Читать онлайн «Австро-Венгерская империя». Страница 18

Ликвидация турецкой угрозы, однако, не стала началом экономического, социального и культурного подъема Центральной и Восточной Европы. Чешские земли, Венгрия, Хорватия и Трансильвания в XVI–XVII веках почти непрерывно были ареной боевых действий. Целые провинции обезлюдели, хозяйство пришло в упадок, разорившиеся крестьяне, особенно на юге, в степной зоне, объединялись в разбойничьи банды. Англичанка леди Мэри Монтегю, путешествовавшая в 1717 году по восточным провинциям габсбургской монархии, писала: «Нет ничего печальнее, чем ехать по Венгрии, вспоминая о прежнем цветущем состоянии этого королевства и наблюдая его ныне почти безлюдным».

Положение земледельческого населения оставалось крайне тяжелым: усиление позиций магнатов, концентрация земельной собственности в их руках вели к развитию так называемого «второго издания крепостничества» (в XIV – начале XVI веков первоначальная, средневековая крепостная зависимость в большинстве районов Европы практически сошла на нет). В Богемии, Моравии, Силезии крестьяне отдавали землевладельцу, государству и церкви до 70 % своих доходов. Особенно нелегко пришлось им после введения в середине XVII в. контрибуции – прямого налога, взимавшегося для финансирования военных нужд. В Венгрии ситуация была несколько иной, но и там то и дело вспыхивали бунты доведенной до отчаяния сельской бедноты.

Резко замедлился рост городов, их политическое влияние в Чехии, Венгрии, Трансильвании в конце XVII – начале XVIII века стремилось к нулю. В 1720 году в Буде жили всего 12 тыс. человек, в Пресбурге (ныне Братислава) – около 8 тысяч. Экономический, политический, культурный разрыв между западом и востоком Европы становился все более очевидным. Если на западе – в Великобритании, Голландии, Франции, Швейцарии, рейнских областях Германии – начался экономический подъем, процветала торговля, в структуре общества все сильнее заявляло о себе «третье сословие», то на востоке основы старого порядка оставались незыблемыми. «Дворянство по-прежнему было доминирующим классом; горожане играли незначительную роль; крестьяне влачили существование, немногим отличавшееся от рабского. Мелкое дворянство в Австрии и Богемии утратило свои земли и постепенно исчезло как социальный слой. В Венгрии его позиции оказались прочнее. Даже обеднев, шляхта упорно держалась за свои поместья и привилегии и в конечном итоге выжила»[27].

Габсбурги властвовали над огромной, но неблагополучной и отсталой империей, нуждавшейся в модернизации. Эта задача, однако, могла быть решена только по окончании другой военной эпопеи – на западе.

Сильные чувства нередко помогают людям добиться выдающихся успехов. Причем зачастую неважно, какого рода эти чувства – преданность идее, чувство долга, любовь или ненависть, главное, чтобы они переполняли все его существо. Блестящая полководческая карьера принца Евгения Савойского (1663–1736), одного из лучших военачальников своей эпохи и безусловно лучшего из когда-либо служивших Габсбургам, была в значительной степени построена на его обиде и ненависти к французскому королю Людовику XIV.

Первые 20 лет жизни Евгений, младший сын графа де Суассон, представителя североитальянской Савойской династии, и Олимпии Манчини, племянницы некогда всесильного кардинала Мазарини, провел в Париже и Версале. Ходили слухи, что невысокий, вспыльчивый и очень честолюбивый юноша на самом деле вовсе не савойский принц, а плод любовной интрижки «короля-солнца» с красавицей Олимпией. Никаких доказательств этой версии не существует, хотя, если бы она соответствовала действительности, жизнь Евгения Савойского представлялась бы достойным Шекспира примером вражды отца и сына. Как бы то ни было, Людовик по каким-то причинам недолюбливал Евгения, и когда принц, с детства питавший склонность к военному ремеслу, вознамерился встать под знамена французской армии, ему было отказано. Если бы король Людовик знал, какую ошибку он совершает!

Оскорбленный до глубины души, Евгений – по преданию, всего с 25 талерами в кармане – отправился прямиком к главному противнику надменного Бурбона, императору Леопольду, был принят в императорскую армию и уже в сражении с турками у стен Вены показал такую храбрость, что был награжден золотыми шпорами и назначен командиром драгунского полка. После этого его военная карьера развивалась с неслыханной скоростью. В 1686 году Евгений принимает участие в штурме Буды и получает генеральский чин. Два года спустя он вносит решающий вклад во взятие императорской армией Белграда. Затем Леопольд направляет его в Италию, где принц с почти неизменным успехом сражается с французами в ходе так называемой Девятилетней войны. В 29 лет Евгений Савойский становится маршалом империи! Затем его услуги вновь требуются на востоке. Турки отступают, и в 1697 году принц Евгений наносит им удар сокрушительной силы, наголову разбив самого султана Мустафу II при Зенте.

Слава, почести и деньги сыпались на принца как из рога изобилия. Впрочем, Евгений Савойский честно заслужил их: пулям он не кланялся и за полвека службы Габсбургам был 13 раз ранен. Принц был вспыльчив, порою груб и жесток, но все искупал его полководческий дар, благодаря которому императорские войска одерживали одну блестящую победу за другой. Евгений Савойский придерживался нетрадиционных для тогдашнего времени взглядов на войну. Его разнообразный боевой опыт (война с французами велась по иным правилам, чем с турками) позволял умело сочетать различные тактические приемы, приводя противника в замешательство. Важнейшим качеством армии принц Евгений считал мобильность, поэтому в его войсках особая роль отводилась кавалерии. Этот военачальник любил нестандартные решения. Так, в 1702 году принц Евгений совершил то, что за 19 столетий до него проделал Ганнибал и через сто лет после него – Суворов: императорская армия по горным тропам перешла Альпы и застигла врасплох французские войска маршала Катина. Позднее, вновь воюя с турками в Сербии, принц Евгений принял бой в крайне невыгодных условиях – на рассвете, в густом тумане, к тому же противник имел четырехкратный численный перевес. Тем не менее риск оправдал себя: солдатам Евгения Савойского удалось отбить атаки врага, отбросить турок и, обратив их в бегство, занять Белград.

Не будучи высокообразованным человеком и не являясь крупным военным теоретиком, принц Евгений не был и тупым рубакой: он всегда понимал, что война, говоря словами Клаузевица, есть лишь продолжение политики иными средствами. Его политическое влияние в последние годы правления Леопольда I становилось все более значительным. В 1700 году он входит в узкий круг ближайших советников императора, а три года спустя становится главой гоф-кригсрата – высшего военного совета габсбургской монархии. При этом принц открыто высказывал свои взгляды, несмотря на то что они нередко противоречили воззрениям государя и многих его советников. Так, он упорно настаивал на соблюдении интересов армии как важнейшего элемента государства, зачастую противопоставляя их интересам династическим, что было новым словом в политике того времени. Поэтому опалы в жизни Евгения Савойского были почти столь же часты, как триумфы на полях битв. Не стал исключением и период войны за испанское наследство, принесшей принцу европейскую славу.

Габсбурги правили Испанией с начала XVI века, когда KapлV (как испанский король – Карл I) стал наследником своего деда по матери, Фердинанда Арагонского. Испанскую линию династии продолжил Филипп II (1556–1598) – умный, чрезвычайно набожный, но при этом холодный и жестокий монарх, который немало сделал для превращения Испании в единое государство, однако, как и его отец, не преуспел в осуществлении мечты об универсальной империи. Испания стала первой европейской колониальной державой, но после разгрома в 1588 г. англичанами огромного флота – «Непобедимой армады», построенной Филиппом II, Великобритания стала постепенно вытеснять испанцев с океанских просторов. Неудачу потерпел Филипп и в Нидерландах, которые сбросили его власть и отстояли независимость в многолетней борьбе.

Мадридские и венские Габсбурги тесно сотрудничали. В XVI–XVII вв. они были союзниками в многочисленных войнах. Кроме того, в каждом поколении обе линии скрепляли свой союз родственными браками. Это в конечном итоге привело испанских Габсбургов к дегенерации. Если Филипп III и Филипп IV, сын и внук Филиппа II, не были отмечены сильной печатью вырождения (хотя их родители являлись довольно близкими родственниками), то в результате брака Филиппа IV с Марией Анной Австрийской, сестрой Леопольда I, произошла генетическая катастрофа. Их единственный сын и наследник Карл II, последний испанский Габсбург, был человеком отсталым умственно и физически, что усугублялось недостатками воспитания. Вот как описывал уже взрослого испанского короля папский нунций при мадридском дворе: «Он скорее маленького роста, чем высокий; хрупкий, неплохого сложения; лицо его в целом некрасиво; у него длинная шея, широкое лицо и подбородок с типично габсбургской нижней губой… Выглядит он меланхоличным и слегка удивленным… Он не может держаться прямо при ходьбе, если не держится за стену, за стол или за кого-нибудь. Он так же слаб телом, как и разумом. Время от времени он проявляет признаки ума, памяти и определенной живости, но… обычно он апатичен и вял и кажется тупым. С ним можно делать все, что угодно, потому что своей воли у него нет». Если учесть, что с середины XVII века Испания переживала жесточайший экономический кризис, нетрудно догадаться, сколь пагубным для страны оказалось правление такого монарха. К тому же Карл был бездетен, и претендентами на корону Испании и ее владения в Америке и Азии являлись как австрийские Габсбурги, так и французские Бурбоны, тоже состоявшие в родстве с несчастным королем.