Читать онлайн «Сицилийская вечерня. История Средиземноморья в XIII веке». Страница 67

Со смертью императора Фридриха II и упадком империи Гогенштауфенов папство, казалось, восторжествовало над своим главным соперником в борьбе за всеевропейское господство. Для сохранения победы политика папства заключалась в предотвращении сосредоточения слишком большой власти в руках одного монарха. Со времени смерти Фридриха в 1250 г. и вплоть до коронации Генриха VII в 1311 г. на Западе не было ни одного коронованного императора. Отчасти случайно, но в большей степени из-за политики папства, Римский король, избранный император, был не более чем просто король Германии; и расширению его власти на Италию, по возможности, препятствовали обдуманные действия Папы. Но папство на самом деле не могло повелевать христианским миром без помощи светской власти. Сколь много верующих ни соглашались бы с его завышенными требованиями, ему все равно была необходима материальная поддержка. Как бы хорошо ни был организован папский двор в качестве правового и финансового центра, он нуждался в физической поддержке для обеспечения выполнения указов и сбора назначенных им налогов и десятин. Идеальным решением был бы зависимый император, чьи войска были бы в распоряжении Папы. Иннокентий III на это и рассчитывал, когда позволил своему подопечному, Фридриху II, стать императором. Но Иннокентий и его преемники не смогли понять, что от гордого и честолюбивого императора нельзя ожидать, что он будет строить свою политику таким образом, чтобы угодить иерарху, чьи интересы не всегда совпадали с интересами императора и его подданных. Сталкиваясь с императором, Папа препятствовал единственной центростремительной силе того времени. И наоборот — поддерживал главную центробежную силу, зарождающийся дух национализма, который станет значительно большей угрозой для идеи вселенского папства. Папа поощрял рост обособленных светских государств, не понимая, что сила этих государств держится на их национализме. Никогда не было более преданного и честного сына Церкви, чем король Людовик IX Французский. Но Людовик Святой верил, что его главное служение, после служения Богу, разумеется, — это служение людям, которыми Бог призвал его править. Людовик не пожертвовал бы интересами французов в угоду имперскому строительству папства. Если бы все монархи того времени обладали такими же достоинствами, правление в Европе было бы спокойным и у папства было бы время осознать границы своей власти. Но Людовик был исключением. В суматохе времен Папы никогда не останавливались, чтобы подумать.

Когда Фридрих умер, основной целью Пап стало предотвращение возрождения власти Гогенштауфенов. Это было непросто. Еще оставались талантливые и блистательные члены этой семьи, чьи подданные хранили им верность, в то время как итальянцы, с их страстью к партийной политике, делились на две враждующие партии — гвельфов и гибеллинов — и использовали все средства для достижения своих целей. Чтобы установить в Италии мир, была необходима направляющая сила. Папа же не мог чувствовать себя в безопасности на своем престоле в Риме. Когда Манфред получил наследство Гогенштауфенов в Италии, его итальянская политика приняла столь же угрожающий папству курс, как и у его отца; но в отличие от Фридриха II, Манфреда не отвлекали беспорядки в Германии. Чтобы сокрушить Манфреда и создать в Италии послушное правительство, Папа решил пригласить принца из-за границы, располагающего достаточными денежными средствами для организации военной кампании. Английский принц подошел бы, если бы в Англии нашлась подходящая кандидатура и если бы на английском троне сидел более рассудительный король. Но юность принца Эдмунда и бездарность короля Генриха III в сочетании с финансовыми требованиями папства делали английскую кандидатуру неприемлемой. Тогда спасителя стали искать во Франции.

К сожалению, именно в тот момент понтификом выбрали француза. В условиях, когда итальянские кардиналы ссорились между собой, выбор Папы Урбана IV, который был патриархом Иерусалима и обладал большим международным опытом, казался наилучшим выходом из сложившейся ситуации. За полтора века до того Папа Урбан II — тоже француз — проявил себя как самый дальновидный и широко мыслящий из всех средневековых Пап. Но за эти полтора столетия во Франции зародилась нация и ее сыновья стали истинными французами. Для Урбана IV было вполне естественным пригласить французского принца для спасения Церкви от германо-итальянской династии, тем более что на примете был французский принц, обладавший выдающимися способностями.

Союз с Карлом Анжуйским не принес папству ничего, кроме бед. Карл был необычайно амбициозный человек, и приглашение в Италию дало ему все возможности показать себя в деле. Вскоре он стал так же опасен для независимой Церкви, как и Гогенштауфены. На самом деле он был куда более опасен, поскольку, возглавив вместо Папы партию гвельфов в Италии, мог оказать им материальную помощь, что для них было намного полезнее, чем духовная поддержка Папы. Карл также мог влиять на выборы Папы, на что за прошедшие два столетия были способны лишь не многие императоры. Избрание Папы-француза означало, что он сделает нескольких французов кардиналами, которые вместе с союзниками-гвельфами впоследствии, на выборах нового понтифика, могли возвести на папский престол француза или человека, сочувствующего французам, — тем более что Карл со своей армией всегда был поблизости. Урбан IV, пригласивший Карла в Италию, был французом, как и Климент IV, тепло принявший Карла. После смерти Климента последовала реакция конклава, в результате которого папский престол пустовал почти три года. Это вполне устраивало Карла, так же как его устроило бы избрание Папы-француза. Избрание Григория X означало для Карла неудачу, и Григорий действительно помешал некоторым его планам. Сменившие Григория один за другим трое пап, проживших недолго — савойец, итальянский гвельф и португалец, — были благосклонны к Карлу. Затем он получил новый отпор с избранием Николая III, чему причиной послужило то, что Карл несколько отошел от дел из-за болезни. У Николая III, как и у Григория X, было несколько более широкое понимание папских обязанностей. После смерти Николая Карл не стал рисковать и подготовил избрание самого непреклонного из французских Пап, Мартина IV. Таким образом, к 1282 г. Карл был уверен, что Папа окажет ему поддержку, что бы ни случилось. Столь сильное стремление Карла получить поддержку папства было типичным для того времени. Его набожность была искренней и не позволила бы ему идти наперекор воле папства, но она не помешала ему принять все возможные меры, чтобы с почтением исполнять волю понтифика, который будет марионеткой в его руках.

На первый взгляд кажется странным, что политическая деятельность Карла, талантливого государя, которого поддерживали и папство, и Франция, и итальянские гвельфы, окончилась провалом. Он потерпел неудачу из-за своей черствости и недостаточного понимания нужд тех народов, с которыми должен был иметь дело. Французы проявили себя как самый энергичный и предприимчивый народ средневековой Европы, и они знали об этом. Они начали считать себя высшей расой. Французы организовали движение крестоносцев, и по большей части именно они снабжали его солдатами и руководили походами в Святую Землю. Они установили свои порядки в Палестине и Греции. Власть над всем христианским миром была их предназначением. Карл был французом. Более того — он был французским принцем, а именно французская королевская династия, главным образом, дала стране единство и национальное самосознание. И именно короли династии Капетингов давали порядок и правосудие народу и ослабляли деспотичную и разрушительную власть аристократов. Пока Карл был ребенком, его мать и брат занимались усмирением непокорной французской знати. В юности ему пришлось усмирять знать Прованса. Карл вырос в убеждении, что народные симпатии — на стороне централизованной власти.

Гордясь своим происхождением и положением, Карл совершил две роковые ошибки: одну внешнеполитическую и одну внутриполитическую. Он считал себя наследником правителей-крестоносцев, в особенности в Восточной Европе. Французы гордились Четвертым крестовым походом и созданием Латинской империи в Константинополе. Ее падение потрясло их. Им не приходило в голову, что для византийцев, как и для арабов на Востоке, французы несли с собой не прекраснейший расцвет цивилизации, а были жестокими захватчиками, склонными к религиозным гонениям. Карл был убежден, что восстановление Латинской империи будет простым делом, если только ему позволят устроить крестовый поход на Константинополь. С военной точки зрения Карл был прав, но он не учел ни той страстной ненависти, которую византийцы питали к Западу, ни того, как далеко они смогут зайти, чтобы предотвратить его вторжение; недооценил он также их искусство дипломатии, отточенное веками. Карл с презрением относился к арагонскому двору и не думал о том, насколько эффективно притязания арагонцев могут быть использованы против него. Он недооценивал всех своих иностранных врагов и никогда не понимал, что они могут быть опасны, если объединятся.