Читать онлайн «Самая большая тайна разума. Что такое сознание, и как это работает». Страница 11

Однако сам себя человек может видеть только с помощью зеркала, или фотоснимков, или рассказов друзей и т. д. Его объективированные образы – это не он сам.

Образы своего мышления могут создаваться только при отсутствии в них той самой скачущей точки наблюдения, которая на самом деле является единственным Настоящим Я мыслящего интеллекта.

Объективированные образы Я – это его сублимация. Объективированные образы – это вытесненные образы при движении Я (точки наблюдения), и в них в принципе не может быть самого Я. Чтобы Я могло увидеть само Я, оно должно посмотреть на себя со стороны, с позиции стороннего наблюдателя, однако это в принципе невозможно. И то, что Я считает образами своего Я, на самом деле некие ретроспективные следы, оставленные им при своём дрейфе. Чтобы объективировать своё Я или что-то как бы принадлежащее этому Я, Я должно сменить позицию. А ситуационно это значит, что оно должно при этом отказаться от того, что имеет, и потерять самого себя. Настоящее Я превращается в артефакт, который можно рассматривать как Эго в условной модели, в которой Настоящее Я и его артефакты как бы неразличимы. Они существуют «одновременно» и превращаются в некий общий знаменатель.

Можно сравнить Эго с туристом, который сидит у костра, любуясь окружающими его красотами, но не может окинуть одним взглядом ни то место, где он находится, ни всего того, что его непосредственно окружает. Но вот он встаёт и уходит с этого места. И только издали он видит уже потухающий костёр, прекрасную долину и райские кущи вокруг того места, где он был. Вот теперь он увидел всё целиком… но теперь его самого там уже нет.

Имел ли он всё это, когда был там, но не мог охватить всего, что реально было его? Имеет ли он это, когда он узнал и увидел всё то, что раньше не мог видеть, но теперь реально этого у него уже нет?

Невозможно однозначно ответить на эти вопросы. Вот почему в психоанализе появились парадоксальные фразы, которыми пытались выразить сущность явлений сублимации и вытеснения: чтобы приобрести, надо потерять; обладание объектом возможно только при его утрате; и т. п. Эти фразы не являются оригинальными сентенциями З.Фрейда, все эти парадоксы придумали психологи современники Фрейда, работы которых непосредственно предшествовали появлению психоанализа.

А вот ещё одна метафора. Поскольку видеокамера не может снять сама себя непосредственно, позиция наблюдения недоступна для наблюдения. Но предположим, оператору уж очень хочется снять самого себя. Реально он может это сделать с помощью косвенных средств, например, поставить зеркало. А может быть этого ему мало? Он может поставить ещё зеркало, и ещё, и ещё… Но…

Каждое зеркало даёт фрагмент изображения места, где установлена видеокамера, но при этом закрывает собой какую-то часть пейзажа. Если зеркал много, то камера будет снимать мозаичную картину позиции установки, а панорама пейзажа окажется неполной. В этой панораме многие фрагменты пейзажа окажутся подменёнными отражениями самой позиции.

Нечто подобное происходит с людьми, которые чрезмерно активно пытаются понять своё место в этом мире или отстаивать свою позицию. Это явление давно известно не только психологам. Человек переносит на окружающий мир и окружающих людей собственные качества. «Вор громче всех кричит: держи вора.»

В теории психоанализа движущим механизмом психической жизни названы два противоположных фактора: либидо (сексуальное стремление) и морбидо (стремление к смерти). В настоящее время необходимо внести кибернетическую поправку в эту модель: психическая жизнь определяется ситуационно эмоциональными стремлениями, а основным движущим фактором психической жизни являются циклические модельные процессы (короткое замыкание).

Либидо и морбидо – это не противоположные и не единственные стремления, определяемые природой квазиалгоритмических циклов и идеомоторикой. Эмоциональных стремлений множество. Сведение эмоционального спектра к двум основным феноменам упрощает картину. Недостатком модели Фрейда является недостаточная сбалансированность исходного концепта: если принимать эту модель, то легко поверить в существование либидо, но очень трудно внятно объяснить смысл «стремления к смерти».

Более простым кажется объяснение, что все стремления и эмоции имеют одну общую ситуативную природу: «исключение наблюдателя», этот феномен объясняет природу «короткого замыкания» и всего спектра эмоций.

На циклические алгоритмы обратили внимание в середине прошлого века, в период появления кибернетики и первых компьютеров. Было отмечено, что циклический алгоритм может быть своего рода ячейкой памяти.

Что же это за «память без памяти»? Дело в том, что выполнение каждого единичного цикла в компьютере требует определённого времени. И хотя это время ничтожно мало, при очень большом числе циклов суммарное время выполнения алгоритма становится существенным. В компьютере это проявляется в виде всем хорошо знакомого замирания на некоторое время. После чего компьютер самостоятельно «отвисает», если число циклов конечно.

Технически это можно использовать как кратковременную память. Ведь компьютерный алгоритм после выполнения возвращает некоторое значение. Если это значение было передано в алгоритм до его начала и потом оно же возвращено, то это означает, что оно как бы сохранялось на протяжении времени выполнения алгоритма, но не в долговременной памяти, а динамически в теле алгоритма.

Норберт Винер предположил, что подобные алгоритмы в природном интеллекте человека выполняют функцию кратковременной памяти. Однако позже эта гипотеза не получила подтверждения. Вопрос, какую функцию могут выполнять циклические алгоритмы в интеллекте человека, остался открытым.

Строго говоря, в разуме человека не выполняются алгоритмы, но имеют место квазиалгоритмы: последовательности моделей-образов, которые подобны алгоритмам, но имеют другой системный уровень и отличающуюся природу.

Гипотеза, альтернативная гипотезе Норберта Винера, состоит в том, что циклические квазиалгоритмы («короткое замыкание») выполняют функцию «эмоционального двигателя» в интроспективном, сознательном разуме человека. При этом они выполняют также функцию передачи «сверхзадачи» в процессе мышления, а это можно сравнить с «памятью» в циклическом алгоритме, но это механизм иной природы.

Исключение наблюдателя и короткое замыкание предопределяют природу человека как субъективного, эмоционального и как следствие сознательного существа.

Простая структура состоит из модулей и деталей. Например, все технические системы – это простые структуры. Простой структурой в метасистемном смысле является не только, скажем, топор, состоящий всего из двух деталей – из топора и топорища, но и такие системы как самолёты или глобальные энергетические комплексы, хотя они состоят из огромного числа компонентов.

Многочисленность не означает сложность. Признаком метасистемной простоты многочисленной системы является иерархичность структуры. Например, глобальная техническая система состоит из региональных объектов, объекты из устройств, устройства из модулей и узлов, узлы из деталей. Пусть даже деталей в глобальной системе десятки миллионов, всё равно это простая система. Простые организационные системы также иерархичны. Например, структурная иерархия армии (при том, что это очень многочисленная система): солдаты объединяются во взводы, взводы в роты, роты в батальоны, далее в дивизии, армии и округа (или фронты).

Сложные системы не имеют строгой иерархии, а сложные структуры чётких границ. Метасистемные границы сложных систем размыты: метасистемная диффузия.

Что такое метасистемная граница? Это не грань между двумя системами, структурами или структурами разных уровней иерархии. Метасистемная граница – это граница между структурой системы и её параметрами (параструктурой) относительно каких-то других структур и стороннего наблюдателя. Если мы говорим о такой границе, то это, конечно, метафора. Фактически такую границу надо понимать как возможность различения: возможность понять, что в сложной системе является её структурой, а что её структурированными параметрами по отношению к другим структурам. Всё дело в том, что такой возможности во многих случаях нет, несмотря на наше стремление всё понять и разграничить. Вспомним неразрешимый парадокс в диалектической философии о локализации функций в структурах. Концептуально утверждалось, что не может быть функций и свойств без определённой локализации в структурах. Каверзный вопрос: а как определить локализацию?

Если представить некую систему в виде чёрного ящика (метафора, которую любят кибернетики), тогда то, что находится внутри ящика – это структура, а то, что доступно для наблюдения и исследования снаружи этого ящика – это параструктура. Между структурой и параструктурой есть граница, это, – говоря опять же метафорически, – непрозрачные стенки чёрного ящика.