Читать онлайн «Россия и Запад на качелях истории. От Павла I до Александра II». Страница 4

Вот красноречивая цитата из труда историка Сергея Цветкова:

…У гатчинцев была одна несомненная заслуга перед русской армией, а именно – в организации артиллерийского дела. В конце XVIII столетия ведущими русскими полководцами было официально признано, что артиллерия не может играть решающей роли в победе. Это было тем более опасно, что в далекой Франции при осаде Тулона уже блестяще заявил о себе один молодой артиллерийский поручик по фамилии Буонапарте. Именно в Гатчине была опробована та система организации артиллерийского дела – создание самостоятельных артиллерийских подразделений и новых орудий, повышение подвижности полевых орудий, широкое применение стрельбы картечью, превосходное обучение артиллерийских команд – без которой русская артиллерия не смогла бы совершить свои славные подвиги в 1812 году.

Наконец, именно Павел, начиная опять же с Гатчины, где царил дух экуменизма, осуществил прорыв на Запад на самом, может быть, трудном для человека – духовном и религиозном – направлении. Этот прорыв так и остался неоцененным ни его современниками, ни его потомками. Между тем Россия и Ватикан во времена Павла находились гораздо ближе к взаимопониманию, чем сегодня. Папа Пий VI, давший Павлу и его супруге аудиенцию в ходе их заграничной поездки, назвал их «моими дорогими раскольниками» и поцеловал великого князя.

Ни один из русских государей не обладал столь либеральными взглядами на религию, как Павел, стремившийся максимально сблизить, если не воссоединить православную и католическую церковь. Ранее уже говорилось о его хлопотах в пользу ордена иезуитов – это было одно из тех редких направлений, где он последовал за матерью. Позже, в период, когда Наполеон угрожал Ватикану, Павел приглашал римского папу на жительство в Петербург. Он же стремился стать гроссмейстером Мальтийского ордена, напрямую подчиненного папе.

Религиозная веротерпимость может произрастать на разной почве. Павел, довольно долго пребывавший под влиянием масонов, являлся мистиком, человеком, безусловно, глубоко верующим, но в этой вере церковь была делом второстепенным, на первом месте стоял Господь Бог или, выражаясь масонским языком, Архитектор Вселенной. А при такой вере церковные разногласия неизбежно отступают на задний план, становятся несущественными.

Получив наконец власть, когда ему шел уже пятый десяток, Павел, боясь не успеть, начал менять все, хватаясь в горячке за политику, экономику, религию, армию и моду одновременно. Свой отпечаток на события в России наложила и французская революция. Если Екатерину революция очень встревожила, то Павла напугала. Французские эмигранты находили в нем благодарного и внимательного слушателя. Его инстинктивным желанием было отгородить страну от пагубного воздействия революционных идей, и самое мощное противоядие этому он видел в объединении христианского мира.

Царствование Павла, как и следовало того ожидать, началось по-рыцарски: масона Новикова выпустили из тюрьмы, писателя Радищева вернули из Сибири, а останки убитого Петра III были посмертно коронованы и торжественно перезахоронены рядом с гробом Екатерины II.

В заслугу Павлу можно поставить и то, что он первым из русских правителей изъявил желание напрямую говорить с народом. В первый же день правления у стен своего дворца новый государь приказал поставить большой почтовый ящик, куда его подданные могли бы бросать письма с жалобами на любое бесправие или факт коррупции в империи. Единственный ключ от ящика хранился у самого императора, так что конфиденциальность переписки гарантировалась. По словам самого Павла, он пошел на это, «желая открыть все пути и способы, чтобы глас слабого, угнетенного был услышан».

Жест был благородный, но, как оказалось, наивный и бесполезный. Низы о существовании подобной возможности напрямую общаться с царем не ведали, а недовольные Павлом дворяне вскоре засыпали ящик анонимными памфлетами на самого императора. В этой истории, как в капле воды, отражена судьба многих павловских начинаний.

И все же далеко не случайно, что столь строгий в отношении прочих русских самодержцев Василий Ключевский пишет о Павле с симпатией:

Император Павел I был первый царь, в некоторых актах которого как будто проглянуло новое направление, новые идеи…Это царствование органически связано как протест – с прошедшим, а как первый неудачный опыт новой политики, как назидательный урок для преемников – с будущим. Инстинкт порядка, дисциплины и равенства был руководящим побуждением деятельности этого императора, борьба с сословными привилегиями – его главной задачей.

Уже в день коронации Павла появилось несколько важных указов, главный из которых касался порядка престолонаследия и взаимоотношений членов императорской семьи. Павел исправил ошибку Петра Великого в этом вопросе – ошибку, которая привела Россию к многочисленным дворцовым переворотам, а значит, и нестабильности.

Столь же решительно Павел вторгся и в ту область, к которой старались не приближаться его предшественники, то есть в крепостную деревню. Указ 1797 года зафиксировал норму крестьянского труда в пользу помещика – не более трех дней в неделю. Он же попытался остановить процесс обезземеливания крестьян. В некоторых российских губерниях государь просто запретил продавать крестьян без земли.

Отклики на этот важный указ со стороны русских помещиков и иностранных наблюдателей оказались, по понятным причинам, разными. Первые возмутились, сочтя решение Павла прямым ударом по помещичьим привилегиям. Вторые указ горячо приветствовали: по их мнению, император двигался в правильном направлении.

Прусский дипломат Вегенер, анализируя ситуацию, подчеркивал:

Закон, столь решительный в этом отношении и не существовавший доселе в России, позволяет рассматривать этот демарш императора как попытку подготовить низший класс нации к состоянию менее рабскому.

Одно упоминание о том, что крест католического рыцарского ордена являлся когда-то частью государственного герба России, горделиво украшавшей шею двуглавого российского орла, повергает большинство слушателей примерно в такое же недоумение, как рассказ о том, что именно русские спасли в свое время иезуитов от полного уничтожения.

История Иерусалимского, Родосского и Мальтийского державного военного ордена госпитальеров Святого Иоанна начинается во времена, предшествовавшие еще первым Крестовым походам, когда между 1023 и 1040 годами несколько итальянских купцов основали (либо восстановили существовавший до них) госпиталь в Иерусалиме, недалеко от храма Гроба Господня. Рыцарскому ордену, возникшему на базе этого небольшого госпиталя и набравшему силу в ходе Крестовых походов, повезло больше остальных средневековых рыцарских орденов. Госпитальеры, или иоанниты, как их также часто называют, пережили всех своих коллег и конкурентов в рыцарском деле. На протяжении долгой и бурной истории орден не единожды попадал, казалось бы, в безвыходное положение, но всякий раз демонстрировал удивительный талант выживания, какой-то необыкновенный дар приспосабливаться к изменяющейся ситуации.

В разное время рыцари проявляли и героизм, и человеческую слабость, отдаваясь чувственным наслаждениям больше, чем молитве или боям. По-разному на протяжении веков складывались отношения ордена и с Ватиканом, где самостоятельность крестоносцев вызывала порой откровенное раздражение. Одно время очень острые противоречия существовали у госпитальеров с инквизицией и иезуитами.

Особое мужество проявили госпитальеры в эпоху окончания Крестовых походов, когда они вели отчаянные арьергардные бои с арабами, отстаивая последние укрепленные форпосты христианства на Ближнем Востоке под натиском превосходящих сил противника. Отступая с боями, госпитальеры отчаянно цеплялись за каждую возможность удержаться ближе к Иерусалиму.

С 1291 по 1310 год они занимали позиции на Кипре, где поняли, что пора переносить боевые действия с суши на море. В 1300 году в архивах ордена впервые появляются документы о создании военного флота. После 1310 года госпитальеры обосновываются на острове Родос в Эгейском море, откуда в течение 214 лет совершают рыцарские по замыслу и пиратские по исполнению набеги на мусульманские земли, нанося немалый ущерб прибрежным районам и торговым путям, контролируемым турками. В свою очередь, турки неоднократно пытались изгнать госпитальеров с Родоса, но терпели неудачу. Когда же в конце концов это им удалось, рыцари снова, сохраняя порядок в своих боевых рядах, отступили сначала в Триполи (Северная Африка), а затем и на Мальту.