Читать онлайн «О недугах сильных мира сего (Властелины мира глазами невролога)». Страница 16

Сей "дельфин вьеннский" был дофин из Вьенн, кузен Карла. Описывая свой сон, Карл сообщает далее, что этот кузен был действительно в то же самое время ранен и вскоре умер. Можно было бы сказать -- обыкновенный сон и вера в сны. Но причем здесь "мужской сосуд", "грех прелюбодеяния" и серьезное предупреждение Карла и его отца? По меньшей мере, это свидетельствует о не слишком-то спокойной совести.

Фактом остается то, что Карлу 1332 года (да и более позднего периода, когда его -- молодого еще императора римского -- римский папа Климент VII порицает за слишком "вольную, недостойную и неподходящую для императора" одежду) далеко до рассудительного короля пятидесятых -- семидесятых годов -короля периода его наивысших политических и дипломатических успехов и мудрого правителя Чехии и всей "Священной Римской империи". Он далеко не так еще религиозен -- порой до ханжества: позднее его фанатическое отношение к религиозным обязанностям удивляло даже его современников и приписывалось его религиозной психопатии, унаследованной от деда Вацлава II. Впрочем, видимо, это не единственное и не достаточное объяснение.

Религиозность Карла могла объясняться частично его положением императора "Священной Римской империи", наделенного им "божьей милостью", ощущением себя "рукой Бога на земле" и защитником церкви. А церковь в то время, когда феодализм достиг в наших землях наивысшего расцвета, присваивала себе право не только вмешиваться в европейскую политику, но и без ограничений контролировать мышление и взгляды всех членов общества, не исключая коронованных особ. Так и Карл IV, как бы ни превосходил он своих современников по своей государственной мудрости, величию духа, образованию и культурному уровню, все же оставался сыном своего времени, в котором религия играла доминирующую роль во всей духовной сфере.

С одной стороны, Карл IV всячески поддерживал церковь, увеличивал ее владения, основывал монастыри и костелы, доверял представителям церкви высокие государственные посты ( в Чехии иерархи принадлежали к крупнейшим вельможам - феодалам), включая пост чешского канцлера, которым был, в частности, литомышльский епископ Ян из Стршеды. Однако, с другой стороны, поражает его религиозная терпимость. (Так, например, проповедника Яна Милича из Кромнержижа -- предшественника Гуса и критика всеобщего нравственного упадка церкви и священнослужителей, продажи индульгенции -- не постигло никакое наказание, хотя он и назвал своего короля антихристом).

Эти кажущиеся противоречия, дополняющие образ Карла IV, тем не менее только подтверждают то, что уже было сказано, а именно: что даже он не мог, в сущности, перешагнуть рамки эпохи, которая его сформировала и которую он представлял на высшей ступени общественной лестницы. В то же время эти противоречивые стороны служат предзнаменованием кризиса феодального общества -- кризиса, который пока еще робко проявляется в проповедях Яна Милича, Конрада Вальдхаузера и других критиков злоупотреблений церкви, подобный подземному течению. Время, когда оно с полной силой выплеснется на поверхность, уже недалеко: его первый взрыв постигнет правление сыновей Карла Вацлава и, прежде всего, Сигизмунда.

СЫН ТОЖЕ НЕ БЕЖИТ ИЗ БОЯ. Карл IV вошел в историю как король мира и спокойствия. Он умел государственным и дипломатическим искусств и добиваться большего, чем оружием. И отнюдь не потому, чтобы боялся боя. Битв и схваток -- больших или меньших -- он пережил рядом со своим отцом более чем достаточно. В рядах французской рыцарской конницы Карл принял участие и в последней битве отца у Креси, хотя вел себя там и не так отважно, как его слепой отец. Однако то, что он умел противостоять врагам и с мечом в руке, Карл доказал задолго до этой битвы. Например, в Италии, с которой король Ян связывал фантастические планы, в конце концов рухнувшие. И, может быть, именно потому, что он на собственном опыте убедился, как преходящи завоевания, добытые мечом, его сын стал столь убежденным сторонником мира. Благодаря умелым переговорам и продуманной брачной политике, ему удалось присоединить к землям Чешской короны Бранденбург (к сожалению, его сын Сигизмунд продал его на сейме в Констанце нюрнбергскому бургграфу Фридриху Гогенцоллерну, предшественнику основателя династии прусских королей и германских императоров), Свидник, обширные территории в Саксонии, Пфальце и др. И все это без кровопролития, без страданий, которые несет с собой населению каждая война.

Тем не менее Карл IV умел принять и бой. Об этом мы можем прочесть в жизнеописании Карла, симпатичном своей скромностью. Вот что пишет он о битве за крепость Сан-Феличе, в которой он участвовал шестнадцатилетним юношей и где за отвагу был посвящен в рыцари:

"Тогда держали мы совет и вышли на поле и разбили там стан, а пришли туда в день святой Екатерины из города Пармы, и в день тот крепость должна была сдаться в руки неприятеля. И в полдень с двумя тысячами шлемов и шестью тысячами пеших начали мы бой с врагами, и их было столько же, или даже больше. И длилась битва с полудня до заката солнца. И с обеих сторон были побиты почти все кони, и были мы почти поражены, и наша лошадь, на которой мы сидели, тоже пала. И были мы оторваны от наших, и стоя, и оглядываясь вокруг себя, увидели, что мы почти побеждены и в отчаянном положении. Но глядь, в тот же час неприятель наш со своими знаменами начал убегать, и прежде всего мантийцы, а за ними и другие последовали. И так по милости божьей одержали мы победу над врагами своими и восемьсот шлемов, в бегство обратившихся, взяли в плен, а пять тысяч пеших побили. И с этой победой освобождена была крепость святого Феликса. И в этом бою посвятили нас, вместе с двумястами геройских мужей, в рыцарское достоинство".

Хотя это воспоминание и написано спустя много лет и с сознанием пройденного времени, все же в нем чувствуется гордость автора за то, что и в ранней молодости он показал себя хорошим бойцом и был достоин рыцарской репутации своего отца.

Свой боевой дух Карл доказал и в зрелом возрасте, когда его голову уже украшала королевская и императорская корона, а шею начала гнуть книзу болезнь, а может, последствия ранения позвоночника в юности. Вошло в легенду, например, как в июне 1356 года сорокалетний тогда чешский король сам отправился со своим войском в поход против крепости Жампах, чтобы наказать рыцаря-разбойника Яна из Смойна по кличке Панцирь, который грабил на дорогах проезжих купцов да мирных людей, и, несмотря на предупреждение короля, не бросал своего разбойничьего дела. Карл крепость взял, а Панциря присудил к смертной казни через повешение. Это решительное вмешательство снискало королю такую репутацию, что после него, как гласит хроника, установилось в Чехии и во всей империи такое спокойствие, как ни в одной другой стране.

Хроники, однако, донесли до нас и другие примеры -- как говорится, другую сторону медали, когда Карлу приходилось противостоять проискам и заговорам скрытых врагов. Когда в 1355 году Карл IV возвращался с коронации в Риме, он остановился в Пизе, чтобы принять почести от здешних горожан (Пиза относилась к Ломбардии, которая признавала Карла своим верховным правителем). Карл не догадывался, что в городе тайно готовится бунт против него. Заговорщики подожгли ночью ратушу, в которой остановился император вместе с императрицей (Анной Свидницкой). К счастью, обоим удалось бежать из горящего здания. Утром с бунтовщиками расправился остаток коронационной свиты императора (свита составляла вначале 4 000 чешских конников, однако большинство ее к этому моменту уже было распущено). Вожди мятежников лишились головы, а император -- ста пятидесяти своих рыцарей.

О попытке отравить Карла ядом пойдет речь позднее.

ПЕЧАЛИ КАРЛА IV. "Мы, Карл IV, император римский, король чешский, германский, ломбардский, арелатский, герцог бранденбургский, маркграф моравский...".

Приблизительно так начинались грамоты монарха в последний период его жизни. Может быть, эта начальная клаузула звучала немного иначе, не в этом дело: мы просто хотели подчеркнуть, как велика была власть Карла, какой обширной империей он владел. Разумеется, правил он не один, а с помощью советников, поверенных и высоких государственных чиновников. Зато выбирал их счастливой рукой. Даже Франческо Петрарка, итальянский поэт и гуманист, большой поклонник Карла, с признанием высказывался, что император окружает себя людьми столь высокого духа, как если бы их родиной были античные Афины. В отсутствии короля или во время его болезни они управляли доверенными им землями практически сами.

Итак, в период болезни.

Ибо чешского короля и римского императора тоже мучили различные недуги и болезни, семейные заботы, внутренние раздоры. И он был Человеком из мяса и костей.

Первое большое разочарование Карл IV пережил в молодости, будучи маркграфом моравским, через несколько месяцев после своего возвращения из Франции в Прагу. Тогда он с энтузиазмом, свойственным каждой молодости, взялся за нелегкую задачу: вернуть назад то, что легкомысленно растратил его склонный к приключениям отец -- доверие к трону, отданное в заклад имущество короны, порядок в чиновных делах и в управлении всей страной. Его усилия приносили свои плоды и воспринимались благожелательно до того момента, пока он не затронул интересы некоторых чешских феодалов, пользовавшихся частым отсутствием короля и наживавшихся за счет народа. Они позаботились о том, чтобы до короля дошли слухи, будто Карл хочет захватить его трон. Ян поверил и лишил сына должности управителя страны. С чувством несправедливости Карл уехал к своему брату в Тироль. В Чехию он вернулся только в 1338 году, на собственные средства откупив у отца должность управителя чешских земель -король Ян в то время где-то в Литве обращал язычников в христианскую веру.