Читать онлайн «Цепная реакция идей». Страница 40

А в своей знаменитой статье «Размышления о гуманизме науки» Жолио-Кюри писал, что «...было бы безумием стремиться снова заковать Прометея». Но тут же призывал ученых в первую очередь заботиться о том, какое применение получат их открытия, перейдя в руки реакционных политиков и военных. Он подчеркивал, что освобождение атомной энергии и создание в результате этого ужасного оружия властно призывают ученых к действию, ибо ставка в подобной игре таит угрозу для будущего всего человечества.

Фредерик Жолио-Кюри много размышлял об обмене научной информацией между странами и о роли такого обмена в борьбе ученых за мир. В докладе, прочитанном на Венском конгрессе сторонников мира в 1952 году, Ф. Жолио-Кюри говорил, что развитие науки и, следовательно, развитие цивилизации требует свободного распространения научной информации. Он говорил в декабре 1954 года, что из всех областей человеческой деятельности наука дает самые яркие примеры тех огромных преимуществ, которыми может пользоваться мир при условии свободного передвижения людей и обмена научными идеями; что нельзя привести ни одного случая, когда научное открытие, сделанное в одном определенном месте, не явилось бы завершением целого ряда работ, проводимых в разных местах, и без знания которых оно не было бы возможно.

Фредерик Жолио-Кюри всегда участвовал в различных международных конференциях, встречах, симпозиумах. Незадолго до смерти, летом 1958 года, он открыл созванную по его инициативе Международную конференцию по ядерной физике в Париже, на которой присутствовала большая группа советских ученых.

Фредерик Жолио-Кюри на протяжении многих лет способствовал развитию связей между французскими и советскими учеными. Он считал их крайне полезными. По его инициативе в послевоенные годы многие французские физики посещали советские научно-исследовательские институты и участвовали в обсуждении работ; в то же время советские ученые знакомились с научными учреждениями Франции. И в настоящее время происходит обмен студентами, преподавателями, научными сотрудниками. Это сотрудничество, разумеется, далеко выходит за рамки ядерной физики и распространяется на другие научные области.

В этих контактах активное участие принимали Ирен и Фредерик Жолио-Кюри, их сотрудники и ученики. Сразу после окончания второй мировой войны Ирен и Фредерик Жолио-Кюри вместе со своими сотрудниками посетили Советский Союз, знакомились с научно-исследовательскими институтами и встречались со многими советскими учеными. Повсюду они находили теплый, радушный прием и могли свободно обсуждать различные проблемы физики, которые представляли обоюдный интерес. Так, в июне 1945 года они побывали в Институте физических проблем АН СССР, руководимом учеником Резерфорда академиком П.Л. Капицей. Об этом визите напоминают сейчас две записи французских ученых в гостевой книге института.

«Мы сохраним самые теплые воспоминания о нашем посещении лаборатории и превосходных опытах, которые мы видели, а также о прекрасном приеме, весьма приятном для нас.

И. Жолио-Кюри. 20 июня 1945».

За ней следует запись, сделанная почерком Фредерика Жолио-Кюри:

«Этот визит был для нас хорошей школой. И мы надеемся в дальнейшем все больше и больше укреплять хорошие деловые взаимоотношения между советскими учеными и французскими исследователями.

Ф. Жолио-Кюри. 20 июня 1945».

В 1958 году, уже после смерти Ирен, Фредерик Жолио-Кюри в последний раз побывал в Москве.

Дни его были заполнены посещениями институтов и дискуссиями с советскими исследователями. В Физическом институте имени П.Н. Лебедева АН СССР Фредерик Жолио-Кюри обсуждал с директором академиком Д.В. Скобельцыным и научными сотрудниками перспективы дальнейших работ в области ядерной физики. Здесь же обсуждались результаты некоторых исследований, выполненных в институте.

Жолио-Кюри уделил много времени осмотру лабораторий Объединенного института ядерных исследований в Дубне. Он считал этот институт не только первоклассным научным учреждением, обладавшим крупнейшим в то время синхрофазотроном на 10 миллиардов электрон-вольт, но и важным центром сотрудничества физиков из разных стран, полностью отвечавшим его идеалам международного сотрудничества ученых. Впоследствии одна из улиц города Дубны была названа именем Фредерика Жолио-Кюри.

В последние годы жизни Фредерик Жолио-Кюри проявлял большой интерес к работам по термоядерному синтезу. Он впервые увидел установки для экспериментального исследования горячей плазмы в Институте атомной энергии АН СССР, ныне имени И.В. Курчатова. Здесь незадолго до этого были предложены оригинальные принципы удержания плазмы в магнитном поле и на этой основе созданы проекты и затем построены первые экспериментальные установки. Установки показывал своему французскому другу директор института академик Игорь Васильевич Курчатов. После осмотра лабораторий Фредерик Жолио-Кюри, И.В. Курчатов и научные сотрудники института обсудили результаты опытов по термоядерному синтезу, а также перспективы развития работ института.

Ирен и Фредерик Жолио-Кюри своими выдающимися открытиями в области физики и химии оставили глубокий след в истории науки XX века. Они представляли собой новый тип ученых, которых опыт научной работы неизбежно приводит к выработке прогрессивных взглядов на социальное и политическое развитие общества и к активным действиям, направленным на улучшение жизни людей и ликвидацию угрозы их уничтожения.

Многим, вероятно, памятны слова ученого: «Наш долг осудить применение атомной энергии в военных целях, заклеймить это извращение науки и присоединиться к тем, кто предлагает в порядке разоружения наций объявить атомное оружие вне закона». Фредерик Жолио-Кюри нашел в себе решимость произнести во всеуслышание эти слова тогда, когда военные конфликты разгорались во многих пунктах земного шара. В то же время правительства различных стран Запада использовали мощные ресурсы и умы своих наиболее выдающихся ученых для еще большего повышения мощи атомного оружия. Именно тогда решительные выступления ученых-атомников против гонки атомных вооружений были особенно впечатляющими.

Фредерик Жолио-Кюри писал: «Чисто научные знания приносят мир в наши души и вместе с тем твердую веру в будущее человечества, изгоняя пережитки и страх перед невидимыми силами. Они дают нам веру в светлое завтра и, помимо этого, научные знания представляют основной элемент единства мышления всех людей, рассеянных на поверхности нашей планеты».

Эти оптимистические слова останутся в памяти поколений как прекрасное выражение идеи служения науки и знаний целям укрепления мира и прогресса человечества.

В 1960 году в переполненном актовом зале Физического института имени П.Н. Лебедева читал лекцию уже очень пожилой Нильс Бор. Он рисовал на грифельной доске замысловатые изображения и с явным удовольствием комментировал их.

За столом сидел Игорь Евгеньевич Тамм. Он внимательно слушал и рассматривал сложные рисунки, которые Бор очень искусно делал. Бор читал лекцию по-английски. Когда наступала пауза для перевода, Бор садился и разжигал свою погасшую трубку. Тамм стремительно поднимался со своего места и быстро объяснял сущность того, о чем рассказывал Бор. Он, собственно, не переводил лекцию Бора, а излагал ее на своем родном языке.

Пока Тамм говорил, двигаясь вдоль доски, Бор отдыхал. Он с интересом слушал Тамма, хотя и не понимал по-русски, внимательно и с удовольствием наблюдал за его движениями и за реакцией аудитории. Когда слушатели проявляли оживление, Бор счастливо улыбался. С большим вниманием он также следил за тем, что Тамм писал на доске.

Тамм прекрасно понимал речь Бора, его особенный язык, насыщенный весьма сложными нюансами. Бор говорил свободно по-английски, но с поразительным только одному ему присущим «скандинавским» акцентом, который правильнее было назвать «боровским» акцентом.

После лекции Бор нежно благодарил своего друга. Он сказал, что по выражению лиц слушателей, большинство которых знало английский язык, можно судить, что перевод гораздо более ясно и ярко излагает проблемы, чем его лекция в оригинале. Бор сказал Тамму, что те знаки и формулы, которые Тамм выписывал на доске, заставили его, Бора, сделать некоторые полезные уточнения своего доклада.

Те, кому приходилось общаться с Таммом — его ближайшие сотрудники, ученики, зарубежные ученые, — неизменно отмечали, что в этом человеке воплощены лучшие черты, свойственные людям и особенно людям науки. Его простота в обращении с людьми, доброжелательность и твердость убеждений создали ему огромнейший авторитет и уважение в научных и университетских кругах.