Читать онлайн «Охотники за черепами». Страница 16

Поиски решения задачи такого рода, за которую взялись столь же энергично, как и самонадеянно некоторые ученые умы, потерпели полное крушение. Нет древнего антропоида, от которого произошел человек! «Heдостающее звено», связывающее обезьяну и человека, — химера. Человек — современник мамонта? Не верю! И вообще, вопросы, связанные с происхождением человека, праздные, и над ними не стоит ломать голову.

Каждая фраза охлаждала, сдерживала, наполняла скептицизмом в отношении к смелым теориям и гипотезам, которые бурно выдвигала молодая палеоантропология. Желчный старческий консерватизм Вирхова, желание свести счеты со старыми противниками произвели на Савенкова гнетущее впечатление. Не верит, что человек был современником мамонта. Но если подобное объявляется для Европы, можно представить, каким образом могут встретить утверждение, что в Сибири в эпоху мамонта жили люди каменного века. Ведь Вирхов в конце доклада советовал браться за решение вопросов более посильных, чем туманный и неопределенный палеолит, — например, изучать культуры бронзового века и их распространение. Характерно, что Вирхов словом не обмолвился о тех, кто вот уже в течение полувека работал в области изучения палеолита, но же время археологов-«бронзовиков» снисходительно назвал «гениями- покровителями».

Однако Ядринцев, который, как он заявил, не поддался «обаянию минуты и созерцанию великого ученого», успокоил Ивана Тимофеевича и шутя сказал, что на него, единственного из русских участников конгресса, выставившего доклад о палеолите, падает тяжелая миссия поколебать сомнения самого Вирхова в возможности одновременного существования мамонта и человека, да еще где — на самых задворках мира, в Сибири!

Второй гость, швейцарский антрополог Кольман, произвел на Савенкова значительно более благоприятно впечатление. Блестящий эрудит, профессор анатомии Базельского и Мюнхенского университетов, Кольма предстал перед слушателями как ученый, страстный увлекающийся. Седой высокий старик, сухощавый и сановитый, с длинной густой бородой; у него в характер не было и тени той злобности, которая бросалась в глаза в Вирхове. Кольман явно не желал тратить время на пустословие. Он приехал в Москву работать, у него четкие новые идеи и точный план. В докладе сделаны ясные выводы и глубокие обобщения.

Правда, Кольман не говорил о палеолите. Но тема его выступления очень заинтересовала Савенкова. Швейцарский профессор рассматривал — сложную проблему формирования европейских рас и утверждал, что уже в неолите на территории Европы «странствовали» представители нескольких расовых разновидностей.

Кипение страстей в европейской науке, связанной с проблемой первобытного человека, не могло, разумеется, не найти своего отражения в дискуссиях.

Приобщение к творческому духу настоящей науки волновало и радовало Савенкова. Ему не удалось прочитать доклад самому. Эту миссию взяла на себя графиня Уварова, которая доложила его участникам конгресса на французском языке. Специалисты могли по достоинству оценить характер великолепно и на уровне достижений археологии палеолита того времени проведенного исследования Афонтовой горы, самой яркой из енисейских палеолитических стоянок.

Савенков оказался талантливым учеником своих знаменитых учителей — Черского и Лопатина. Чтобы тебе поверили в главном: в глубокой древности каменных изделий, нужны беспристрастные и точные геологические и палеонтологические наблюдения. Итог многих лет экскурсий, во время которых проводились тщательные нивелировки местности и «топографическое ее изучение», вылился в классически четкую и ясную геоморфологическую схему трех речных уступов, прорытых в долине древним Енисеем, когда тысячелетия назад он был во много раз многоводнее и шире.

Характеристике лёссов Афонтовой горы, силам, отложившим его, Савенков не случайно уделял в докладе столько внимания. Условия залегания каменных орудий и обломков костей объясняли чрезвычайно важный факт: древняя фауна не смывалась с вышележащих уступов и не перемешивалась внизу со значительно более поздними но возрасту каменными орудиями. Кости и камни датируются одним достаточно древним временем, насчитывающим многие тысячи лет.

«Лёсс Афонтовой горы — воздушного происхождения. Кости животных и орудия погребались лёссом одновременно и находятся на месте своего первоначального положения. Все это более согласно с действительностью и нисколько не противоречит геологическим и топографическим данным». Там, где кости мамонта, носорога, северного оленя, бизона и собаки встречаются вместе с каменными инструментами, по решительному утверждению Савенкова, «нет ни складок, ни изгибов, ни переломов, ни сдвигов. Ненарушенность напластований лёсса вне всякого сомнения!»

Затем последовало самое удивительное — рассказ о находках изделий древнего человека Сибири. Сначала казалось, что Савенков представляет вещи интересные, но все же достаточно известные. Интересные потому, что никто никогда всерьез не мог представить, что в Сибири, отдаленной от Западной Европы многими тысячами километров, окажутся орудия, по типу — точные копии европейских.

В коллекциях с Афонтовой горы имелась прежде всего целая серия крупных, грубо обработанных скребел. Достаточно было бросить даже беглый взгляд, чтобы увидеть в них характерные палеолитические орудия ашельского или мустьерского времени. Скребла отличались крупными размерами. Их прямые или чаще выпуклые полулунные рабочие края, крутые, порой почти вертикальные, были сплошь покрыты крупными фасетками сколов и ретуши. От этих орудий, едва умещающихся в ладонях, веяло подлинной первобытностью.

Остроконечники, или острия, — непременный спутник скребел на древ непалеолитических стоянках — так же были обнаружены на берегах Енисея. Эти удивительные инструменты, которые могли с успехом употребляться в качестве ножей и проколок, наконечников копий и дротиков, также выглядели чрезвычайно архаически. Их изготовляли из широких пластинчатых сколов, заостренных на конце. Это не были наконечники, характерные для неолита, — строго симметричные, струганные стелющейся ретушью с обеих широких плоскостей. Енисейские остроконечники слегка искривлены — мастер подправлял только края орудия, оставляя поверхности его нетронутыми. По типу афонтовские острия не отличались существенно от мустьерских, ашельских из Франции.

Как скребла и остроконечники, так и ряд других изделий, например ножи и скребки, изготовлялись из сколов, полученных после специальной обработки каменных желваков- нуклеусов. Типы нуклеусов, относящихся к разным этапам каменного века, отличаются друг от друга. Афонтовские нуклеусы дисковидной и подпрямоугольной формы, покрытые на поверхности скалывания отщепов и примитивных пластин «негативами» снятых заготовок, принадлежали, как и следовало ожидать, к древнейшим образцам.

Особую серию орудий составляли галечные инструменты. Обыкновенные речные гальки, крупные и тяжелые, превращались первобытным человеком в изделия самого разнообразного назначения: здесь были то поровидные орудия с лезвием, оформленным несколькими скупыми сколами на одном из концов гальки, скребловидные инструменты, изготовленные из плоских вытянуто-овальных галек; из них же при необходимости делали нуклеусы как дисковидные, так и подпрямоугольные. Отличительной особенностью галечного комплекса сибирской палеолитической культуры было то, что, ни одно из орудий не обрабатывалось с двух сторон — сколы покрывали только одну поверхность. Поэтому при близком сходстве скребел и остроконечников Афонтовой горы с ашель-мустьерскими орудиями Европы несколько неожиданным оказалось отсутствие рубил — своеобразных топоров древнекаменного века. Что это — показатель более позднего возраста енисейского палеолита, когда рубила исчезли из употребления?

Из этого следовало, что на берегах Енисея жили не ашельские люди, а неандертальцы, мустьерцы.

К такому заключению и можно было бы прийти, если бы находки ограничивались только перечисленным выше комплексом орудий. Но своеобразие и необычность культуры каменного века, открытой и теперь представленной сибирским археологом участникам конгресса, не завершались на странном и вызывающем удивление наборе первозданных галечных инструментов, которые порой представлялись самыми первыми из когда-либо сделанных человеком изделий из камня (настолько примитивными они выглядели). Пока продолжался рассказ о них, специалисты слушали с любопытством, но без явных признаков недоверия. Однако, когда Уварова упомянула о второй большой группе каменных орудий, а вслед за тем и об изделиях из кости, ветерок сомнения прокрался в зал.

Если верить Савенкову, люди, изготовившие скребла, остроконечники и рубящие орудия из галек и занимавшие, судя по всем признакам, одну из низших ступенек эволюции человека, не были столь уж неискусны в обработке камня, как кажется на первый взгляд.