Читать онлайн «Зеркало небес. В поисках утраченной цивилизации...». Страница 34

Покидая Пимеанакас, мы пошли в южном направлении к Бафуону, горе-пирамиде короля Удайядитьявармана II (правил с 1050 по 1066 г.). Это сооружение покоится на прямоугольном основании размером 150x90 метров, его высота превосходит 50 метров. Его внешний вид произвел особенно сильное впечатление на Чжоу Такуана, описавшего его как «башню из бронзы, совершенно потрясающее зрелище, в основании более десятка помещений».

Сердцевиной пирамиды служит внушительный искусственный курган из утрамбованного грунта, на вершине которого некогда стоял массивный храм — святилище Шивалинги. Снова мы встречаемся с очевидными параллелями: вспомним «Высокий Песок» в Гелиополисе — холм Атума, увенчанный храмом Бенбена со священным обелиском.

«Бафуон разрушился еще в древности, поскольку земле не дали как следует слежаться. Строительство и укладка массивных тяжелых каменных блоков происходили с чрезмерной поспешностью. Несколько лет все было нормально… Затем стали появляться зловещие трещины. Подпорки не смогли удержать здание, и его ужасный вес ускорил его гибель».

Несмотря на эту катастрофу, центральная часть монумента сохраняет явно выраженную форму пирамиды, которая была задана при ее постройке, чтобы сделать ее «уменьшенной копией горы Меру». И, подобно горе Меру, объясняет французский востоковед Жорж Кодэ, Бафуон обязан был иметь «подземную часть, простирающуюся вглубь настолько же, насколько видимая часть поднимается в небо».

Теперь сопоставьте это со словами римского путешественника Элия Аристида, который посетил Египет во II веке н. э.:

«С восхищением глядим мы на высоту пирамид, но не знаем, что нечто равное и противоположное по направлению находится под землей, Я говорю о том, что узнал от жрецов».

Таким образом, в Ангкоре и Ризе с пирамидами связана одна и та же идея, а именно, что основание этих монументов уходит под землю на столько же, насколько поднимаются над ней их вершины — или даже, что каждая видимая пирамида стоит на «равной ей и противоположной» пирамиде, невидимой под землей.

Так есть ли смысл говорить о том, что такие оригинальные идеи могли зародиться «независимо и спонтанно» в этих удаленных друг от друга центрах древней культуры?

В своем исследовании мифов Джордже де Сантильяна и Герта фон Дехехенд делают вывод, что любая «совокупность неожиданных идей», обнаруженная в предположительно несвязанных преданиях, должна как минимум пробуждать любопытство. «Как ни велик источник миротворчества, — отмечают они, — имеются определенные морфологические указатели на неслучайный характер такого рода проявлений».

Многим путешественникам и ученым, изучавшим Ангкор известно, что в его монументах заложена определенная численная символика и что некоторые числа встречаются постоянно. Но пока Сантильяна и фон Дехехенд не расшифровали «код прецессии», ни у кого не было ни малейшего представления о том, что эти числа означают. Ими или просто пренебрегали, или считали, что они означают «одержимость магией чисел и стремление облагородить, придав художественные формы, доисторические суеверия. Похоже, что кхмеры рассуждали таким образом: если воздвигнуть одну статую Вишны — хорошо, то в пятьдесят раз лучше воздвигнуть пятьдесят статуй…»

На самом деле, их бывало не 50, а 54 (либо 72, 108, 216 и.т.д.): — казалось (бы, незначительное уточнение, если только ничего не знать о том, каким рядом чисел воспроизводили космический цикл прецессии древние культуры. К сожалению, даже сегодня удивительные открытия «Мельницы Гамлета» плохо воспринимаются академическими учеными. В результате многие очевидные и важные прецессионные параметры монументов Ангкора рассматриваются весьма редко, разве что в туманных сугубо научных статьях.

Поэтому мы не можем винить Уилбура Б. Гаррета, редактора журнала «Нейшнл Джиогрэфик», не обратившего внимание на потенциальную важность статистики, которая проглядывает несколько раз в специальном отчете, посвященном Ангкору, который он опубликовал в мае 1982 г. При том, что он сам отмечает в предисловии в этому отчету, что «всего в Ангкоре существует 72 основных каменных и кирпичных храма и памятника».

Тот факт, что в этом комплексе существуют именно 72 сооружения и что там неоднократно используются и другие числа из прецессионного ряда, такие, как 54 и 108 (не говоря уже о том, что он расположен на 72 градуса долготы восточнее Гизы), на наш взгляд, должно наводить на мысль о наличии некоего общего плана. Более того, если такой проект действительно существовал, его должны были придерживаться на протяжении всего цикла, от начала до самого конца исторически изолированной фазы сооружения храмов в Ангкоре, которая внезапно началась с приходом к власти Джаявармана II в 802 г. н. э, и столь же резко окончилась со смертью Джаявармана VII в 1219 г.

<?>

В своей книге, изданной в 1963 г., польский ученый Мирослав Краса утверждает, что «спустя столетия после открытия Ангкора его тайны больше не существует». С этим заявлением с удовольствием бы согласилось большинство академических авторитетов, и действительно, сегодня многое известно о храмах и их строителях. Тем не менее, некоторые весьма важные и, как представляется, отчетливо заметные элементы головоломки остаются пока абсолютно нерешенными. К ним относятся:

1. Почему в Ангкоре в начале IX века н. э. внезапно возник священный анклав.

2. Почему он развивался столь методично и усердно, с такими большими затратами, на протяжении 420 лет.

3. Почему этот грандиозный и беспрецедентный взрыв храмостроительства, превосходящий по масштабам и качеству все, что имеется в Индии, произошел в глубинке, в сельской Камбодже.

4. Почему всякое строительство новых храмов резко прекратилось в Ангкоре в XIII веке со смертью Джаявармана VII и уже больше никогда не возобновлялось — хотя жизнь в комплексе сохранялась по меньшей мере до XVI века.

Объясняет все эти загадки гипотеза, согласно которой строители Ангкора работали по некоему поступившему извне единому проекту, который они по каким-то причинам должны были претворить в жизнь в течение определенного отрезка времени. Существование аналогичного проекта в Гизе в 2500 г. до н. э. также могло бы объяснить тайну внезапного возникновения великих египетских пирамид и связанных с ними более мелких сооружений в Саккаре с «Текстами Пирамид». Эти огромные культурные достижения IV, V и VI династий не имели ни прецедента, ни последующих аналогов. И точь-в-точь как пирамиды, храмы, барельефы и надписи в Ангкоре, они были завершены в течение примерно 420 лет (с 2575 по 2152 г. до н. э.).

Джаяварман II мог привезти этот проект с собой, когда прибыл в Камбоджу «из-за морей» в 800 г. Либо он мог получить его от ученого брамина, «искусного в магии», который посвятил его в богоцари в 802 г. Мы можем только строить предположения. Его сорокалетнее «кружение» вокруг площадки, как и поведение последующих монархов, согласуется с осуществлением проекта. В общем, такое впечатление, что каждый из кхмерских властителей вносил вклад, соответствующий его собственным возможностям: одни ограничивались единичным храмом, построенным в том или ином месте, другие — особенно это относится к Сурьяварману II и Джаяварману VII — возводили на протяжении сравнительно короткого отрезка времени целую череду крупных монументов. К тому же мало кому из этих монархов удавалось насладиться миром: большинство было вынуждено защищать свои границы от вторжения враждебных варварских орд и одновременно продолжать возводить в пойме Меконга в соответствии с предписанием 72 крупных сооружения, которые позволили справедливо назвать Камбоджу землей, «Подобной небу».

Жизнь и труды Джаявармана VII заслуживают особого изучения. На протяжении 38 лет своего правления он целеустремленно и энергично возводил не только огромную стену, ограждающую Ангкор-Тхом, но и храмы Та-Пром, Бантей-Кидей, Неак-Пеан, Та-Сом, Сра-Сранг, так называемую Террасу Слонов и Террасу Прокаженного Короля (обе — на территории Ангкор-Тхома), Крол-Кро, Пра-Палилай, Прасат-Суор-Прат, Пра-Хан и, последним по порядку, но не по значению, Байон.

Можно понять ученых, которые объявляют Джаявармана мегаломаном, а побудительным мотивом его гаргантюанской строительной программы — сладкий зов гипертрофированного эго: «неисчерпаемая сила воли на службе мании», как выразился один критик. Однако среди его сооружений так много тех, которые соответствуют основным звездам созвездия Дракона, что вряд ли это можно было бы объяснить простой случайностью. Кроме того, несколько объектов являются земными отражениями приметных звезд из соседнего созвездия Малой Медведицы — причем в таком положении, которое они занимали на рассвете в день весеннего равноденствия в 10 500 г. до н. э.