Читать онлайн «Актуальные проблемы Европы №2 / 2012». Страница 11

Что касается численности партий «новых левых», входящих в группу Европейские левые на правах полноправных членов (26 партий) и наблюдателей (11 партий), то она достигает почти 500 тыс. В восьми партиях, имеющих представительство в национальных парламентах, численность каждой не превышает 30 тыс. Ряд партий, представленных в парламентах и даже в правительствах, насчитывают в своих рядах от 8 тыс. до 17 тыс. активистов. Есть и ряд мелких внепарламентских партий «новых левых», численность которых не превышает 5 тыс. [Striethorst, S. 90].

Однако абсолютные цифры не всегда дают правильное представление о степени укоренения той или иной партии в обществе. Так, например, исландскую партию Лево-зеленое движение можно считать крепкой партией, учитывая, что численность ее членов (5833) составляет 1,8 % населения страны. Слабее в этом отношении позиции Коммунистической партии Греции – численность ее членов (30 тыс.) составляет всего 0,3 % от численности населения страны. На этом фоне подлинно народной партией выглядит правящая Прогрессивная партия трудового народа Кипра. Хотя она насчитывает всего 15 тыс. членов, но их доля в общей численности населения довольно велика – 5,8 % [Striethorst, S. 90].

Значительно ослабли позиции коммунистических партий. Прежде всего это относится к странам Центральной и Восточной Европы, где совсем недавно они были правящими. Исключение составляет Чехия – Коммунистическая партия Чехии и Моравии насчитывает более 70 тыс. человек. Значительно сократилась численность и западноевропейских компартий. Так, например, Компартия Испании в конце первого десятилетия нового века насчитывала всего 20 тыс. членов, в то время как в 1977 г. их было 200 тыс. [Striethorst, S. 91].

Индексы электоральной поддержки основных партий «новых левых» от страны к стране заметно различаются. В целом наименьшую поддержку имели коммунисты: в лучшем случае они сохраняли стабильные показатели, но на значительно более низком уровне, чем в 1980-х годах, а в худшем – терпели серьезные электоральные поражения. Это дало основание Л. Марчу поставить под сомнение политическое будущее коммунистов. Исключением, считает Л. Марч, является Кипр. Успехи правящей там AKEL он объясняет национальной спецификой – активной пролетарской субкультурой и железной дисциплиной, сочетающейся с умеренной идеологией. Положение партий демократического социализма – например, в Северной Европе – стабильно, однако социалисты-популисты (в частности, в Голландии и Германии) являются наиболее динамичными партиями, добившимися в 2000-е годы наилучших результатов за всю историю своего участия в выборах.

Кто же поддерживает «новых левых» на выборах? Немецкий исследователь Тим Шпир (Tim Spier) выделяет в электорате «новых левых» три группы избирателей.

К первой группе он относит традиционный, классический электорат компартий – рабочий класс. Это преимущественно мужчины с невысоким уровнем образования и низкой квалификацией. Они же частично определяют и социальный состав некоторых партий (например, Компартии Франции и Компартии Греции). Менее заметно это в таких партиях, как итальянская Партия коммунистического возрождения и шведская Левая партии.

Электорат второй группы – партий «зеленой» альтернативы – это большей частью женщины с высоким уровнем образования, преимущественно творческих профессий.

Третью группу составляет молодежь леворадикальных убеждений, голосующая за крайне левые партии и блоки. Например, в Португалии молодежь (со средним и высшим образованием) помогла Левому блоку получить на парламентских выборах 2009 г. почти 10 % голосов [Striethorst, S. 112].

Три «перекрещивающиеся» группы населения, голосующие за «новых левых», выделяет и Л. Марч. Первая группа – это та часть населения, которая придерживается субкультуры «новых левых». Ее основу составляют убежденные сторонники этого политического направления, его активисты, многие из которых длительное время работали в «новых левых» партиях, студенты из левых групп, члены профсоюзов, НПО, феминистских и энвайронменталистских групп. Все еще важное (хотя и слабеющее) значение для бывших коммунистических партий имеют «красные пояса» (пригороды крупных городов, где на местном уровне власть нередко принадлежала коммунистам). В этих районах процент голосов, поданных за «новых левых», бывает выше среднего показателя. Так, основную электоральную поддержку в 1990-е годы Партия демократического социализма (ПДС) получала в Восточной Германии.

Вторую группу составляют избиратели, разочаровавшиеся в левоцентристах. Исследователь обращает внимание на то, что, с тех пор как «зеленые» стали причислять себя к левому политическому спектру, они превратились в поставщиков голосов для «новых левых». Однако дальнейшее расширение электората «новых левых» за счет «зеленых» может, по мнению Л. Марча, и не состояться, учитывая сильные позиции последних в ряде европейских стран (например, в Финляндии, Швеции, Германии).

Участники протестного голосования образуют третью группу избирателей, поддерживающих «новых левых», в особенности те партии, которые представляют себя популистскими или находятся в резкой оппозиции к Евросоюзу. Так, например, всплеск в поддержке избирателями греческих «новых левых» (как и крайне правых) был обусловлен ростом недовольства действиями правоцентристского правительства во время лесных пожаров летом 2007 г. [Марч (а), p. 131].

Обобщая свои размышления об электорате «новых левых», Л. Марч приходит к следующим выводам. Во-первых, основным электоратом «новых левых» является отнюдь не рабочий класс, большинство которого, замечает он, даже в советскую эпоху, когда доминировали компартии, не поддерживало их. Во-вторых, союзником коммунистических партий, как и прежде, является преимущественно рабочий класс, с преобладанием мужчин, и менее образованные слои населения. Исключение здесь составляют наиболее успешные партии (например, АКЕЛ) или наименее ортодоксальные (например, Партия коммунистического возрождения). Этот стареющий и консервативный электорат, считает он, снижает жизнеспособность коммунистов. В-третьих, партии демократического социализма стремятся к тому, чтобы заполучить электорат левых либертарианцев, сходный с электоратом «зеленых» партий. Для этого они привлекают в ряды своих сторонников молодых людей, преимущественно «белых воротничков» и женщин. Сильной поддержкой эти партии располагают среди студентов и более образованных избирателей, в частности занятых в государственном секторе [Марч (b), р. 11].

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

Л. Митрович. Последствия неолиберализма и моноценоцентричного глобализма для отношений в мире. – Режим доступа: http://www.za-nauku.ru//index.php?option=com_content&task=view&id=1371&Itemid=39).

Ibid.

Небезынтересно познакомиться с характеристикой, которую дает такому типу левых сербский философ С. Жижек, к которому он причислил китайских коммунистов и европейских социал-демократов «третьего пути». «Урок, который можно извлечь из опыта китайских коммунистов, – пишет он, – при которых произошел, может быть, самый впечатляющий расцвет капитализма в истории, и из появления западноевропейской социал-демократии “третьего пути”, вкратце можно сформулировать так: “Мы сделаем это лучше!” В Британии тэтчеровская революция была хаотичной и непоследовательной, и в ней было немало непредусмотренных вещей. Именно Тони Блэр смог институционализировать или, пользуясь гегелевской терминологией, превратить случайность (точнее, то, что казалось ею) в необходимость. Тэтчер не была тэтчеристкой, она просто была сама собой; и именно Блэр (даже не Мейджор) придал тэтчеризму законченный вид» [Жижек, с. 134].

В идеале, пишет Э. Райт, нужны промежуточные реформы, обладающие двумя основными свойствами: «во-первых, они должны четко показывать достоинства более полной трансформации, внося тем самым свой вклад в идеологическую борьбу и убеждая людей в надежности и желательности альтернативы; во-вторых, они должны расширять пространство для действий в будущем. В этом отношении особенно важны промежуточные реформы, увеличивающие участие людей и привлекающие их к обсуждению проблем, возникающих при попытке достижения коллективных целей. В 1970-х это называлось “нереформистскими реформами”: реформы, которые возможны в рамках существующих институтов и которые на деле решают реальные проблемы, но при этом расширяют возможности для дальнейших действий» [Райт, с. 132].