Читать онлайн «Правопонимание: от плюрализма к двуединству». Страница 8

И, во-вторых, того, что «Гегель правильно начинает философию права с владения как простейшего правового отношения субъекта».[71]

Отсюда В. Б. Казаков приходит к выводу, что «за основу в исследовании генезиса права необходимо принять то общественное отношение, которое, будучи способно к саморазвитию, в определенный исторический период по необходимости обретает правовую форму, оборачивается правовым отношением. Иными словами, проблема генезиса права предстает проблемой исходного, т. е. исторически первого отношения, опосредствуемого правом».[72] В качестве такого отношения ученый выделяет «частное индивидуальное владение, владение патриархальной семьи, которое, будучи особенной формой частного владения средствами производства, является той исторически первой его формой, которая, тем не менее, содержит в себе все необходимые признаки частного владения вообще, все признаки искомой абстракции частного владения, не способного к существованию иначе, как в форме правового отношения».[73]

Однако такое толкование владения вступает в противоречие с концепцией собственности как триединства владения, пользования и распоряжения. Для чего В. Б. Козакову пришлось отреагировать сетованием на язык юридической науки: «Позитивизм этой концепции, предназначенной скорее для практической утилизации указанных положений юристом, специалистом в области правоприменительной деятельности, чем для раскрытия действительных понятий владения и собственности, оставляет открытым вопрос о правильном, объективном понимании этих общественных явлений. И решение данного вопроса затрудняется прежде всего тем, что он не находит адекватного ему отражения в языке юридической науки». Правда, при этом автор поясняет, что в триединстве «однозначно закреплены функции отражения элементов деятельности за понятиями «пользование» и «распоряжение», а простой момент единства человека и вещи – за понятием «владение». На уровне правовой формы собственности (субъективных прав и обязанностей) эта ситуация столь же однозначно воспроизводится в понятиях права владения, права пользования и права распоряжения».[74]

Таким образом, если стремление К. Маркса найти простейшую форму связи между политикой и экономикой вполне могло удовлетвориться элементарной категорией владения, то стремление В. Б. Казакова увидеть во владении исходную категорию права фактически вело последнего лишь в лоно социологической школы, раскрывающей сущность права через правоотношение.

Действительно, этот путь позволяет увидеть и вещные отношения, и отношения между людьми по поводу предмета. Только этим не исчерпывается само право во всех этих проявлениях. Даже диалектичность природы, «юридической формы владения, к тому или иному способу производственной деятельности человека, выступающей созиданием одних вещей (продуктов производства) и одновременно потреблением массы других вещей»,[75] которую ученый упомянул для подтверждения своей правоты, подтвердило лишь богатство категории отношения. Но, как известно, отношение нуждается в установлении главного отношения, т. е. опять же раскрытия сущности, где как раз и происходит схождение или расхождение разных подходов к пониманию права. Все это говорит о том, что выбор отношений скорее характеризует основу того или иного типа правопонимания, чем решает проблему начала как исходного предмета исследования. Хотя, полемизируя с И. П. Разумовским и указывая на то, что тот исходное понятие превращал в главное, В. Б. Казаков сам не заметил, как совершил превращение исходного в простое.

Другую развернутую систему предлагал Л. И. Спиридонов. Он также считал, что система правовых категорий определяется диалектикой образования правовых форм в истории общества. Но в своей конструкции логического воспроизведения развития правовой формы в качестве основы всех проявлений права Л. И. Спиридонов рассматривает отношения обмена (обращения) как определенный момент общественной системы производства. «Итак, – отмечал в этой связи ученый, – появление на месте кровнородственных связей обмена как средства объединения людей в новый тип общества и, следовательно, замена личных отношений родства общественными – такова первая и самая общая предпосылка возникновения права».[76]

При этом анализ правогенеза Л. И. Спиридонов проводил, опираясь на фактор, образующий непосредственную основу юридических явлений, – экономической формы обмена. На этой основе через ряд опосредований устанавливается взаимоположение права в определенной общественной системе. Если рассматривать концепцию Л. И. Спиридонова в таком аспекте, то ее можно назвать обменной теорией становления права, применительно к которой создается соответствующая логическая система правовых категорий.

Смысл предложенного Л. И. Спиридоновым решения вопроса о специфической логике происхождения права состоит в том, что он строит юридические эквиваленты системы логических категорий подобно тому, как они представлены в гегелевской философии. Отсюда, показывая процесс становления и развития правовой формы, Л. И. Спиридонов следует по ступеням больших и малых «триад» гегелевской «Науки логики», частично воспроизводя понятийную систему и используя терминологию «Философии права» Гегеля. Понятие «владение» как исходная абстракция выступает у него эквивалентом категории «бытие». Идя таким путем и указывая на юридические аналоги категории «наличное бытие» и «для – себя – бытия», он дает определения качества правовой формы, затем ее количества и меры, переходя, наконец, к выяснению последовательности становления сущности права и рассматривая ее в аспекте логических категорий «основа – явление – действительность». Таким образом, ступени гегелевской логики становятся логическими ступенями развития сущности права вплоть до того момента, когда оно начинает выступать как действительность.[77]

Однако если вернуться, например, к категории «собственность», которая определяется через единство трех компонентов – владения, пользования, распоряжения, то обнаружится, что каждый компонент значим для логики юридической теории, тогда как в экономическом исследовании последние два не обязательно учитывать. Следовательно, строго построения логики права из экономического анализа достичь также невозможно.

Таким образом, в предлагаемых решениях обнажается дальнейший сдвиг от задачи установления универсальной исходной категории к толкованию сущности. И как следствие правоведы вынуждены были занимать классовую позицию каждый раз, как только приходилось корректировать ее с установками К. Маркса. А марксизм последовательно и неуклонно вел к материалистическому обоснованию политики, т. е. признанию первичной природы, действующей помимо воли и сознания человека.

В «Критике Готской программы» К. Маркс сделал следующий вывод: «Право никогда не может быть выше, чем экономический строй и обусловленное им культурное развитие общества».[78] Следуя этому положению, правоведы-марксисты увидели в нем «важнейшие детерминанты, ограничивающие поле законодательных возможностей».[79] Это в свою очередь послужило базой для установления основной закономерности в правовой сфере, которую можно сформулировать как закономерность соответствия государственной воли господствующего класса экономическому строю и обусловленному им культурному развитию общества. Естественно, данная установка нашла свое распространенное выражение в литературе, где констатировалось, что «право – совокупность норм, выражающих волю господствующего класса», либо, что «право выражает волю господствующего класса». В монографии Д. А. Керимова «Философские проблемы права» дана более точно воплощающая смысл сказанного формула определения права, «право есть государственная воля господствующего класса».[80]

С установкой на соответствующую интерпретацию правового феномена произошло окончательное отождествление исходной категории с сущностью. Например, у А. М. Васильева мы находим: «В логической системе теорий права основной, фундаментальной является категория "государственная, воля господствующего класса". Она, собственно, и выступает как таковая в теоретических правовых построениях. В таком плане теория права практически выделяет и оперирует этой категорией при решении всех кардинальных вопросов юридической науки, ибо в ней отражается квинтэссенция марксистско-ленинского взгляда на право. Данная категория составляет исходный пункт и принципиальную основу советской и вообще марксистско-ленинской юридической науки. Ее выбор подтверждают не только наши учебники и учебная литература, но и фундаментальные работы по теории права».[81] Свою убежденность в правильности вывода А. М. Васильев подкрепляет следующими положениями: