его роль в становлении американской филантропии. Своей социальной деятельностью он продемонстрировал весьма важное для нее качество. Он показал, что самопомощь и независимость, предписываемые обычно для индивидов, могут быть с равной эффективностью применены для всего общества.

Не Франклин, отмечает Бремнер, открыл ассоциации и добровольчество как способ улучшения социальных условий. Но он больше, чем какой-нибудь другой американец до него, показал возможность, полезность и особую уместность этих методов в американских условиях.

Благотворительные учреждения первых европейских поселений в Северной Америке развивались по-разному в зависимости от правовых и религиозных традиций стран, из которых сюда прибыли их жители. Французы и испанцы были посланцами своих монархов и Папы Римского и правили здесь от их имени и с помощью их законов и указов. В то же время англичане поселялись в колониях, основанных акционерными компаниями – Массачусетс и Нью-Йорк, или базировавшихся на праве частного владения – Пенсильвания и Нью-Гемпшир.

Право на основание тех и других было обеспечено королевскими хартиями и в них содержалось требование соблюдать британское законодательство. Но поселенцы из Англии, будучи, как правило, религиозными диссидентами, перебрались за океан в поисках самоуправления и образа жизни, диктуемого принципами разных ветвей протестантства.

Самоуправление было желанной целью общин и в колониях, основанных самой британской короной (Вирджиния и обе Каролины), где назначенный ею губернатор вынужден был считаться с избираемой жителями законодательной Ассамблеей. К тому же, английские поселенцы привезли с собой и активно использовали богатое наследие корпоративного самоуправления на их родине, начиная от Великой хартии вольностей (1215) до законов и обычаев, составивших после гражданской войны середины 17-го века в Англии ее «манифест прав человека и гражданина».

Вот почему поселения и городки колониальной Америки были самоуправляемыми объединениями – муниципальными корпорациями. Их жители, будучи членами таких корпораций, избирали свой городской совет, принимавший местные законы. Церкви, даже католические, управлялись советами дьяконов, старейшин или прихожан, избранных их конгрегациями. Некоторые колледжи и университеты, такие, как Гарвард (1636), Колледж Уильяма и Мэри (1693), Йель (1701), Колумбия (1754), Браун (1764), Дартмут (1769) управлялись самообновляемым советом попечителей, куда входили также наблюдатели со стороны научного сообщества.

Будучи в ряде случаев противниками католической и англиканской церквей и стремясь во всех случаях к самоуправлению, правители колоний, вместе с тем, не хотели ссориться с британским монархом, чья власть в их глазах установлена волей Божьей. Вплоть до середины 18 века и там, где к этому не вынуждали особые условия жизни в Новом Свете, главы колоний старались быть законопослушными подданными короля. Тем не менее, они всегда стремились строить местные законы согласно своим религиозным, политическим и социальным взглядам.

В колониях Массачусетса и Коннектикута, организованных как унитарные пуританские конгрегации, а также в англиканской (и тоже унитарной) Вирджинии, где церковь содержалась на налоги своих членов, а диссидентам запрещалось исповедовать свою веру с угрозой изгнания или казни – во всех этих колониях религия, как правило, определяла единую и весьма жесткую политику правительства. Между тем в конгрегациях Пенсильвании и Род-Айленда, где господствовала религиозная терпимость, были более развиты самоуправление и самопомощь.

Считается, что развитая автономия конгрегаций в колониях, особенно ярко проявившаяся в деятельности квакеров и Б. Франклина, предвосхитила статус волонтерских ассоциаций Америки 19-го века, но процесс этот был долгим и извилистым. Хотя жители колоний и были знакомы с такими формами коллективных акций как корпорация и ассоциация, последние до середины 18-го века еще не получили широкого распространения.

Даже такие по сути корпорации как Гарвард и Йель формально считались в то время правительственными учреждениями, ибо получали финансовую помощь от пуританских властей. Причем через них и под их контролем в эти колледжи шли и благотворительные пожертвования частных лиц.

Одной из причин тому был недостаток властных полномочий и правовых знаний для разработки и утверждения полноценных уставов колледжей. Колонии еще долго не имели своих юристов. Другой причиной, как это поначалу ни покажется странным, был страх перед появлением независимых организаций, особенно тех, что могли бы распространять иной символ веры. Лишь к середине 18-го века стали появляться добровольческие ассоциации типа «Джунто» Франклина, но их попытки формализоваться с получением своего самоуправленческого устава твердо отвергались.

Если в Англии ответственность за благотворительность и образование несла, главным образом, местная власть в союзе с церковными приходами, то в колониях эта деятельность оформлялась по-разному. В Вирджинии, как и в метрополии, бедные и безграмотные были на попечении церкви, тогда как в Новой Англии их поддерживали местные власти.

В крупных городах, таких как Нью-Йорк, Бостон и Филадельфия, городские власти создавали специальные учреждения – дома призрения для поддержки нуждающихся и инвалидов. Из них затем выросли первые госпитали Америки, как это произошло много ранее в средневековой Европе и в самой Англии. Среди них – госпиталь Бельвью в Нью-Йорке, старейший в Новом Свете (1731), и Пенсильванский госпиталь (1751), к появлению которого приложил руку и деньги Б. Франклин.

Исследуя особенности правовой практики того времени, в том числе и в сфере благотворительности, Питер Холл обращает внимание на то, что законодательство колоний еще не проводило четкой границы между частным и публичным статусом. Нередко ассоциации того времени, будучи частными по характеру, поскольку были организованы снизу и на добровольной основе, брались по поручению колониальных или местных властей за исполнение публичных функций. Так, они обеспечивали общественный порядок, тушили пожары и боролись с эпидемиями, обучали неграмотных и помогали бедным. Наконец – и это могло быть не менее, если не более важным занятием – несли ответственность за религиозные службы.

Чтобы экономно расходовать собираемые с жителей налоги, власти нередко возлагали заботу о бедных, больных и неграмотных на семьи, которые могли это делать при минимальных расходах. В поселках Новой Англии, например, бедных и других иждивенцев распределяли по семьям на аукционе – их получали те семьи, что предлагали самые низкие подушные расходы. Если церкви поддерживались налогами, им же поручали их собирать, а самые ранние дома призрения отдавались в управление тем, кто брался за это при наименьших затратах77.

Несмотря на это смешение частной и публичной сфер, в колониях начала складываться, в дополнение к значительным пожертвованиям из-за океана, традиция местной благотворительности частных лиц и поначалу в весьма скромных размерах.

О ее появлении свидетельствует, к примеру, завещательный дар Массачусетской колонии (1638) умершего в возрасте 30 лет священника Джона Гарварда (John Harvard). Он завещал новому колледжу, основанному здесь властями в 1636 году, 780 фунтов (половина его денежного состояния, унаследованного от родителей). И, что было тогда более важным – свою научную библиотеку из 400 книг. В благодарность власти колонии присвоили колледжу его имя, и с тех пор он известен всему миру как Гарвардский университет.