Читать онлайн «Говорящие птицы». Страница 45

По сравнению с млекопитающими у птиц практически отсутствует новая кора, осуществляющая у млекопитающих высшие психические функции. Но, как мы видим на примере «говорящих» птиц, это обстоятельство не может свидетельствовать о примитивности птиц, это не отбрасывает их на низкую ступень эволюционного развития, как считали некоторые зоологи XIX и начала XX в. На рис. 17 изображены ядерные области конечного мозга птиц, это не ухудшенный вариант такового млекопитающих, а специфическое образование, возникшее в — связи с воздушным образом жизни и специфическими чертами биологии птиц. В. Штингелин, изучивший большие полушария представителей 11 отрядов птиц, пришел к выводу, что ядерный комплекс (рис. 17) достигает максимального развития у попугаев и вороновых, «интеллектуалов» среди птиц и потенциальных имитаторов человеческой речи.

На рис. 18 показаны различия в строении нейронов у имитирующих и неимитирующих птиц.

Таким образом, сопоставляя птиц и млекопитающих, мы сталкиваемся с парадоксальным явлением: слуховая и голосовая системы собаки, кошки, даже некоторых приматов по своей структурной схеме и многим морфологическим чертам сходны или даже идентичны таковым человека и резко отличаются от слуховой и голосовой системы птиц, включая «говорящих». Тем не менее кошка, собака не способны имитировать человеческую речь даже в результате длительного обучения, а попугаи и другие «говорящие» птицы могут это делать и без обучения, а в результате обучения их способности к «говорению» могут быть многократно развиты.

Загадка номер два заключается в том, что, просматривая способности к «говорению» представителей различных систематических групп класса птиц (насчитывающего, как известно, более 8,5 тыс. видов), мы обнаруживаем некоторые закономерности. Существуют целые группы, включая отряды, семейства и роды, особо склонные к «говорению», например к таким отрядам относятся попугаи и воробьиные, «говорят» какаду и лори, а также некоторые виды плоскохвостых попугаев, в том числе хорошо известный нам волнистый попугайчик, ровелла и нимфа. Из трибы воскоклювых попугайчиков благодаря своим большим «лингвистическим» способностям выделяется ожереловый попугай Крамера. Этот вид наряду с александрийским является одним из первых, известных человечеству в качестве «говорящих».

Загадкой помер три является то обстоятельство, что птицы, используя совершенно иной, чем у млекопитающих, механизм голосообразования и отличающийся по своему строению голосообразующий аппарат, тем не менее имитируют человеческую речь с очень высокой степенью точности, достигая при этом «индивидуального» сходства с голосом имитируемого на уровне высших формант. Существенно при этом отметить, что сходство нередко возникает как бы само по себе и не требует специальных усилий со стороны тренера. Особенно четко это проявляется у попугаев, которых обучал один человек. Живущий у московского зоолога Р. Л. Беме «говорящий» серый попугай по кличке Гоша настолько точно копирует голос своего хозяина, что отличить его от голоса Рюрика Львовича бывает очень трудно. Даже слова и фразы, услышанные от других людей, Гоша произносит голосом своего хозяина. Живущая в доме собака смущенно замолкает, когда слышит «Замолчи!», затем долго соображает, кто это сказал — хозяин или Гоша. Птица-имитатор достигает этого сходства гораздо легче, чем, например, артист, добивающийся похожести своего голоса на голос исторической личности, которую он изображает на сцене.

Большой интерес представляет феномен точного копирования человеческой речи птицами, у которых совершенно по-иному устроен голосовой аппарат. У волнистых попугайчиков, однако, не получается такой точной копии голоса хозяина, отличия в основном касаются частотных характеристик их сигналов и скорости произношения. Частота основного тона голоса волнистых попугайчиков в среднем на несколько килогерц выше, чем у наиболее высоких человеческих голосов (детских и женских). Скорость произношения также выше, в результате чего иногда трудно бывает уловить смысл произнесенного слова или высказывания. Видимо, птица переносит или транспонирует человеческий сигнал — слово — в удобные для нее режимы воспроизведения.

Загадка номер четыре заключается в том, что исследователю до сих пор остается непонятным тонкий механизм производства и восприятия человеческой речи слуховой и голосовой системами птиц, уникальными по своему строению и функционированию, но еще более неясными для него представляются причины возникновения этого явления, его экологический и этологический смысл. Что это — побочный продукт высокоразвитых способностей птиц к восприятию, воспроизведению и экологическому использованию звуков или специальная адаптация, возникшая в эволюции птиц с какой-то определенной целью и позднее лишь вовлекшая в сферу своего внимания человека как жизненно важного для птиц объекта, с которым они вынуждены были в определенных ситуациях контактировать или даже общаться. Отвечая на этот вопрос, мы должны учитывать прежде всего очень непростые и неоднозначные отношения между способностями птиц к имитации звуков вообще и их способностями имитировать человеческую речь. Если мы обратимся к классу птиц в целом, то обнаружим, что способностями к имитации звуков вообще обладает несоизмеримо большее количество видов, только часть из них способна быть имитаторами человеческой речи. При этом мы должны оговорить и то важное обстоятельство, что в последние годы благодаря совершенствованию методик изучения голоса птиц, с одной стороны, методов обучения — с другой, перечень и тех и других существенно пополнился, и в него попали виды, которые до сих пор в своих способностях к имитации звуков вообще и тем более к человеческой речи даже не подозревались.

Мы, конечно, не вправе ожидать, что начатая нами инвентаризация близка к завершению; природа будет подносить нам очередные неожиданные сюрпризы и в дальнейшем. Как это ни печально, мы не можем не признать того очевидного обстоятельства, что действительные рамки явлений имитаторства и «говорения» птиц в систематическом и эволюционном плане нам еще до конца неизвестны. Так же, впрочем, как и пределы соответствующих способностей птиц.

Для объяснения происхождения «говорения» птиц может быть выдвинута сигнально-адаптивная гипотеза: «говорение» птиц — биоценологическое явление. Самая первая имитация голоса чужого вида могла возникнуть случайно, как один из витков эволюции. В дальнейшем имитация голосов чужих видов могла оказаться выгодной для имитирующего в борьбе за выживание в условиях конкуренции за пищу, территорию, самку и т, д.

Звукоподражание расширило коммуникационные способности особи, затем вида, закрепилось в ходе естественного отбора. Будучи выгодным для одной особи, оно стимулировало идентичное поведение другой. На основе звукоподражания развилась коммуникативная функция акустической сигнализации, которая стала таковой в результате того, что приобрела определенную внешнюю направленность, кроме направленности «на себя», птица благодаря этой направленности получила возможность лучше ориентироваться в пространстве, лучшей адаптации к среде.

Процесс «говорения», известный только для птиц, содержащихся в неволе, неотрывно связан с общим имитационно-акустическим процессом. Обращает на себя внимание тот факт, что птицы могут быть имитаторами самых разных звуков в природе, но «говорят» только при общении с человеком. Имитаторство, будучи важным адаптивным явлением, расширяет экологические возможности особи отражать окружающую действительность и общаться с наиболее жизненно важными объектами.

В домашних условиях таким объектом становится человек, с которым необходимо общаться, так как он — источник этологического и экологического комфорта. «Говорение» возникает на рефлекторной основе в рамках общей имитативной деятельности, где сигнальным фактором является голос человека, с подкреплением этологическим и экологическим комфортом в форме ласки и пищи, удовлетворения потребности в общении. Очень сложными являются отношения имитаторства у птиц, на воле и в неволе. Остается неясным, почему сигнализация одних видов становится объектом имитации других.