Читать онлайн «Чудеса: Популярная энциклопедия. Том 1». Страница 84

Узнала Марта и о том, что яд на стрелах сохраняет свою смертоносную силу до десяти лет.

Экспедиция возвратилась домой только после того, как ученые нашли тут же, на месте, способ консервации яда. Нужное действие оказал серный эфир.

Прошел еще не один год, прежде чем исследователи яда кокой выделили его в чистом, кристаллическом виде. Он получил название батрахотоксин.

Уже первые опыты с ним показали: не преувеличивали старые индейские легенды силу яда! Он действительно оказался сильным из ядов животного происхождения. Яд кобры в пятьдесят раз слабее отравы из кожи кокой, а яд печально известных новозеландских медуз слабее ее в 500 раз.

Так была рассекречена самая ядовитая тварь из всех живых на земле. Маленькая невзрачная лягушка из южноамериканских джунглей…

А голиаф?

Так называют саму большую лягушку в мире. Длина ее иногда достигает целого метра. Увидеть такого гиганта можно только в Камеруне, в Африке.

Как и многие другие неуловимые, эти земноводные долгое время были неизвестны науке. Впервые узнали о их существовании только в начале этого столетия.

Вот как описал зоолог П. Заль свою охоту за голиафами:

«Спрятавшись на берегу за лиановым занавесом, я наблюдал, как непомерно раздувшаяся от дождя река Мбиа обрушивается водопадом со скалистого уступа. Гулкое эхо от шипения и грохота крутящихся струй целиком заполняло узкое ущелье, вдоль которого проносились стремительные потоки брызг. Неожиданно я замер. На поросшем мхом обломке скалы, лежавшем точно на полпути между мной и водопадом, я увидел что-то живое, темное и пугающих размеров. Создание, голова которого сверху была заметно сплюснута, припало к поверхности камня на своих массивных задних конечностях. Мелкие брызги непрерывно сыпались на животное. Оно было не только таким же неподвижным, как камень, на котором сидело, но и таким же мокрым. У меня мелькнула радостная догадка.

С величайшими предосторожностями, стараясь не сделать ни одного лишнего или торопливого движения, я взял фотоаппарат. Но в тот момент, когда я наводил фокус, что-то, возможно, блеск металла, выдало мое присутствие. Одним плавным, похожим на полет, прыжком гигантская амфибия нырнула в поток и исчезла.

Как же поймать это животное в самой середине ревущего стремительного потока, когда оно реагирует на любое, даже самое малейшее движение на расстоянии двадцати пяти метров от него?

Больше всего я надеялся на помощь Ондо — одного из туземцев племени фанг. И в этот раз он сопровождал меня на берег реки и видел, как исчезла спугнутая мной лягушка.

— Манана, — сказал он, поднося к моему уху согнутую ладонь, — лягушка вернется сюда.

На следующий день мы прошли пешком около сорока километров, чтобы добраться до каскадов водопада. По мере того как мы приближались к реке, пробираясь извилистой, едва обозначенной тропой, низкий гул воды становился все громче. Стараясь оставаться в тени, мы подползли к воде довольно близко.

Ондо толкнул меня локтем: на той же самой скале мордой вниз по течению, в такой же позе, как и в прошлый раз, сидела гигантская лягушка. Напряженно ожидая, я смотрел, как Ондо готовил удочку, очищая от коры длинную ветвь рафии. К концу удочки он прикрепил леску со ржавым рыболовным крючком и, дав мне знак оставаться на месте, отправился вверх по берегу.

Прошло тридцать минут. Я вопросительно оглядывался, хотя не было никаких оснований тревожиться. Вскоре показался Ондо. Держа над головой удочку, насквозь промокший от брызг, пробирался он в беснующейся воде. До цели оставалось не больше десяти метров. Если бы лягушка повернулась, он мог, присев, скрыться из поля ее зрения.

Охотник сантиметр за сантиметром продвигался по бушующему потоку и, наконец, выбрался в нескольких метрах от лягушки. Ондо спокойно опустил лесу на воду так, чтобы течение мягко поднесло крючок к самому боку животного. Последовал молниеносный рывок, и удилище выгнулось дугой. Лягушка, полная ярости, неистово билась на крючке. Ни на миг не ослабляя лески, Ондо подтянул голиафа к себе и быстрым движением схватил его за задние ноги.

Через четверть часа улыбающийся туземец был со мной рядом. Он быстро извлек крючок из только слегка поврежденной кожи лягушки и с торжествующим видом отстоял сколько положено, позируя перед фотоаппаратом.

Когда Ондо поднял голиафа за задние ноги на уровень плеч, передние ноги покоренной королевы лягушечьего царства опустились значительно ниже пояса охотника.

Голова у голиафа широкая, словно блюдце, каждый глаз с черным миндалевидным зрачком — с крупную монету. Передние ноги лягушки оказались почти такими же толстыми, как мои запястья, а мощные, мускулистые задние ноги по своим размерам превосходили ноги индейки. Внизу на ноге были наросты, которые помогали лягушке удерживаться на скользких камнях. И тем не менее, если бы не огромные размеры, она во всем была абсолютно похожа на обычную лягушку.

Говорят, когда-то в Камеруне поймали голиафа весом в 5 килограммов 895 граммов, но никто никогда этого не проверял. Мы посадили нашего кандидата в чемпионы на весы, периодически успокаивая его похлопываниями. Наконец, чашки весов уравновесились — 3 килограмма 83 грамма! Не чемпион, но определенно наше животное принадлежало к категории крупнейших. Я торжествовал.

Один могучий прыжок — и гигантская лягушка, только что спокойно позировавшая перед объективом фотоаппарата, была в трех метрах от стола. Лишенная своего родного водопада, она смогла сделать только четыре прыжка и выдохлась».

Между прочим, голиафы хорошо слышат, но голосового мешка, с помощью которого лягушки квакают, у них нет. Взрослые лягушки питаются главным образом насекомыми, мальками рыб, ракообразными и почти любыми другими небольшими животными, которых настигает их длинный, липкий и стремительно выбрасываемый язык.

В книге о чудесах природы стоит рассказать и о других необычных обитателях океанов — тех, которые уже известны науке.

«Жильят взял в зубы нож, спустился, цепляясь руками и ногами за гранит, с выступа скалы и прыгнул в воду…

Вдруг он почувствовал, что кто-то схватил его за руку.

Невыразимый ужас овладел им. Что-то тонкое, шершавое, плоское, ледяное, липкое И живое обвивалось во мраке вокруг его обнаженной руки; оно подбиралось к его груди, оно сжимало ремнем, впивалось буравом. В один миг, словно какая-то спираль скрутила кисть и локоть и коснулась плеча. Холодное острие скользнуло ему под мышку.

Жильят рванулся было назад, но едва мог пошевельнуться. Он был словно пригвожден. Свободной левой рукой он схватил нож, который держал в руках, и уперся ею в скалу, изо всех сил пытаясь вырвать правую руку. Но он только чуть сдвинул живую повязку, которая стянула его еще туже. Она была гибка, как кожа, крепка, как сталь, холодна, как ночь.

Еще один ремень, узкий и заостренный, показался из щели, точно язык, высунувшийся из пасти. Этот омерзительный язык лизнул обнаженный торс Жильята и вдруг вытянувшись и став невероятно длинным и тонким, прилип к его коже и обвил все тело.

В ту же секунду неслыханная, ни с чем не сравнимая боль стала сводить напряженные мускулы Жильята. Он чувствовал, как вдавились в его кожу какие-то ужасные круглые бугорки. Ему казалось, что бесчисленные рты, прильнувшие к его телу, стараются высосать из него кровь…

Вдруг из щели появился какой-то большой круглый и плоский ком слизи… Из кома слизи глядели два глаза.

Глаза видели Жильята.

Жильят понял, что перед ним спрут».

Не помните, откуда? Ну, конечно, «Труженики моря» В. Гюго.

Родной брат кальмаров, осьминог, имеет куда более широкую известность. Об осьминогах, наверное, слыхали (читали) все. В отличие от кальмаров эти головоногие моллюски «обделены» природой на два щупальца — их у осьминога восемь; эти животные не имеют такой завидной подвижности. Мешкообразные, они предпочитают отсиживаться где-нибудь в затаенном уголке, в расщелинах скал, на дне моря, дожидаясь своих жертв. Отсюда им сподручнее захватить своими длинными щупальцами неосторожных, приблизившихся к засаде. Осьминогов в морях много — и больших и малых. И пожалуй, ни один морской приключенческий роман не обходится без них. Морской биолог Н. И. Тарасов в книге «Море живет» отмечает, что «сцена в романе Гюго, где человек борется с осьминогом, правдоподобна». Правда, другие исследователи моря считают, что агрессивность осьминога по отношению к человеку сильно преувеличена. А Жак Ив Кусто и Фредерик Дюма заявляют напрямик, что «осьминог обязан дурной славой прежде всего Виктору Гюго», который его «незаслуженно оклеветал». Описывая борьбу человека со спрутом, В. Гюго допускает одну распространенную ошибку (впрочем, вполне естественную, если видеть в осьминоге опасного врага): присоски, которые во множестве располагаются на щупальцах осьминога, служат ему не для высасывания крови жертвы, а для того, чтобы удержать ее или же прикрепиться к грунту. Каждая такая присоска способна удержать несколько килограммов, а их у крупного осьминога до 2400.