Читать онлайн «Фабриканты чудес». Страница 16

В телепатические способности и в превосходный немецкий язык «умного Магомета» и «умного Царифа» поверили и припечатали их своим научным авторитетом знаменитый химик Оствальд, психолог Клапаред, бактериолог Безредка, русский биолог Котс и некоторые другие. Ведь они «собственными глазами» видели, как один из гениальных жеребцов, посмотрев на циферблат часов, отбил копытом «11 часов и 16 минут»!

Дело о парапсихических лошадях Кралля поступило в 1913 году на рассмотрение IX Международного конгресса зоологов в Монако. В принятой конгрессом резолюции говорилось, что «сообщения о решении словесных и математических задач животными из конюшни Кралля совершенно недоказаны и в своем первоисточнике исходят от лиц, вставших на путь мистификации и наживы».

Но самое удивительное, конечно, то, что нелепейшая легенда об извлекающих квадратные корни и говорящих по-немецки лошадях и сегодня появляется иногда на страницах печати. Ее, эту легенду, преподносят, как «великую тайну природы», причем говорится, что «конь (Кралля. — В. Л.)…на самом деле (!) демонстрировал поразительные психические способности», а «метод его тренировки остался секретом его хозяина…»

Это мы читаем в статье доцента кафедры психологии одного из московских вузов К. Фабри через шестьдесят лет после того, как дело Кралля вошло в историю мистификаций, разыгранных плутами, сумевшими одурачить (в который уже раз!) коллегию респектабельных ученых!

Миф о мыслящих и разговаривающих лошадях был высмеян в свое время нашим замечательным знатоком поведения животных, дрессировщиком и артистом Владимиром Леонидовичем Дуровым.

Сам Владимир Леонидович показывал в русских и заграничных цирках опыты дрессировки собак, которые он полушутя, полусерьезно называл телепатическими. Эти опыты произвели большое впечатление на академика В. М. Бехтерева, и он пригласил Дурова повторить их в Психоневрологическом институте (позже в Институте мозга) в Петрограде. В 1920 году Бехтерев опубликовал в редактируемом им научном журнале описание этих опытов.[45] Впервые, вспоминал ученый, он увидел дуровских собак в цирке «Модерн» в Петербурге незадолго до первой мировой войны. Аттракцион состоял в следующем. Собаке Лорду Дуров показал грифельную доску, на которой были написаны мелом две цифры, составлявшие в сумме не более десяти. «После этого, — пишет В. М. Бехтерев, — собака по внушению Дурова, мерно, точно и громко отлаивала сумму слагаемых».

Но было ли тут внушение?

Сопоставляя цирковой номер собаки Лорда с полностью разъясненными к этому времени «телепатическими лошадями» Кралля, Бехтерев высказал мнение, что никакой «собачьей телепатии» в данном случае нет. А речь идет, как всегда, о незаметной подаче зрительных и слуховых сигналов дрессировщиком.

Другая серия опытов, показанных Дуровым в Институте мозга в присутствии академика и его сотрудников, выглядела в описании Бехтерева так. Экспериментатор «берет в свои руки голову собаки»[46] и «впивается строгим взглядом» в ее глаза. В результате в мозгу собаки якобы «фиксируется то, что сейчас зафиксировано в мозгу внушаемого». Например, Пикки давалось «мысленное задание» совершить заранее условленное движение — вскочить на стул или принести какую-нибудь вещь.

Нелепость предположения о том, что человек может давать «мысленные задания» собаке, остроумно прокомментировал один из ближайших соратников Ивана Петровича Павлова академик Д. А. Бирюков. «Что следует отсюда (из опытов с Лордом и Пикки. — В. Л.)? — задавал вопрос ученый. — Если собаке можно мысленно внушить пролаять семь раз, тогда внушающий должен либо семикратно «внутренне пролаять», либо мысленно произнести: «Пролай семь раз»! Абсурдность первого предположения очевидна. Ему не уступает в этом отношении и второе. Ведь в этом втором случае собака должна была бы понимать смысл человеческих слов, то есть обладать второй сигнальной системой, — «открытие», о котором не следовало бы говорить, чтобы не смешить людей сегодня, после семидесяти лет павловской физиологии!…».[47]

И в самом деле. Истинная суть дуровских экспериментов с собакой Пикки была вскрыта тогда же, в 1920 году, сотрудником академика Бехтерева А. Г. Ивановым-Смоленским. Она состояла в том, что собака воспринимала на глаз и на слух «едва заметные изменения в мимике, позах и всем поведении экспериментатора». Это поведение, писал А. Г. Иванов-Смоленский, «продуманно, а иногда и непроизвольно выражало поощрение или неодобрение, и руководило, таким образом, движениями и действиями животного…»

В частности, в те моменты, когда дрессировщик «берет в свои руки голову собаки» и «впивается в нее строгим взглядом», он подает ей незаметными толчками, а также звуками и жестами первоначальный сигнал к заранее выученному действию.

Чтобы окончательно убедиться в этом, В. М. Бехтерев и А. Г. Иванов-Смоленский составили план контрольного опыта. Согласно этому плану «внушение» должно было производиться до впуска собаки в комнату, а внушающий после впуска должен был там отсутствовать. Был поставлен еще ряд условий. «Но, к сожалению, — отмечал А. Г. Иванов-Смоленский, — эти условия не могли быть выполнены, так как владелец собаки (Дуров) самым энергичным образом воспротивился»… Он заявил, что любые нововведения способны навсегда «понизить внушаемость собаки и, таким образом, лишить заработка ее владельца»! Единственно, что позволил Дуров сотрудникам Института мозга, это самим попробовать произвести «внушение». «Результаты, — писал Иванов-Смоленский, — были таковы: из пяти опытов два, где внушает Дуров, удачны, три, где внушаю я, неудачны»…

«Комментарии тут излишни», — подводит итог этому эпизоду академик Бирюков. И дальше Дмитрий Андреевич поделился любопытной деталью. Она заставляет вспомнить о многих других фарсовых страницах истории парапсихологии.

«Через много лет после этих (дуровских телепатических. — В. Л.) опытов, — пишет Д. А. Бирюков, — стало известно, что В. Л. Дуров, подшучивая над своими друзьями-учеными из бехтеревского института, добродушно мистифицировал их своими опытами собачьей телепатии. О том, что Бехтерев был вводим в заблуждение Дуровым, говорил хорошо знавший всю эту историю профессор П. С. Купалов на заседании Общества физиологов. Присутствовавшие на этом заседании сторонники телепатических гипотез и не пытались опровергнуть этот факт…».[48]

Да, комментариев тут отнюдь не требуется.

Годы между двумя мировыми войнами прошли под знаком величайшего перелома в мировой истории. Свершилась победоносная пролетарская революция в России, возникло первое в мире социалистическое государство рабочих и крестьян. То были годы великих революционных бурь и вместе с тем бешеной империалистической реакции. Напуганный успехами Советской страны и ростом мирового коммунистического и рабочего движения, империализм открыл дорогу фашистской коричневой чуме. Обосновавшись в центре Европы, разбойничий гитлеровский рейх стал питательной средой для всех бацилл духовного разложения и маразма.

Умственный климат в сдавленной экономическим кризисом послеверсальской Германии превосходно изображен в романе Лиона Фейхтвангера «Братья Лаутензак».

«Пауль Крамер (герой романа, писатель-антифашист. — В. Л.), — читаем у Фейхтвангера, — работал над статьей о возрождении эпохи мистицизма. Господствующие классы, пояснял он, заинтересованы в том, чтобы стимулировать его развитие… Насаждение магии и мистики — самый легкий способ удержать массы от нежелательных размышлений…»

В одной из глав романа нацистский вельможа Ганс Лаутензак так наставляет своего брата:

— Ты давно не был в Берлине… Сегодня берлинцы и слышать не хотят никаких ученых разглагольствований, они знать не желают ни логики, ни прочих умствований. Подавай им мистику, подавай чудо!

Оккультизм — и притом не столько в его приглаженном, «научном», а в наиболее диком, первобытно-колдовском виде — стал официальной доктриной нацистской «третьей империи». Еще до прихода Гитлера к власти ближайшее его Окружение кишело телепатами и ясновидцами. Один из идеологов нацизма Карл Гаусгофер, создатель шарлатанской теории «геополитики», организовал в Мюнхене «школу тайных наук» — так называемую группу Тулэ. Ее усердно посещали Гитлер и начальник штурмовых отрядов Рем. Там же подвизался придворный нацистский писатель Ганц-Гейнц Эверс, автор биографии фашистского «героя» Хорста Весселя (по профессии сутенера, убитого в пьяной драке). Именно Эверс ввел в 1932 году к Гитлеру австрийца Эриха Гануссена,[49] темную личность, преследуемую австрийской полицией за многочисленные мошенничества. Обосновавшись в Мюнхене, Гануссен демонстрировал перед Гитлером сеансы телепатии и ясновидения, а также учил «фюрера» искусству произносить зажигательные речи. После прихода к власти Гитлер назначил своего ясновидца «президентом академии оккультных наук». Высшей точкой карьеры новоиспеченного президента было «предсказание» (в состоянии мистического транса, разумеется) пожара рейхстага. Пророчество оказалось правильным — штурмовики Рема по приказу Геринга действительно подожгли рейхстаг. Но на этом деятельность ясновидца и закончилась. Уже зимой 1933 года зазнавшийся и чересчур болтливый (и слишком много знавший) Гануссен был увезен ночью гестаповцами в лес близ Берлина и застрелен. Его место при фюрере занял другой маг — Карл Крафт, предсказавший Гитлеру «по звездам» долгую жизнь и власть над миром. На 1 сентября 1939 года фюрер затребовал от своего пророка очередной прогноз, и звезды и на сей раз гарантировали полный успех в достижении мирового господства. Как известно, 1 сентября Гитлер приказал вторгнуться в Польшу, но мирового господства не последовало. В феврале 1944 года, видя, что с исполнением пророчества дело не вытанцовывается, Крафт, захватив некоторые секретные бумаги (которые он надеялся выгодно сбыть американскому резиденту Аллену Даллесу), попытался — неудачно — бежать в Швейцарию. Не лучшая судьба постигла и Гаусгофера. Его сын оказался замешан в антигитлеровском заговоре 20 июля 1944 года, погиб в тюрьме, а сам теоретик «тайных наук» покончил самоубийством.