Читать онлайн «История России. XX век. Деградация тоталитарного государства и движение к новой России (1953—2008). Том III». Страница 34

Уже через пару лет после принятия Программы КПСС стало ясно, что, при существующем положении дел в экономике, СССР не только не догонит США, но и будет от них все более отставать. Коммунистическому руководству самыми слабыми звеньями виделись система планирования, учета и распределения ресурсов и контроль. На Госплан и Комитет государственного контроля после создания совнархозов была возложена главная обязанность в выравнивании многочисленных экономических диспропорций. Но еще в конце 1956 г. председатель Госплана Николай Константинович Байбаков признал, что для советской экономики характерен «провал планирования. Омертвляются капиталовложения» (Президиум ЦК КПСС. Т. 1. С. 214).

Сталинское «планирование» строилось на волевых решениях начальников сверху донизу, постоянном «расшитии узких мест» и наказаниях. Ряд видных статистиков и математиков считали, что развитие и внедрение компьютерной техники позволит перестроить плановую систему на новых, научных основах. Одним из них был академик Василий Сергеевич Немчинов (1894–1964), родившийся в крестьянской семье в Пензенской губернии. Он работал землемером и статистиком в земстве, а в Советской России возглавил разработку принципов измерения экономических процессов. Другим экономистом-реформатором был Леонид Витальевич Канторович (1912–1986), который родился в семье врача в Санкт-Петербурге. В 1939 г., в возрасте двадцати семи лет, он написал работу «Математические методы организации и планирования производства», которую безуспешно пытался донести до сведения Сталина (позже он получил за нее Нобелевскую премию).

В 1958 г. Немчинов и Канторович при поддержке правительства и Госплана создали лабораторию математико-экономических исследований в Академии наук СССР. Ученые обратились к исследованиям экономистов 1920-х гг., забытых или уничтоженных в годы террора. Началось обсуждение роли «цены и стоимости», использования «материальных стимулов» и элементов «рыночной экономики». 9 сентября 1962 г. в «Правде», с помощью Немчинова была опубликована статья харьковского экономиста Евсея Либермана «План, прибыль, премия», где он утверждал, что соединение плана с автономией предприятий и их материальным стимулированием даст новую жизнь советской экономике. Предложения Либермана и Немчинова вызвали экономическую дискуссию на страницах партийной прессы и обсуждались на Пленуме ЦК в ноябре 1962 г. На следующий год Немчинов стал директором нового Центрального института экономики и математики (ЦЭМИ). В мае 1964 г. в журнале «Коммунист» появилась его статья «Социалистическое хозяйствование и планирование производства» о необходимости перехода на «хозрасчет» – т. е. систему государственных заказов при гибких ценах. Такой порядок, писал Немчинов, «необходим как фильтр против голого волюнтаризма и вполне реален».

Экономические дебаты начала 1960-х гг. развивались в рамках коммунистической идеологии. Их участники не хотели видеть, что без частной инициативы и рыночных цен, без слома коммунистического государственно-партийного строя и большевицкого подхода к деньгам и прибыли, любые эксперименты с компьютерами и научным менеджментом обречены на провал.

Между тем в 1958–1961 гг. хрущёвский «волюнтаризм» и эксперименты привели страну к продовольственному кризису. Существенно упало поголовье скота. Средняя урожайность зерновых на Целине и других землях не росла, а в 1963 г. резко упала. Душевой урожай зерна в 1963 г. был ниже, чем в России 1913 г. – 483 кг против 540 кг. Потребление зерна росло быстрее, чем его производство. Государственные резервы зерна, довольно большие при Сталине, сократились до 10,2 млн т. в 1960 г. и упали до 6,3 млн. т. в 1963 г. В рапортах секретарей обкомов производство молока, мяса и других продуктов приближалось к показателям США. В действительности с прилавков исчезли молоко, масло, сыр, яйца, рыба, овощи, фрукты и даже базовые продукты – крупы, сахар, макароны.

Первый секретарь не желал принимать во внимание ни социально-психологические особенности русского крестьянства, веками складывавшийся уклад деревни, ни научные исследования. Авторитетом для Хрущёва, помимо его самого, был шарлатан Т. Д. Лысенко.

Освободив деревню от сталинской барщины и бесправия, советская власть при Хрущёве продолжала относиться к крестьянам как к людям второго сорта. В то время как горожане получали пенсии и другие социальные гарантии, пенсия колхозникам была введена только в 1964 г. и составляла в среднем 30 % от городской (16–20 рублей). Деревенские старухи часто не имели тридцати копеек, чтобы купить пачку чая. В деревне не было доступа и к культурным ценностям, во всяком случае, до массового распространения телевизоров в конце 1960-х гг. Сельские церкви, оплот традиционной деревенской культуры, были закрыты и разрушены.

С 1958 по 1964 г., пока действовали хрущёвская политика зажима приусадебных хозяйств, в сельской Центральной России произошли необратимые перемены. В условиях относительно большей свободы передвижения второсортность деревенской жизни и невозможность хорошо заработать трудным сельским трудом побуждала деревенскую молодежь бежать в города. Из деревни при Хрущёве ушли, прежде всего, молодые мужчины, которые после армейской службы находили работу в городах. Попытки советских лидеров после Хрущёва возродить сельское хозяйство, вкачивая туда колоссальные средства, ни к чему не привели. В центрально-русской деревне уже не осталось социальной опоры для возрождения. Молодёжь ушла в город, остались большей частью старики, пьяницы и самые никудышные работники. Передача навыка сельскохозяйственного труда прекратилась.

Желая создавать вместо деревень и деревенек, разбросанных по всему пространству Европейского Центра, агрогорода по примеру крупных американских ферм, Хрущёв продолжил политику Сталина, нацеленную на укрупнение и одновременное сокращение числа сельских населенных пунктов. Земельное поравнение 1918 г. не только смело 100 тысяч барских усадеб, но и умножило дробление крестьянских дворов и полей. Все межи и всю чересполосицу смела коллективизация, создав пригодные для машинной обработки большие поля. Затем при Сталине в 1950–1953 гг. укрупнение колхозов сократило их число с 123,7 тысячи до 93,3 тысячи, а при Хрущёве в 1958–1964 гг. до 37,6 тысячи. Число совхозов выросло с 4,8 до 6 тысяч.

Малым сельским населенным пунктам отрезали электричество, закрывали в них магазины и школы. В них переставали заезжать рейсовые автобусы. Всё это делалось для того, чтобы принудить крестьян переселяться из маленьких деревень на центральные усадьбы колхозов. И крестьяне, многие без большой охоты, бросали свои избы, отцовские поля, могилы дедов и переселялись. Хрущёв и его теоретики в области сельского хозяйства совершенно не принимали во внимание, что при малой плодородности земли Средней России только ее обжитость, только близость крестьянина к своему полю и лугу может обеспечить качественную обработку земли и, следовательно, рентабельный урожай. Отрыв мужика от дедовских угодий рвал последнюю связь его с землей. На центральной усадьбе мало кто продолжал крестьянствовать – одни шли в механизаторы, другие подавались в город, а третьи спивались от безделья и отправлялись на погост. Бесчисленное множество малых деревень было постепенно заброшено, и на огромных пространствах, где в начале XX в. население было избыточным, вообще не осталось селений. Деревни запустели, поля одичали, луга заросли мелколесьем. А в агрогородах стояли, большей частью недостроенные, громадные пустые коровники и птицефермы. Коммунистическая аграрная политика привела за полвека к полному запустению сельского Центра России.

Мнение историка:

«Хрущёв и его сподвижники – от ЦК партии до горкомов и райкомов – разрушили традиционный быт миллионов людей, сохранявших связь с землей, с сельским хозяйством. Не только покосы, поддерживаемые десятилетиями, заросли за это время кустарником, превратились в неудобья, но и люди привыкли вставать на работу двумя часами позже, не заботиться о том, чтобы покормить скотину, подоить корову; люди вдруг обнаружили, что отпуск летом – это не время для того, чтобы косить и заготавливать сено на год, а месяц, который можно провести, не обременяя себя дополнительными работами. Произошел разрыв в поведении поколений». – Р. Г. Пихоя. Советский Союз. История власти. С. 196–197.

В начале 1960-х гг. тяжелая ситуация сложилась и в финансах страны. Капиталовложения в промышленность, социальные программы, повышение зарплат, пенсии, дорогостоящие военные проекты, растущая поддержка партнеров по СЭВ и стран третьего мира, освоение космоса, посылка ракет на Кубу – все это едва позволяло сводить концы с концами. На XX съезде советские вожди опрометчиво обещали народу отменить налоги и начали их снижение. Советский бюджет трещал по швам. В результате, одной рукой раздавая блага, другой рукой режим был вынужден их отбирать. В 1958 г. было объявлено об отсрочке на 20 лет выплат по облигациям внутренних займов – их общая сумма достигла 260 млрд руб. В 1961 г. была проведена очередная деноминация рубля 10 к 1, которая привела к скачку цен. Но в действительности рубль был девальвирован. Цены внутри страны были изменены в десять раз, а отношение рубля к зарубежным валютам увеличилось примерно в пять раз даже по официальному курсу. Т. е. в долларовом эквиваленте все зарплаты в СССР уменьшились в два раза в 1961 г.