Читать онлайн «Иностранный шпионаж и организация борьбы с ним в Российской империи (1906–1914 гг.)». Страница 13

О соблюдении немцами-колонистами своего национального законодательства было известно разведчикам штаба войск Петербургского военного округа, которые утверждали, что «дети и родственники таких иностранцев ездят за границу отбывать воинскую повинность»[134]. При этом, вопреки имевшейся легальной возможности сохранить свой привычный уклад жизни, профессиональную занятость и не стать жертвой военных столкновений (т. е. избежать службы в вооруженных силах любого государства)[135], немецкие колонисты предпочитали неукоснительно исполнять свой воинский долг перед Германией.

Кстати, приведенные архивные материалы и данные, заимствованные в опубликованных нормах права, находят свое дополнительное подтверждение у современных авторов. В частности, С.Н. Галвазин не только подчеркивает то обстоятельство, что часть иностранных колонистов проходила службу в германской армии (до Первой мировой войны), но и одним из первых в литературе высказывается в пользу того, что немецкие поселенцы, особенно на юго-западе России, «могли стать готовой оперативной базой» немецкого и австрийского шпионажа[136].

Создав полноценный военизированный резерв в чужом государстве, германские власти обязали каждого из его физически годных членов (в возрасте от 20 до 60 лет) по первому требованию – в предмобилизационный период, с объявлением всеобщей мобилизации или началом войны – вернуться в Германию. Это положение закреплялось в законе «О приобретении и утрате права принадлежности к союзу (союзного подданства) и государству (гражданства)» от 1 июля 1870 г. и законе «О принадлежности к империи и к государству» от 22 июля 1913 г. Согласно их общему смыслу германцы, пребывающие за границей, могут быть объявлены лишенными гражданства, если в случае войны или военной опасности не подчинятся изданному приказу о возвращении[137].

Сосредоточение многотысячной организации военнообязанных и резервистов германской армии и флота на всей протяженности европейской границы России – от Балтики до Черного моря – у одних представителей власти (Генеральный штаб) вызывало определенную подозрительность, у других (МВД) – беспечность. Ввиду отсутствия в штатах военного министерства вплоть до второй половины 1911 г. контрразведывательных подразделений, способных путем агентурного внедрения определить достоверность и уровень вероятной угрозы со стороны немецких колонистов, разведчики и жандармы удовлетворялись лишь собственной интуицией. Первые из них еще в 1904 г. докладывали: «Не имея положительных данных, можно только предполагать, что в нашей прибрежной полосе, как и в Привислинских губерниях, существуют "информаторы", интересующиеся нашим военным делом и доносящие своевременно в штаб своей родины обо всех достойных внимания происшествиях, передвижениях, маневрах, пробной мобилизации и т. п.»[138]. Вторые, не торопясь соглашаться с коллегами по существу вопроса, в 1911 г. заключали: «Все эти живущие у приграничной полосы запасные солдаты австрийской и германской армии в настоящее время не выражают ничем своего участия в военном шпионстве…»[139].

Если в период Русско-японской войны и после ее окончания массовая причастность немцев-колонистов к военному шпионажу так и не была установлена, то по мере приближения к Первой мировой войне наращивание их пребывания («враждебного лагеря») в приграничных районах уже не могло не тревожить МВД, отвечавшее за политическую стабильность внутри страны. В справке к законопроекту «Об изменении временных правил водворения в Волынской губернии лиц нерусского происхождения и о распространении действия этих правил на Киевскую и Польскую губернии» товарищ министра внутренних дел С.Е. Крыжановский заметил, что «в случае наступления военного времени, присутствие подобных лиц (запасных чинов германских войск. – В.3.) в губернии отзовется на наших военных интересах в высшей степени тяжко»[140].

В реализации военно-экспансионистских замыслов Германии в России немецким колонистам на ее приграничных рубежах могла быть отведена одна из важных ролей – информирование наступающих германских войск. Их командование сумело бы получить ценные сведения о специфике военной жизни русского государства в конкретных губерниях. Предвидя подобное развитие событий, С.Е. Крыжановский добавил, что в случае вступления германской армии в пределы Волынской губернии, бывшие немецкие колонисты могут явиться лучшими знатоками театра военных действий[141].

Худшие опасения товарища министра внутренних дел подтвердились. Посмотрим на межведомственную и внутриведомственную переписку, отражающую реальную оперативную обстановку первых месяцев Первой мировой войны (например, в пределах Варшавского генерал-губернаторства). Согласно совершенно секретным сведениям, поступившим в штаб Новогеоргиевской крепости в июле 1914 г. (число в документе не указанно) от начальника военно-политического отделения Млавского уезда по приказанию генерала П.П. Любомирова был арестован помещик имения Любовидз гмины Розвозин Млавского уезда германский подданный Конрад Кинцель. Судя по сообщениям разведывательных органов 15-й кавалерийской дивизии, он был замечен в шпионаже в пользу Германии. Из личного признания Кинцеля следует, что он «указал прусским офицерам дорогу на Журомин и дал сведения о русских силах и их расположении (курсив наш. – В.З.)»[142].

Данная информация была частично нами подтверждена через посредство других источников. Как выяснилось, отмеченное армейское подразделение во главе с генерал-лейтенантом Павлом Петровичем Любомировым действительно входило в состав 2-й армии генерала А.В. Самсонова, которая дислоцировалась в интересующее нас время в районе западной границы Российской империи [143].

Продолжая разговор об обстановке по линии борьбы со шпионами противника и переходя к внутриведомственному документообороту, обратимся к письму начальника варшавского губернского жандармского управления начальнику жандармского управления Влоцлавского, Нешавского и Гостынского уездов № 1541 от 19 августа 1914 г. Из его содержания (со ссылкой на сведения агентуры) видно, что помещик имения Ходеч Влоцлавского уезда Вернер «всегда принимал и угощал германские войска, которым давал самые подробные сведения о русских войсках (курсив наш. – В.З.)»[144]. Кроме того, у Вернера имелось много оружия, «часть которого он раздал колонистам-нем-цам». Судя по тем же сведениям, в посаде Ходеч проживают немцы Келлер и Майзнер, которые шпионят в пользу германских войск. «На днях Келлер и Майзнер получили от германских военных властей деньги и из деревни Ходеч выезжали в Варшаву с целью добыть сведения о количестве и движении русских войск (курсив наш. – В.З.). Вместе с тем, Келлер и Майзнер подговорили польское население, чтобы последнее старалось перейти на сторону Германии и сочувствовать германским войскам»[145].

Как явствует из приведенных документальных данных, С.Е. Крыжановский за два года до наступления вооруженного конфликта сумел точно предугадать факты возможной госизмены со стороны некоторых немецких колонистов. Тем самым он подтвердил то, что довоенные опасения офицеров-разведчиков Генерального штаба по отношению к множественному и компактному расселению немецких подданных вдоль западных рубежей России имели под собой реальные основания.

Последующий ход военных событий на Восточном фронте и в тылу действующей армии так же свидетельствовал о правильности прогноза, сделанного высокопоставленным чиновником. «В Аккерманском уезде Бессарабской губернии, – пишет И.И. Сергеев, – немцы-колонисты радушно приняли турецкий десант и помогли ему пробраться вглубь уезда»[146]. Этот же автор, обращая внимание на причастность немецких колонистов к шпионажу против России, ссылается на депутата Государственной Думы IV созыва В.М. Пуришкевича. Публицист цитирует фрагмент его речи, озвученной в 1915 г.: «Многие тысячи наших солдат были бы спасены, если бы в Привислинском крае, по непонятному заблуждению органов правительственной власти, не находился бы до сих пор ряд немецких колоний и ряд немецких поселений»[147].

В отличие от консерватора, монархиста и черносотенца В.М. Пуришкевича, огульно-обвинительный уклон высказываний которого далек от объективной действительности, в современной исторической литературе встречаем более сдержанные и реалистичные суждения.

Во время Великого отступления русской армии риск встретить потенциального предателя среди этнических немцев в прифронтовой полосе, как полагает А.Н. Шубина, был наиболее высок[148]. Документально обосновывая свою версию, автор обращается к сообщению газеты «Новое время» от 2 февраля 1915 г., из которого следует, что «во время боевых действий в Полоцкой губернии разведывательные разъезды немцев действовали чрезвычайно эффективно, благодаря удачной шпионской службе колонистов, которые… указывали немцам безопасные дороги. С выселением же колонистов, удачи немецких разъездов сразу прекратились»[149].